Лев Кузьмин - Капитан Коко и Зеленое Стеклышко
И сейчас же над площадью распахнулись все окна, оттуда полыхнули разноцветные полотнища, высунулись весёлые рожицы игрушечных кондитеров, засияли глаза кукол, закачались высокие колпаки звездочётов, а из множества дверей выбежали гости — настоящие девочки, настоящие мальчики. Они толпой окружили Мастера. И все смотрели туда, где под старой башней сверкали медными украшениями кованые ворота.
Мастер опять поднял горн — и к воротам понеслось:
Туру-ру! Тара-ра!Солдатам строиться пора!Барабанщикам встать справа.Командирам слева встать.А пехоте топать браво,Но вперёд не забегать.Тара-ра! Тара-ри!Флаг над башнею гори!
И опять всё стало так, как пропел, приказал горн. Трубач на башне развернул флаг. Ворота распахнулись. Оттуда начали выходить барабанщики, командиры, солдаты, все ловко выструганные из дощечек.
Пока они строились, я привстал на цыпочки и шепнул Мастеру:
— Уважаемый Главнокомандующий! Ваши пехотинцы великолепны. И я понимаю, выстругали вы их сами, но откуда у вас такой чудесный замок? Ведь его-то вырезать из дощечек вы не могли — он каменный, он старинный, он всамделишный.
Мастер похлопал меня по плечу и сказал:
— Этот замок принадлежал когда-то одному хвастливому принцу. А как он стал нашим, сейчас поглядишь, послушаешь и поймёшь.
Мастер обернулся к своему войску, крикнул:
— Барабанщики! Бейте в барабаны и запевайте нашу любимую песню! Солдаты! Шагайте ровнее и подпевайте барабанщикам! Раз-два-три! Начали!
И тут взлетели и ударили барабанные палочки, шеренги солдат колыхнулись — над площадью загремело:
Бах-бух!В старинуПринц поехал на войну!Он в каретуПоскорееУсадил промеж ковровПисаришку, брадобреяИ двенадцать поваров!Прихватил он пива бочку,Хлеба воз, жену и дочку,Даже кошкуВзял на рать,Лишь войска забыл собрать.«Ой-ой! Что же будет?Кто успех в бою добудет?»Принц хохочет: «Ерунда!Сам управлюсь, господа!»Бух-бах! Мчит карета!Нашумели на полсвета!Отпустили тормоза —Людям пыль летит в глаза!«Крах! Тьма! Спасенья нету!» —В страхе стонут города.Принц смеётся из кареты:«Вас похлеще ждёт беда!Бух-бах! Три страныСхороню в пыли войны!»Только вдругНавстречу вруше,Расторопен и удал,С полным коробом игрушекНа дороге Мастер встал.Встал негаданно, нежданно,Короб снял, и вынул он —Бах-бух — деревянныхПехотинцевБатальон!Бах-бух! Блещут ружья!Бах-бух! Бьют врасплох!И к тому же,И к тому жеВ них не пули, а горох!Ох-ох! Ох-ох!Не толчёный,Не мочёный,А поджаренный горох!Принц заахал: «Ах, боюсь!»Принц заохал: «Ох, боюсь!Не бухбахайте, не надо,Я вам в ножки поклонюсь.Я же мирный,Я же смирный,Я же вам за жизнь своюМой кирпичный,Мой столичныйЛучший замок подарю!Сам в чулане стану жить,В замке дворником служить…»Тюх-бух!Ползёт каретаВдоль дороги, вдоль кювета,И совсем не тарахтит,И нисколько не пылит…И скликает Мастер в замокМалышей со всех сторонПосмотреть, как левой-правойМарширует стройно, бравоДеревянный батальон!Поглядеть, как до рассвета,Хвастунишкам всем на страх,В небе бухают ракеты:Бух-бах! Бух-бах!
И барабанщики так ловко вскидывали палочки, пехотинцы так дружно ударяли деревянными каблуками в каменные плиты площади, что я не выдержал и сам начал подпевать:
Бух-бах! Бух-бах!Хвастунишкам всем на страх!
А петух заорал:
— Эх, была не была! А ну, дай дорогу генералу! — и, расталкивая девочек и мальчиков, кинулся на середину площади, туда, где слева от солдат вышагивали деревянные командиры.
Он забежал вперёд, выкатил колесом грудь, гаркнул: «Держи равнение на меня!» — хотел шагнуть в ногу со всеми, но тут же спутал правую с левой, запнулся и задел носом каменную плиту… Строй смешался, солдаты перепутали свои ряды, барабаны умолкли.
Парад был испорчен!
Петух от стыда взлетел на башню, спрятался за кирпичным зубцом, а я с ужасом подумал: «Ох! Что и будет сейчас нам…»
Но Мастер сел прямо на камни и давай хохотать. Сначала он хохотал просто так, потом стал хохотать до слез, потом до икоты, потом опять просто так и наконец успокоился, утёрся большим носовым платком и сказал:
— Эх, Коко, Коко, хоть ты и отчаянный петух, да ещё не вышел пока в генералы! Послужил бы ты раньше солдатом!
Но тут на площадь въехал автомобиль с нашим сундуком. За рулём сидел Клоун.
Он высунулся из кабины, крикнул:
— Это что за шум? Вы забыли, что скоро отправляется поезд? Поторапливайтесь!
И Мастер побежал за посылками, а я полез на башню успокаивать петуха. И едва успокоил, потому что внизу, на площади, над ним хохотали и девочки, и мальчики, и куклы, и даже Клоун, которому рассказали о петушиной неудаче. Но так как смех был совсем не злой, петух в конце концов успокоился и спустился вниз. Там все поглаживали его по спине и говорили:
— Оставайся у нас, Коко! Послужи в солдатах! И к осени, честное слово, из тебя получится отличный генерал! Петух стыдливо отворачивался, отвечал тихо:
— Да, да, конечно… Я бы остался, если бы не бабушка, если бы не одинокие куры…
На вокзале нас провожали Мастер Кашка и Клоун.
Мастер напутствовал:
— Как только доедете до границы, Часового не бойтесь. Покажите ему пропуск — и всё будет в порядке. Клоун, вы приготовили пропуск?
Клоун подал нам свёрнутый вчетверо лист бумаги.
— Ну вот и хорошо! Поезжайте спокойно. Молодцы, что заглянули на наш островок. Передавайте привет бабушке и курам.
— Обязательно передадим, — сказал я. — А ещё, как только заработаю новый отпуск, непременно опять приеду сюда и поучусь делать игрушки. Вы не откажетесь меня поучить?
— Пожалуйста! — улыбнулся Мастер. — Я всегда рад поделиться своими секретами. Но ты и без меня можешь сделать хорошую игрушку. Для этого нужно только терпение да весёлое настроение.
— Только-то? Я запомню ваш совет.
— До новой встречи! Доброго вам пути! — сказали Мастер Кашка и Клоун.
Паровоз густым басом пропыхтел:
— Дан ли марш-ш-рут? Дан ли марш-ш-рут?
Вагоны, звякая буферами, ответили:
— Дан! Дан! Дан!
И под нами застучали колёса, рельсы — мы поехали домой, к бабушке.
Глава двенадцатая
САМАЯ ЛУЧШАЯ СТРАНА
В начале пути мы чувствовали себя не очень-то уверенно. Нам всё время думалось, что пропуск получили от Мастера Игрушечных Дел тоже совсем игрушечный, не настоящий, и нас на границе задержат. Мы так боялись, что даже не подходили к окну своего багажного вагона, а смирненько сидели там на сундуке и разговаривали шёпотом.
Петух после скандала на параде совсем расхворался. Он окончательно утратил свой бравый, независимый вид, жаловался на головную боль и теперь мечтал только об одном: как бы скорее добраться до дому.
А рельсы под нами всё постукивали, паровоз гудел, время шло — и вот наконец зашипели тормоза, и поезд начал убавлять ход.
— Граница! — тревожно глянули друг на друга мы и, не сговариваясь, полезли под крышку сундука.
Поезд остановился, за окном послышались чьи-то уверенные шаги. Суровый голос произнёс:
— А ну, посмотрим, что в этом вагоне. Другой голос ответил:
— В этом вагоне посылки от Мастера Кашки. Пожалуйста, проверьте!
Железная дверь лязгнула, шаги застучали рядом с сундуком.
— Раз, два, три… — считал посылки суровый голос, и мы, замирая, слушали и ждали, когда очередь дойдёт до нас. И она дошла, и голос спросил:
— А это что за сундук? В списке он не числится.
— Не знаю! — последовал ответ. — Не знаю! Вполне возможно, что в нём сидят ужасные диверсанты. Нужно поднять крышку!
И тут мы совсем перетрусили, полезли под бабушкину шаль, а крышка над нами откинулась.
Не раскрывая зажмуренных глаз, я дрожащей рукой высунул из-под шали бумагу, полученную от Игрушечных Дел Мастера. Бумагу кто-то взял, начал громко читать вслух:
— «Пропуск! Выдан одному мальчику и одному петуху. Мастер Кашка».
— Отлично! — сказал тот, кто читал. — Пропуск настоящий. Но проверим, на месте ли пассажиры. — Шаль поползла вверх, и я увидел Часового.
Правда, со страху я открывал глаза не сразу, а сначала один глаз, потом второй глаз, и поэтому и Часового разглядел как бы по частям. Сперва увидел ярко начищенные сапоги. Затем зелёную гимнастёрку под хрустящими ремнями. А потом уж и очень молодое загорелое лицо Часового и лаковый козырёк его зелёной фуражки.
