Анатолий Стась - Зеленая западня
Взгляд вонзается в затылок… сеньора Аугустино. Он изредка скользит пальцами по зеленовато-прозрачному листу, который висит на уровне его груди. Немного в стороне, в кресле по правую сторону, съежилась Ержи.
Я ощущаю легкое покачивание, иногда тело проваливается куда-то вниз, будто наступает невесомость. Гудит мотор. Лист перед сеньором Аугустино — это доска с приборами, подсвеченная невидимыми лампами. Я полулежу в кресле в просторном салоне вертолета.
Мы летим.
Перед моим лицом — круглое темное окошко. На черном небе блестят большие звезды. Значит, ливень прекратился, на дворе распогодилось. Куда же летим среди ночи?
Стиснув зубы, сдерживаю стон. Пилот озирается, внимательно, будто впервые, рассматривает меня. Бросает через плечо:
— Очнулся?
Я молчу. Перевожу взгляд на Ержи. Мне не видно ее лица. Ощупываю глазами пол. Если бы что-нибудь тяжелое, увесистое, гаечный ключ или молоток. Голова пилота — на расстоянии моей вытянутой руки. А потом… Но на полу, который слегка вибрирует, не видно ничего, у сеньора Аугустино в машине всегда порядок.
Меня душит злость.
— Очнулся, дурак? — пилот оглядывается снова. Лицо у него уже совсем не такое, которое я привык видеть. На него будто напялили личину, или, может, то его предыдущее лицо было лишь личиной добродушия, а сейчас возвратилось к собственному естественному выражению?
Покачиваясь, вертолет летит в тьме ночи.
Как же все произошло? Здесь я припоминаю…
…Бегу через комнату, где еще минуту тому назад кто-то втайне сидел возле транслятора. Тереблю дверь. Они растворяются настежь. В коридоре отдаляется фигура. Сеньор Аугустино…
— Стой! — взываю на весь дом. — Стой!
Пилот уже возле ступенек.
— Стой!
Из холла выбегает Ержи, за ней — испуганная сеньора Росита, и появляется Катультесе. Рыжий Заяц бросается ко мне, не понимая, почему я кричу. А Катультесе делает несколько шагов пилоту навстречу. Не останавливаясь, тот замахивается кулаком. Схватившись за грудь, старик оседает на пол.
На ступеньках — стук пилотских сапог. Я ложусь животом на бронзовые перила, скольжу вниз, и уже внизу, не удержавшись, падаю на сторону. Ержи едва не сваливается на меня, также на перилах съехав в коридор. А сеньор Аугустино уже возле входной двери. Ержи догоняет его. Я слышу, как с громыханием растворяется тяжелая дверь отцовского кабинета. Пилот вдруг резко поворачивается боком, что-то бросает — маленький шарик котится по полу, мимо меня. Слышу требовательный, как приказ, окрик Чанади:
— Игорь, не останавливайся! Беги!..
Растерянно озираюсь. Черный шарик скачет под стеной, приближаясь к двери, где стоят отец и Чанади. Кулька роняет синеватые искры, они разлетаются на все стороны и гаснут, оставляя десятки сизых тучек. Что-то шершавое царапает легкие, свербит в носу, я инстинктивно закрываю лицо руками. И Чанади закрывается. Пятясь перед сизыми клубками, которые заполнили коридор, он оттесняет отца в комнату. У Чанади от натуги лицо краснеет, он качается, махает рукой, будто хочет отогнать от себя зловещую мглу…
У меня подгибаются ноги. Стараясь не вдыхать воздуха, делаю усилие и, одолевая вялость в теле, не выбегаю — вываливаюсь из двери наружу. Почему-то болят мышцы и кончики пальцев. Я обнимаю ствол пальмы и конвульсивно хватаю ртом влажную густую прохладу. В голове проясняет, притупляется боль.
Де Аугустино? Куда девалась Ержи?
В тьме, за верандой, мигают два глаза, слышать подвывание и скрежет. Спотыкаясь, бегу туда, с разгона наскакиваю на дерево, падаю, вскакиваю. “Машина… Он заводит машину!” Приземистый вездеход стоит в стороне дома, под навесом. На переднем сидении две фигуры. За рулем… Ержи. Пилот силится оторвать руки девушки от руля, и в тот миг машина исподволь трогается с места, ревет, дергается — Ержи не дает Аугустино включить скорость, а он, отталкивая ее плечом, зло дергает рычаги.
Мне остается с два шага к машине, к фигурам, которые возятся в ней, как из-под колес в глаза, в лицо летит мокрые комья. Вездеход делает прыжок, подминает под себя кусты и исчезает во тьме парка.
Я бросаюсь назад, к дому. Над головой с треском растворяется освещенное окно, сыплются осколки разбитого оконного стекла. Свесившись через подоконник, отец тяжело дышит, зло трет кулаками виска.
— Ты молодчина, проскочил, а мы наглотались… — он еле произносит слова. — Ноги как ватные, и в голове… Черт! Все переворачивается. Золтану еще хуже. Игорь, в коридор не заходи, раствори входные двери… И на веранде раствори. Наверху все также ошалели. Пусть сквозняк выветрит сизый туман. Кто же мог подумать, что он, негодяй, газовой гранатой… Это пройдет, через час. Ты не бойся… Он взял машину?
— Он подслушал ваш разговор с Чанади. В библиотеку из твоей комната выведен транслятор, — выпалил я и зашелся кашлем.
— Вон как!..
— Ержи не давала ему выехать и осталась в машине. Я не успел подбежать… Надо позвонить в Пэри. Его задержат в городе.
— В городе? Ему не нужен город, сынок. Этот мерзавец хочет воспользоваться вертолетом. Через двадцать минут он будет на аэродроме. Звонить поздно.
“Через двадцать минут? Во тьме, после ливня, по топкой дороге… Ему нужно не менее чем полчаса, может, и больше”.
Я отступил на шаг от стены, лицо отца белеет вверху в окне невыразительным пятном.
— Тату, ты только не возражай… Подай мне пояс.
Отец молчал.
— Я же умею, ты сам научил меня… Я успею к вертолету. Ну, разреши мне, отцу!
Отцовское лицо на секунду исчезло и снова появилось в окне.
— Что же, ты уже не маленький… Попробуй. Только помни, все время помни: аккумуляция ракетного заряда имеет свои границы, следи за красным сигналом. После сигнала у тебя останется о запасе лишь полторы мили. Не больше! И учитывай свой вес, особенно при взлете. Будь осторожный!
Быстро раскрыв двери дома, я возвратился под окно, стал на цыпочки; отец подал мне ракетный пояс и шлем.
Пояс немного напоминал охотничий патронташ с большими гнездами для зарядов. Я подпоясался, проверил застежки наплечных ремней, надел шлем. На груди тускло отливал продолговатый щиток со строкой цветных колец, которые переливались фосфористым светом. Передвинув крайнее фиолетовое кольцо, я ощутил легкий толчок и сдвинул красное и белое кольца. Ракетные кассеты действовали бесшумно. Ноги оторвались от земли. Под мной промелькнули темные верхушки деревьев, преклонная крыша “замка”. По левую сторону засерел плес реки. Освещенные окна дома быстро отдалялись, проваливались в черную бездну.
И вдруг какая-то сила бросила меня стремительно вверх, в небо. Боязнь сковала тело. Это на старте я все-таки забыл о поправке скорости на звес тела. Меня подняло слишком высоко. Опомнившись, я начал манипулировать кольцами, резко снизился и перешел на горизонтальный полет. Снова увидел по левую сторону тускло-зеркальную ленту Вачуайо, а по правую сторону — огни Пэри.
Холодный воздушный поток обдувал лицо, плечи, заползал под рубашку. Я сделал несколько резких движений руками, чтобы разогреть кровь. И вот что-то трудное, упругое, как боксерская варежка, ударило в шлем и скользнуло к груди. Меня перекинуло на спину, тело потеряло равновесие, и я полетел с шумом вниз. Пояс будто сошел с ума. Удивительный вихрь закрутил меня, как щепку, и я уже падал вниз головой. Рука панически сжимает щиток на груди, суетливо теребит кольца, и они не поддаются, что-то сдвинуло их и заклинило. Пальцы наталкиваются на какие-то мягкие стебли, они застряли в щитке. Осторожно выдергиваю их и возобновляю предыдущее положение колец. Земля и звезды возвращаются на свое место. Танец в воздухе прекращается. Но я уклонился от курса. Огней Пэри не видно совсем. Трижды описываю большой круг, аж тогда замечаю внизу полоску реки.
Поднимаю к глазам горсть со стеблями — между пальцами торчать несколько перьев. Со мной столкнулась какая-то птица-неудачница. Ночная встреча в воздухе стоила птице жизни, а мне — не меньше как пяти минут напрасно потраченного времени. Перевожу ракетные кассеты на полную мощность.
Аэродром появляется неожиданно. Пронесся над ним и торможу с опозданием — аж над городской окраиной. Из земли мне машут руками, что-то кричат. Представляю себе, какое впечатление производит на жителей Пэри человек, который летит над деревьями. Еще раз описываю круг. И снова неосмотрительность: приземляясь, не посветил прожектором. Поднимаю фонтан брызг и падаю в мутное озерцо после ливня. Лихорадочно болтаюсь, выбираюсь на сухое, вместо того чтобы сразу включить кассеты и взлететь вверх. Опомнившись, пробкой выхватываюсь из озерца и уже без поспешности, на малой высоте, лечу над аэродромом, искать на земле силуэт вертолета. И что это?
Из земли доносит грохот. Рядом ярких пятен засветились круглые окошки машины. Не успел… Аугустино опередил меня. Что же делать? Грохот мотора усиливается. Вертолет на миг повисает над землей и быстро взлетает с шумом в высоту. Гаснут бортовые огни, машина растворяется в ночном мраке. На аэродроме темнеет брошенный вездеход. В кабине никого нет…
