Три Алисы и нейросеть. Истории Белкина и Астахова - Егоров Александр Альбертович

А гости из-за стола бегут врассыпную кто куда, роняя стулья. И Константин в первых рядах. В стеклянную дверь ломится и орёт:

– Бешеная лиса! Бешеная лиса!

Вот и Алиса с Тимом столкнулись нос к носу:

– Ой, ой, – Алиса повторяет, – помогите! Охрана! Где охрана?

Кажется, она даже не сразу поняла, кто он такой. А может, со страху забыла, как его зовут.

Такая вот лучшая подруга в мессенджере.

– Не бойся, – говорит ей Тим. – Это наш лисёнок. Он не бешеный. Я думал тебе только игрушечного подарить… но живой-то лучше…

– Убери его отсюда! – визжит Алиса. – И сам отсюда убирайся!

– Ну извини, – оправдывается Тим. – Я не хотел тебя напугать…

– Ненавижу вас! Тебя и этого твоего Белкина! Придурки! Лузеры! Нищеброды! На фиг мне не нужны подарки твои убогие! Мы тебя, если хочешь знать, нарочно пригласили – посмотреть, как ты тут позориться будешь!

– Зарофлить хотели? – тут Тим немножко бледнеет. – Но… за что?

– Чтоб о себе много не думал! Знаешь, что про тебя мама сказала? Полезный он парень, твой мигрант! Крепкий! Подрастёт, на работу возьмём охранником!

Тим так скрипит зубами, что мне даже страшно. Кажется, я никогда не говорил об этом, но он очень, очень гордый.

Но он молчит. Потому что он гордый, но не злой, если только такое бывает.

А мне вот иногда хочется побыть злым, особенно в какие-нибудь мегаважные моменты жизни. Например, когда моему другу плохо, вот как сейчас.

Я смотрю этой Алисе в её лисьи глаза. И говорю негромко:

– А я ведь и раньше всё про тебя знал.

– Да щас там, – не верит она. – Интересно, откуда?

– Про миелофон забыла? Он до сих пор у меня.

Алиса только рот раскрывает. И с этим раскрытым ртом застывает на месте, будто её от сети отключили. Как Яндекс-колонку.

Я даже не хочу ждать, когда она снова включится. Беру Тима за руку, а он слушается, как ни странно. И мы с ним идём прочь из этого дома.

У самых ворот лисёнок Лисандр нас догоняет. Мы оборачиваемся и смеёмся: он изо всех сил тащит за собой плюшевую лисицу. Ту самую, что мы с Тимом Алисе дарили.

Мы выходим через калитку на дорогу. Начинает темнеть, и становится холодно, а до станции топать ещё минут сорок. Но нам почему-то радостно. Не знаю почему. Мы взялись бы за руки, но у крутых парней это вряд ли принято. Да и идти по обочине легче один за другим: впереди я, за мной Тимур, а позади всех – лисёнок Саня со своей игрушкой.

Он по дороге так и норовит её потрепать. А время от времени как-то очень профессионально закидывает на спину и вприпрыжку бежит нам вдогонку. Вырастет – будет так же зайцев таскать, думаю я. А о чём думает Тим, я не знаю. Ведь на самом деле нет у меня никакого прибора для чтения мыслей.

Через пару километров мы нагоняем застрявшую машину. Это недорогой белый «солярис», и вот он случайно съехал с шоссе и теперь буксует в грязи. За рулём какая-то тётка сидит, на педаль жмёт, а плотный такой чел машину сзади толкает. Только у него в одиночку ничего не выходит.

Мы молча встаём от него по бокам и тоже впрягаемся. Мотор ревёт, покрышки визжат, грязища из-под колёс во все стороны разлетается, но этот их «солярис» всё же начинает ползти вперед. Ползёт-ползёт и выбирается на асфальт.

– Вот спасибо вам, чудо-ребята! – говорит этот мужик. – А то просидели б мы тут до заката!

Мы переглядываемся.

– Не узнали? – тут он смеется. – Это ж мы, мишки Тедди! Чумовые медведи!

А потом мы сидим у этих артистов в машине на заднем сиденье и едем в город. А по пути уплетаем вкуснющую пиццу – не иначе как с праздничного стола. Запиваем сладким чаем из термоса.

Костюмы медведей мы переложили в багажник. Как вы думаете, попросили мы их померить? Попросили. Пофоткались в них? Пофоткались.

Лисёнка Сашку с его добычей мы отправили обратно в лес. Точнее, прогнали. Он не слишком сопротивлялся. Только тявкнул на прощанье, взмахнул хвостом, взвалил свой груз на спину и, как говорится в сказках, был таков. Наверно, будет теперь хвастать перед друзьями, какой он крутой охотник. А может – это я предположил, – своей подружке подарит, она-то вряд ли станет морду воротить!

Тим, когда такое услышал, пожал плечами. А потом улыбнулся. А потом рассмеялся.

И погнали мы в город.

– Нормально поработали, несмотря на некоторые нюансы, – это медведь за рулём рассуждает. – Всё хорошо, что хорошо кончается.

– И не говори, – поддакивает медведица.

– Верно! Зачем говорить, когда можно спеть? Знаете, парни, какую классную песню мы в детстве пели? Из фильма про Алису! Про «прекрасное далёко» – знаете? Это же просто космос! Щас споём, а вы подтягивайте!

«Ох уж мне эти артисты», – думаю я. Но не спорю. Надо же отвлечь Тимку от его переживаний.

И вот дальше мы летим по шоссе с бодрыми песнями. Только песни у этих клоунов тоже оказались особенные. Уж не знаю, слышали вы или нет:

Ну и так далее, в таком духе.

– Вырасту стану космическим пиратом, – обещает Тим. – Ты со мной, напарник?

– А как же, – говорю. – Ты просто мысли мои читаешь. Кстати, где у нас каршеринг для летающих тарелок?

– Кто его знает. Приедем спросим у Алисы!

Тут мы немножко смеёмся. Правильно медведи говорят: все хорошо, что хорошо кончается. Даже если о чём-то приходится забыть навсегда. Или о ком-то.

Ведь иначе и история не кончится.

Золото Маннергеймера

Летние каникулы начались не так чтобы весело. Даже совсем невесело. Потому что прямо с начала июня меня задвинули в санаторий лечиться.

Я вообще-то не больной. Просто в школе нас повели на диспансеризацию, и у меня оказались какие-то проблемы с лёгкими. Врачи сказали, что надо укреплять организм, и выписали мне путёвку в лесной лагерь. На две недели.

Я сперва немного поволновался, а потом решил, что это будет даже интересно. Интернет там есть, озеро недалеко, папа с мамой смогут приезжать. Вот разве что без Тима поскучать придётся.

Сейчас будет спойлер: всё опять вышло по-другому.

Скучно уж точно не было.

Приехали мы с родителями в этот лагерь в самый первый день, часам к двенадцати. Немного опоздали, потому что на шоссе были пробки. Прошли регистрацию, медосмотр, поднимаемся на этаж.

Открываем дверь, а там…

Вот именно – Тимур Астахов. Вещи уже рассовал кое-как по углам, а сам сидит на кровати с планшетом и во что-то играет. На меня глаза поднял, а сам краснеет прямо на глазах.

Тут я разозлился. Вот зачем было молчать? Держать всё в тайне до послед-него?

– Ты чего, – спрашиваю, – тоже больной, что ли?

– У меня так-то туберкулёз был, – он говорит. – В детстве. Ну, там, где мы раньше жили. Теперь регулярно на профилактику надо ложиться. Просто я никому не рассказывал.

Это на него похоже. Он больше всего не любит, чтоб его жалели, ну или что-то вроде того. Поэтому я даже не удивился.

Просто занял койку рядом. Папе с мамой пообещал, что всё в порядке будет, и до выхода их проводил.

Так вот и начались наши каникулы.

Как нас там кормили и лечили, рассказывать не очень интересно, я и не буду. Только описание природы придётся сделать, иначе непонятно будет, где вообще это всё происходило.

Так вот: наш корпус – не слишком большой, всего четыре этажа, и из верхних окон озеро видно. Но туда нас не пускают. Вокруг санатория – серьёзный такой забор из металлических прутьев, чтобы посторонние люди на территорию не проникали и свои с территории не разбегались.