Джек Вэнс - Синий мир. (Сборник)
— Это не был несчастный случай. Я знаю, что случилось.
— Что? — спросил кто-то.
— Эта штука похожа на белый канат, — объяснил он. — Она выскальзывает из моря. Если человек находится близко к ней, она обвивается вокруг его ног и тащит за борт.
Спокойный голос Мэрфи спросил:
— Ты уверен?
— Это только что случилось со мной.
Даймон, биохимик, не сдерживал скептицизм:
— Живой канат?
— Я полагаю, он может быть неживым.
— И даже может вообще не быть?
Сэм замялся.
— Я посмотрел за борт. Увидел декабраха. Одного, по крайней мере, но может быть, их было два или три.
Повисло молчание. Все посмотрели на воду. Мэрфи удивленно спросил:
— Значит, декабрахи заодно?
— Я не знаю, — в голосе Флетчера прорезался напряженный скрип. — Белый канат или трос почти поймал меня. Я разрубил его на части. А когда посмотрел за борт, увидел декабрахов.
Люди удивленно и облегченно вздохнули.
Флетчер направился к кают-компании. Остальные задержались на палубе, всматриваясь в океан, разговаривая приглушенными голосами. Прожектора платформы посылали лучи в темноту. Но там ничего нельзя было увидеть.
Над офисом помещалась лаборатория, и поздним вечером Флетчер поднялся туда, чтобы найти Эжена Даймона, занятого просмотром микрофильмов.
У Даймона было худое лицо, выдающаяся вперед челюсть, гладкие светлые волосы и блестящие глаза фанатика. Он был трудолюбив и дотошен, но всегда оставался в тени Теда Христала, бросившего «Биоминералы», чтобы открыть на Сабрии собственное дело. Христал был человеком выдающихся способностей. Он адаптировал поглощающих ванадий морских слизней с Земли к сабрианской воде, превратил редкий вымирающий вид танталовых ракушек в весьма доходный продукт. Когда Христал занимался этим, Даймон работал с ним часами, и, хотя он отлично справлялся с текучкой, ему не хватало способностей и полета мысли, благодаря которым Христал перескакивал от проблемы к решению без видимых шагов между ними.
Он едва поднял глаза, когда Флетчер вошел в лабораторию, затем снова уставился на микроэкран.
Сэм немножко подождал.
— Что ты там смотришь?
Даймон ответил в своей тяжеловесной, слегка педантичной манере, которая иногда забавляла, иногда раздражала Сэма.
— Я разыскиваю индекс для идентификации длинного белого «каната», который напал на тебя.
Флетчер издал нечленораздельный звук и подошел поближе взглянуть на установленный микрофильм. Даймон закодировал «длинный», «тонкий», массив классификаторов «E, F, G». По этим условиям селектор, проверив полный список жизненных форм Сабрии, выдал карточки семи организмов.
— Нашел что-нибудь?
— Не очень много. — Даймон вывел следующую карточку на просмотр.
«Сабрианский аннелид РРС-4924» — прошел заголовок, и на экране показался схематический контур длинного сегментированного червяка. По шкале в нем было около 2.5 метров длины.
Флетчер покачал головой.
— Тварь, что напала на меня, была раз в пять длиннее. И мне не показалось, что она была сегментированной.
— Этот самый подходящий по длине, — биохимик загадочно взглянул на Сэма. — У меня создалось впечатление, что ты вполне уверен в этом своем... длинном белом морском «канате».
Сэм проигнорировал его тон, сгреб все карточки и отправил обратно. Затем, заглянув в книжку кодов, перезапустил селектор.
Даймон знал коды наизусть и мог вводить прямо с клавиатуры. «Аксессуары» — «длинный», «массивы» — «D, E, F, G».
Селектор выдал на просмотр три карточки.
Первым было бледное чайное блюдце, плававшее наподобие ската и тащившее четыре длинных уса.
— Это не то, — сказал Флетчер.
Вторым был черный, похожий на пулю водяной жук с хлыстом сзади.
— Не то.
Третьим оказался некий вид моллюска с плазмой, основанной на селении, алюминии, флюорине и углероде. Раковина представляла собой полушарие из карбида алюминия с горбом, из которого выходили тонкие хватательные отростки. Этот экземпляр именовался «Монитор Стризкала», в честь Эстебана Стризкала, знаменитого пионера сабрианской таксономистики.
— Вот этот может быть виновником, — объявил Флетчер.
— Он неподвижен, — возразил Даймон. — Стризкал нашел его прикрепленным к пегматитовой плотине на Северных отмелях, рядом с колонией декабрахов.
Сэм читал описание. «Щупальца растягиваются на неопределенную длину и выполняют функции собирающего пищу, распространяющего споры, исследующие органа. Мониторы обычно обнаруживаются вблизи колоний декабрахов. Не исключен симбиоз между двумя формами жизни».
Даймон вопросительно поднял взгляд:
— Итак?
— Я видел несколько декабрахов возле садков.
— Ты не можешь быть уверен, что тебя атаковал монитор, — тон Даймона совсем не казался твердым. — Кроме того, они не могут плавать.
— Не могут, — согласился Флетчер. — Согласно Стризкалу.
Даймон хотел было возразить, затем заметил выражение лица Флетчера и сказал примирительно:
— Конечно, везде бывают ошибки. Даже Стризкал не мог сделать больше, чем дать беглое описание планетарной жизни.
Флетчер уставился на экран.
— Здесь анализы Христала, одного из его учеников.
Они изучали главные компоненты и детали строения монитора Стризкала.
— Ничего, представляющего коммерческий интерес, — заметил Флетчер.
Даймон задумался о своем.
— Правда, что Христал спускался вниз и поймал монитора?
— Правда. В водяном клопе. Он провел много времени под водой.
— У каждого свои методы, — кратко резюмировал Даймон.
Флетчер вернул карточку на место.
— Нравится он нам или нет, он хороший полевой исследователь. Дьявол его побери.
— По-моему, полевая фаза закончена и закрыта, — проворчал Даймон. — У нас установлена линия производства продукции, и предстоит долговременная работа по увеличению ее производительности. Конечно, я могу ошибаться.
Флетчер рассмеялся, хлопнув Даймона по тощему плечу.
— Я не выискиваю недостатки, Эжен. Главное, у нас слишком много объектов навешено на одного человека. Мы с тобой можем обеспечить занятость для четверых.
— Четверых? Для этого больше подходит дюжина. Три различных протоплазменных фазы на Сабрии по сравнению с единственной углеродной группой на Земле! Даже Стризкал зацепил только поверхность.
Он какое-то время смотрел на Флетчера, потом вдруг спросил:
— Что ты теперь будешь делать?
Сэм как раз пролистывал оглавление.
— То, зачем сюда и пришел. Проверять декабрахов.
Даймон качнулся на стуле.
— Декабрахов? Почему?
— Здесь есть много вещей о Сабрии, которых мы не знаем, — его голос был почти мягким. — Вот взять тебя: спускался ли ты вниз, чтобы посмотреть на колонию декабрахов?
— Нет. Конечно, нет.
Он добрался до искомой карточки.
На экране была собственная зарисовка Стризкала, в которой было во много раз больше информации, чем в цветных стереокартинках. Объект являл собой нечто, более шести футов длиной, с бледным тюленеобразным телом, разделенным на три подвижных участка. От головы отходило десять рук, из-за чего объект и получил свое наименование — гибкие членики восемнадцати дюймов длиной, окружающие черный диск, который Стризкал принял за глаз.
Флетчер пробежал довольно приблизительное описание привычек, диеты, способов воспроизводства и классификации протоплазмы. Он недовольно нахмурился.
— Не слишком-то много здесь информации, при том, что это один из важнейших видов. Давай анатомию.
Скелет декабраха базировался на переднем костяном куполе и трех гибких хрящевидных позвонках, каждый из которых заканчивался подвижным крылом.
Информация на карточке подошла к концу.
— Мне показалось, ты говорил, что Христал производил наблюдения за декабрахами, — пробормотал Даймон.
— Ну да.
— Если он такой уж хороший полевик, то где же его данные?
Флетчер усмехнулся.
— Не ругайся, я ведь работаю здесь впервые.
Он вывел карточку на экран еще раз.
Под общими комментариями Стризкал сделал пометку: «Декабрахи относятся к классу Сабриан группе A, углеродно-нитридной фазе, хотя имеют отклонения в важных аспектах». И добавил несколько строк рассуждений об отношении декабрахов к другим видам Сабрии.
Христалу принадлежала единственная строка: «Проверял для использования в целях коммерции; специальные рекомендации отсутствуют».
Флетчер удержался от комментариев.
— Насколько полномасштабно он проверял? — поинтересовался Даймон.
— В своей обычной театральной манере. Спустился на водяном клопе, загарпунил одного из них, притащил в лабораторию. И затратил три дня на вивисекцию.
— Здесь чрезвычайно мало заметок, — буркнул Эжен. — Если бы я работал три дня над новым видом вроде декабраха, я книгу бы мог написать.
