Олег Верещагин - Я - охотник
— А сколько вас вообще? — поинтересовался Витька. — Ты говоришь: «охотники», «мы», а вас много?
— Раньше было больше, — как и о нечисти сказал Славка. — Я не знаю — сколько, я же говорю — нас делали в разных странах, тысячи лет, а перестали по меркам истории, не так уж давно. Убить нас трудно. Я лично знаю около двухсот охотников, половина — русские, но есть и такие, кто родился в народах, про которые сейчас люди и не помнят. Мы иногда объединяемся в группы, но всегда небольшие. Самая большая была в 1922 году, когда мы выбивали логовища оборотней на Тамбовщине. Этих тварей развелось в десятки раз больше, чем обычно, они маскировались под отряды Антонова[3], под красноармейцев и вырезали целые села… — Славка покривился, и Ленка с неожиданным удивлением поняла, что он способен что-то чувствовать. — Нас было почти тридцать. Оборотни так обнаглели и осмелели, что меньшим числом даже мы справиться не могли. И то потеряли троих. Кстати, там я впервые лично встретился с Маардаем, — Славка помедлил и добавил: — Он работал в ЧК[4]. Обычно эти твари стараются держаться от людских дел подальше, только пользуются бедами, и катастрофами. Но злая нежить наоборот — лезет в самую гущу и принимает активное участие… Иногда даже сама организовывает разные кошмары.
Например, Гиммлер[5], слышали? — был нежитью Повесили вместо него человека-двойника[6], а Гиммлера наши прикончили только в 70-х годах прошлого века, аж в Мексике… И Тимур Тамерлан[7] был нечистью, и Троцкий[8]… И еще много кто.
Витька слушал внимательно и удивленно, даже рот приоткрыл. А Ленка, хоть и кивала, но думала о чем-то своем. И внезапно спросила небрежным тоном:
— А у тебя была девушка? Ну, подруга? Или есть, может?
— Нет, — прямо и без смущения ответил Славка. — Мы не умеем любить. То есть — физически, — Витька перевел взгляд в пол и заерзал, Ленка порадовалась, что в комнате темно, потому что почувствовала, как краснеет, — физически мы все можем, как надо… если надо. Но ничего не ощущаем. Мы можем быть друзьями, защитниками, покровителями — но не… — он замолчал.
— Это ужасно, — прямо заявила Ленка и даже скривилась. — Такая жизнь — это не жизнь, а сплошное мучение.
— Я не живой, — напомнил Славка абсолютно безразлично, и Ленка передернулась: неприятно было думать, что это правда. И вдвойне неприятно — что Славка такой интересный парень — куда интереснее любого другого. И, чтобы перебить эти печальные мысли, Ленка спросила — ей в самом деле было интересно:
— А та собака, которая меня встретила около кладбища? Она тоже…
— Оборотень, — спокойно подтвердил Славка. — Скорее всего, он бы сожрал тебя.
— А Катьку похитили зачем? — угрюмо спросил Витька. Славка терпеливо пояснил:
— Я же говорил, Маардай недаром выбрал ваш город. Ее собирались принести в жертву по древнему ритуалу — Маардай это любит.
Витька, процедил несколько неприличных слов и мрачно пообещал:
— Доберусь до него — будет ему ритуал, телепузику в пиджачке.
От неожиданно прозвучавшего резкого звонка в дверь все вздрогнули и повернули головы.
— Снова они, — предупредил Славка. Но за дверью раздался недовольный и хорошо знакомый голос:
— Ленок, Витька! Вы дома? Откройте, я ключи забыла, сумки сейчас руки оторвут!
— Мама! — вскочила Ленка.
— Стой! — Славка привстал на локте, — Это они! Я их чувствую!
Закусив губу, Ленка переглянулась о братом. Тот растерянно моргал.
— Да открывайте же! — сердитые интонации вполне соответствовали чувству женщины, во втором часу ночи не могущей попасть в дом. — Между прочим, это поросенство — обещала же быстро вернуться и пропала…
Ленка на цыпочках пробежала к двери, осторожно выглянула в окно возле нее. Мама стояла на крыльце, даже слегка покосившись от тяжести чемодана или сумки — не разберешь. Мысль, что в эту самую секунду к ней могут подбираться кошмарные существа, обложившие дом, обожгла Ленку. Конечно, ее пропустили специально, чтобы как-нибудь пролезть внутрь вместе с ней. Уже ни о чем больше не думая, Ленка рывком распахнула дверь:
— Ма, скорее!
— Закрой дверь, дура! — послышался истошный крик брата.
— Спасибо, дочка, — сказало стоявшее на пороге чудовище, похожее на летучую мышь. «Как то, в парке,» — подумала Ленка, и сильный удар бросил ее к задней двери. Девчонка приложилась затылком так, что перед глазами все поплыло; как во сне, видела она лезущих через порог нечистей (интересно — а можно ли так сказать?), Витьку в дверях зала — пригнувшегося с какой-то палкой в руке… Потом Витьку швырнуло в сторону не слабее, чем ее саму — но ударом со спины. Следом за тварями в прихожую валил туман — клубами, а через Витьку перешагнул одетый в трусы Славка — в правой руке меч, левая поднята. Славка что-то кричал — странное и протяжное, угрожающее. Потом словно бы растаял в броске, незримом для глаза, и в дверях возникла свалка с визгом и шипением, сверкал меч… В свалку ввалился Витька со своей палкой — и прежде чем Ленка сумела встать (она честно пыталась это сделать, только ноги не слушались), мальчишки, навалившись на дверь, закрыли ее. С клинка Славки капала зеленая гадость, палка Витьки в нескольких местах обуглилась. В прихожей стоял тошнотный запах, тоже знакомый по парку.
— И скажите Маардаю, прихвостни, что я стою на ногах в скоро уложу его под камень! — проорал Славка через дверь. В устах на четыре пятых голого четырнадцатилетнего подростка это должно было прозвучать смешно. Но не прозвучало. Славка резко обернулся к спасителям, превратившимся в спасенных — от его ран не осталось и следа. — Я же сказал — это пришли они, — упрекнул он Ленку, но упрек был мягким. Витька, морщась, рассматривал свое плечо — майка оказалась разодрана, из глубокой рваной раны текла кровь. — А ты молодец. Палка-то как раз дубовая.
— Это ручка от швабры, — включилась Ленка. — Вить, что с тобой?!
— Когтями кто-то, — бледно улыбнулся брат и испуганно посмотрел на Славку: — А я не это… не…
— Если бы меня тут не было, — спокойно и обыденно ответил охотник, — то от этой раны ты бы умер часа через два. Сначала отнялись бы руки и ноги, а потом ты очень быстро сгнил бы заживо… Убери пальцы.
Славка построжал и положил меч на плечо Витьки, закрыв рану. Тот скривился:
— Печет… жжет сильно!
— Уже все, — Славка убрал оружие. На коже не осталось ничего, разве что подтеки молниеносно засохшей крови. — А вообще их клыки и когти для человека — не шутка.
— Что теперь будем делать? — тревожно опросила Ленка. — Они снова…
— Нет, все, — у Славки сделалось такое лицо, словно он к чему-то внимательно прислушивается. — Пока все ушли. Можно лечь спать, а утром…
— Что утром? — Витька, выворачивая шею, продолжал рассматривать свое плечо.
— Утром будет утро, — улыбнулся Славка — а Ленка почувствовала, как при виде его улыбки у нее что-то сладко заныло в груди.
Утро. Старое городское кладбище недалеко от города Болотова
Сидя на старой могильной плите, кем-то поставленной «на попа», Ленка и Витька наблюдали, как охотник по имени Ярослав перебирает вещи, которые он вынимал из большущей спортивной сумки. Тут были серебряные шарики и метательные звездочки-сюрикены, несколько ножей с серебряными же лезвиями, покрытыми странными угловатыми значками, большой, жутковатый арбалет и пучки коротких, толстых стрел — без оперения с увесистыми наконечниками-шишками из того же серебра, длинные цепочки с грузиками, шипастые перчатки, тонкая кольчуга, маски с выпуклыми ребрами по всей длине — и все это серебряное, серебряное, увесистое, загадочно мерцающее…
— Три дня, — сказал Славка, выпрямляясь. — Три дня, не меньше, — он смотрел куда-то поверх голов ребят на кресты церкви, видневшиеся над верхушками деревьев. — Один не справлюсь, а за эти три дня Маардай столько может натворить… Три дня, чтоб их!
— А что случится через три дня? — тихо спросил Витька.
— Через три? — Славка посмотрел на него отсутствующе. — Через три сюда приедут еще двое наших, а это уже… У меня будет к вам одна просьба: когда пойдете отсюда, — позвоните по телефону, я тут его видел за воротами кладбища. Номер я дам.
— Куда будем уходить? — вскочила Ленка. — А ты?!
— Я? — не понял Славка, но потом улыбнулся: — Нет, ребята, и не думайте. Я сам, конечно, очень благодарен, но с собой не возьму ни под каким видом. И не просите. Это мое дело, я для него создан. А вы мне и так уже очень помогли.
— Ты же погибнешь один! — жалобно вскрикнула Ленка и вцепилась себе в плечи, словно ей стало очень холодно. Губы девчонки кривились.
— Во-первых, — совсем не обязательно, — ответил Славка, прикидывая на руке маску. — А во-вторых… ну так что же, я не живой. Смерть мне только кажется. А для вас она настоящая, поэтому уходите. И не пробуйте мне помочь.
