Три Алисы и нейросеть. Истории Белкина и Астахова - Егоров Александр Альбертович

Тим возмущается:

– Так вы это всё просто гнали от души?

– От сердца и почек, – смеётся тётка. – Что ты вскипел-то так? Может, чем обидела? Тогда скажи сразу, Тимур Астахов!

– Погодите. Я так и не понял. Если вы не настоящая гадалка, откуда вы нас знаете?

– Вот уж не проблема. У меня дочка в вашей школе учится. На класс младше вас. Все уши мне прожужжала про двух супергероев. Влюбилась, что ли? Не рано ли? Я уж хотела в школу наведаться, провести профилактическую беседу… а тут, смотрю, на ловца и зверь бежит…

– Мы вам не звери, – это я говорю. – Зря вы так.

– Ну извини, Максим Белкин. Не хотела тебя огорчить. Я сама этот видос удалю потом. А то как бы не забанили за съёмки несовершеннолетних…

Я сплюнул. Негромко сказал пару слов и прошёл прочь, не оглядываясь. Куда? В направлении заправки.

Когда Тим меня догнал, я на него даже смотреть не хотел.

Мы заказали два комбо с бургерами и долго ели в молчании. Да, в общем, нам и не надо было ничего говорить. Тим иногда поднимал на меня глаза, вздыхал и не произносил ни слова.

Наконец выдавил:

– Понимаешь… я, конечно, знал, что она врёт… но было бы неплохо, наверно, если бы она настоящей гадалкой оказалась… ты как думаешь?

Я не ответил, потому что жевал.

– Ты бы вот не хотел бы стать президентом? Или кем-то таким?

Я не ответил. Подул в трубочку. Побулькал в стакане ледышками.

Тим подождал, пока я закончу. И сказал:

– А я бы, наверно, попробовал.

Ночью мне приснился странный сон. То есть у меня все сны довольно странные, но этот был странным до чрезвычайности.

Начало было больше всего похоже на вечерние новости по телевизору, которые папа смотрит на кухне. Ума не приложу, откуда такое могло взяться в моей голове, а не в папиной.

Так вот, в этом сне я был уже совсем взрослый. Я был одет в дорогой тёмно-серый костюм с галстуком – правда, на ногах почему-то красовались белые футбольные бутсы. В этих бутсах я шёл по бесконечной красной ковровой дорожке через огромный зал с колоннами. Одинаковые люди сидели в этом зале на одинаковых стульях. Они провожали меня равнодушными взглядами. Это было ужасно похоже на компьютерную графику.

У меня развязался шнурок, но я не сбавлял шаг. Отчего-то я знал, что останавливаться нельзя.

Я шёл и шёл, и вот уже стало ясно, что я приближаюсь к высокой трибуне, на которой стоит сам всемирный президент. Из трибуны торчали чёрные шарики на тонких ножках – микрофоны. Вот президент постучал ногтем по одному из этих шариков. Бум-бум-бум! – разнеслось на весь зал.

– Раз-два-три, – сказал он уже потише. – Раз-два-три. Как слышно? Макс, долго мне тебя ждать?

Я вгляделся в того, кто стоял на трибуне. Ну да, это был Тимур Астахов. Тоже в пиджаке с галстуком, как в школе на первое сентября. Он нетерпеливо махал мне рукой.

– Иди скорей, – говорил он. – У меня тут ещё сто человек, и всех награждать надо.

Бесконечный ковёр как-то сразу кончился. Президент спустился с трибуны и шагнул мне навстречу. Мы хлопнули друг друга по ладошкам, как мы всегда делаем, и он сказал:

– Ну привет. Тыщу лет не виделись. Как ты?

– Нормально.

Люди в зале почему-то захлопали в ладоши. Но президент погрозил им пальцем, и они притихли.

– Да ни фига не нормально, – говорит мне президент. – Я же знаю. Футбол ты бросил, миллион не заработал. Сидишь, пишешь свои сценарии для фильмов, а я их запрещаю. Не надоело?

– А ты не запрещай.

– Ещё чего. Ты вспомни свой последний героический блокбастер. Думаешь, я не смотрел? Там у тебя наши танкисты на Луну высаживаются. И с марсианами воюют. Не, я всё понимаю, это фантастика и всякое такое. Только у тебя там главнокомандующий космическим флотом странный немного. Постоянно кактус жрёт. Зачем, хотелось бы спросить?

– Это лечебный кактус, – сказал я. – Вроде столетника.

– А ещё он с искусственным интеллектом всё время беседует. У него что, своего нет?

– Ну… одна голова хорошо, а две – лучше.

– Ага, ага. И подруга у него – пришелька из космоса, некая Алиса. Это ты на что намекаешь, вреднюга ты этакая?

– Слушай, Тим, – сказал я. – Прекрати. Лучше скажи, зачем ты меня сюда вызвал?

– Премию тебе выдам, чтоб ты успокоился.

– Премию? За героизм?

Тимур стал серьёзным.

– Нет, Макс, – сказал он. – Какой же ты герой? Ты писатель. Ты автор всей нашей истории. Понимаешь?

– Нет.

– Ты всегда хотел быть писателем. Думаешь, я забыл? Вот ты им и стал наконец. И сочинил всё, что с нами случилось. И меня придумал. Вот таким.

– А тебе не нравится?

– Нет.

Я смотрел на него и всё ещё не понимал.

– Ты тогда обиделся на меня, – вспомнил он. – Очень давно. Очень сильно. Ты поверил этой гадалке, помнишь?

– Это ты ей поверил, – сказал я.

– Пусть так. Но я никогда не хотел с тобой ссориться. Ни из-за каких девчонок и ни из-за чего другого. Никогда. Помнишь, мы сидели вместе и бургеры ели? Я ещё тогда хотел тебе признаться в этом.

– Но не признался.

– Да. Я сказал какую-то глупость. Я на самом деле ничего такого не думал. Прости меня.

Кажется, сидящие в зале недоуменно перешёптывались, но президент говорил тихо, так, чтобы только я слышал. Он вообще не обращал на них внимания. Может быть, поэтому люди стали потихоньку растворяться в воздухе. Вот опустело сразу несколько рядов, да и сами стулья куда-то убрались.

Президент Тимур Астахов щёлкнул пальцами, и все остальные зрители тоже пропали.

– Оцени, какой я всемогущий, – усмехнулся он. – Но есть одна проблема, Макс. Я не хочу быть… таким. Придуманным. Пусть даже и президентом Вселенной. Я лучше буду снова обычным парнем из нашей школы. Больным на всю голову. И со слабыми лёгкими.

Он опустил голову. И продолжил, не глядя на меня:

– Макс! Верни всё обратно. Перепридумай. Помнишь, мы как-то шутили, что хорошо бы сделаться космическими пиратами? Ты мог бы что-то такое про нас написать?

– Опять будет фантастика, – сказал я.

– А ты не пиши фантастику. Пиши, как будто это правда.

– Ты серьёзно сейчас?

– Абсолютно.

Не знаю почему, но я улыбнулся.

– ОК, давай попробуем, – сказал я. – Перезагрузим эту реальность.

Сразу после этого я сделал вот что: взмахнул ногой в воздухе, как если бы выбивал невидимый мяч от ворот в поле. Бутса с развязанными шнурками слетела у меня с ноги и взмыла в воздух, весело вращаясь. И, конечно же, приземлилась прямо на трибуну с микрофонами. Бумм! – прогремел адский гром, и свет погас.

Вторая серия моего сна тоже была несколько необычной.

Мы с Тимуром сидели в тесной кабине гравитоплана, чем-то похожей на салон спортивной «ламборгини», в одинаковых ярко-жёлтых креслах, пристёгнутые ремнями. Тим держал руки на штурвале (вроде геймпада, но побольше). Я рассматривал карту в навигаторе. Панорамное стекло покрылось каплями дождя: должно быть, мы всё ещё были на Земле. За окнами мигали огни большого города.

– Опять не видно ни хрена, – проворчал я, подняв глаза от карты. – Трудно, что ли, на гравитопланах сделать дворники на лобовом стекле?

– В космосе от них толку нет, – отозвался Тим.

– До космоса ещё долететь надо.

– Ну что ты за зануда такая…

Мы препирались бы так ещё долго, но тут на панели управления включился 3D-экран.

– Макс, Тим, как меня слышно? – спросила Алиса с орбитальной станции. – Сколько вас можно ждать?

– Мы сейчас, – пообещали мы в один голос. И так же синхронно рассмеялись. Алиса показала нам кулак и отключилась.

– Ключ на старт, – сказал я.

И тогда Тим тронул джойстик:

– Погнали!