Алексей Слаповский - Пропавшие в Стране Страха
Людофоб завыл, заплакал, упал на землю и начал кричать:
– Виноват! Не буду! Ваше превосходительство! Господин генерал! Борис Гаврилович! Маршал! Генералиссимус! Не надо!
БГ не спеша засунул пистолет обратно.
Братья отвернулись.
Им не хотелось смотреть ни на Людофоба, ни на БГ, ни на солдат. И даже друг на друга.
Тут их схватили за плечи и повели к машине. Поместили в кузов и Людофоба.
Через десять-пятнадцать минут приехали на новое место.
Место хорошее, веселое: сад, лужайка, белый дом с колоннами.
По белой лестнице к ним спускался человек, похожий на Айболита и академика Павлова. Это был доктор Страхов.
Лицо его светилось добротой и соболезнованием.
Доктор Страхов
– Бедные вы мои, бедные! – сокрушался профессор. – Пришлось же вам натерпеться! Ох уж это мальчишеское любопытство! А я-то как не доглядел, не понимаю! Из-за меня попали в такую переделку!
– А какую? – спросил Вик, который действительно хотел уточнить, в какую именно переделку они с Ником попали.
– Об этом после! – уклонился доктор от ответа. – А вы как себя чувствуете? – поинтересовался он у Людофоба.
– Доктор! – всхлипнул Людофоб. – Мне было так плохо! Доктор! Меня чуть не убил БГ! Доктор! Как я рад, что вас вижу! Доктор! Пожалуйста! Укольчик или таблеточку! Вы обещали! Я все сделал, как вы велели! Я умирал от страха! Доктор! Стабилизатора мне, умираю!
– Хорошо, хорошо, идите в клинику, я распоряжусь.
Страхов сделал знак стоявшим поодаль двум молчаливым санитарам, те взяли Людофоба под руки и увели.
А Страхов пригласил братьев в здание и провел в свой кабинет.
Кабинет был не похож на медицинский: обычный письменный стол, шкафы с книгами, кресла, ковры. Довольно уютно.
Но у братьев не было настроения рассматривать этот уютный интерьер. Ник спросил Страхова:
– А вы на генерала работаете, да?
Вик посмотрел на него укоризненно: кто же так в лоб огорошивает?
Но доктор не удивился вопросу. Спокойно и уверенно он ответил:
– Конечно. Я служу ему верой и правдой. Ему и идее стабилизации!
– Это еще что за идея? – спросил Вик.
– Об этом потом. А сейчас я должен вас осмотреть.
– С какой стати, мы не больные! – воспротивился Ник. Он терпеть не мог осмотров. Особенно у зубного врача.
– Это необходимо! – категорично сказал Страхов.
Он вообще стал как-то строже и жестче здесь, в здании, хотя встретил их очень ласково. Братьям была непонятна такая перемена.
Страхов открыл дверь в соседнюю комнату:
– Прошу!
Вик пошел первым – по обязанности старшего брата.
Эта комната была уже настоящим медицинским кабинетом: все белое, стеклянные шкафчики, какие-то пузырьки, инструменты…
Вик начал стягивать футболку.
– Необязательно, – сказал Страхов. – Здоровье, конечно, важная вещь, но, по моим исследованиям, оно начинает сказываться на наличии или отсутствии страхов лишь в зрелом возрасте. Там кольнуло, там стрельнуло – взрослый человек боится. Дети в этом смысле смелее.
Вику было приятно это услышать.
– Они вообще смелее взрослых, – продолжал рассуждать Страхов. – Потому что не понимают еще настоящей цены жизни.
Вик не согласился с этим рассуждением. Он понимал цену жизни. Просто у взрослых всего больше. Машины, дома, вещи. Вот они за них и боятся. А у детей почти ничего нет. Им терять нечего.
Он не постеснялся высказать эти свои мысли вслух.
– Ты так считаешь? – задумчиво произнес Страхов. – Удивительно. Сам додумался?
– А что тут сложного?
– Ну да, ну да… Ты сообразительный парень… – похвалил Страхов, но тут же встряхнулся, оглянулся и сказал измененным голосом, опять строгим, категоричным. – Не отвлекайся и не отвлекай меня своими глупыми разговорами! Я должен понять, каков градус твоего страха!
– У страха бывают градусы?
– Бывают. Я ввел этот метод измерения для ясности. Максимум – сто градусов. Минимум – ноль.
– А если больше ста, человек что, закипит?
Страхов приподнял очки и удивленно глянул на Вика:
– Надо же. Ты даже умней, чем кажешься. Именно так. Человек, достигнув предела, как бы действительно закипает. И переходит в другое состояние – то есть очень часто перестает испытывать страх.
– Вы так Людофоба лечите, – кивнул Вик.
Доктор Страхов оглянулся и воскликнул:
– Кто тебе сказал, что я его лечу? То есть да, лечу, но не от страха! Он должен быть в норме, вот и все!
– А норма – это сколько? Градусов пятьдесят?
– Нет. По моей градации это равно температуре тела. Тридцать шесть и шесть.
– А бывает, наверно, и около нуля?
– Бывает. Это жуткое заболевание. Человек превращается в лед, ничего не чувствует. Он бесстрашен и уязвим. Но хватит теории, сейчас мы будем определять твою температуру.
Страхов не сунул Вику под мышку градусник, он усадил Вика в кресло, похожее на самолетное, привязал ремнями его руки и ноги, что Вику, конечно, не понравилось, а сам сел за компьютер и начал задавать вопросы:
– Боли боишься?
– Само собой.
– Молодец, что не хвастаешь.
Тут Вика что-то укололо в бок, он ойкнул.
– Так, – сказал Страхов. – Коэффициент болевой чувствительности в норме. Это когда ты не ожидал боли. А теперь посмотрим на коэффициент страха при ожидании.
С потолка начало опускаться телескопическое устройство, на конце которого была длинная и острая игла. Она целила Вику в ладонь. Вик невольно дернулся.
– Не беспокойся, все стерильно, – сказал Страхов.
Вик не беспокоился, но было неприятно: игла опускалась медленно, жужжал какой-то механизм.
– Коэффициент страха растет! – удовлетворенно сказал Страхов.
Вик стиснул зубы.
Игла приблизилась.
Еще немного – и…
И она стала подниматься.
– Ну вот, – сказал Страхов. – Коэффициент страха даже при отсутствии укола в три раза выше, чем при неожиданном уколе. Темноты боишься?
– Вообще-то не очень.
– Посмотрим.
И тут же в кабинете стало темно.
То есть кромешно темно – совсем ничего не видно.
И – тихо. Очень тихо.
И так длилось несколько минут. Вик даже начал ерзать в кресле, чтобы слышать хоть какие-то звуки – от самого себя.
Потом – шаги.
– Вы где? – спросил он профессора. – Вы ушли?
Страхов не отвечал.
Вдруг – шипение.
Оно было все ближе.
И еще ближе.
И еще
И вдруг пахнуло в лицо чем-то горячим. Будто огромная змея раскрыла пасть, готовая слопать Вика.
Ерунда, сказал себе мысленно Вик, у змеи не может быть горячего дыхания. Она – холоднокровная. Верней, температуры окружающей среды. Она – пресмыкающееся. А крокодил кто? Кажется, земноводное. И у него, кажется, тоже холодная кровь. А у кого горячая? Кто так может шипеть?
Стараясь, чтобы голос не дрожал, Вик произнес:
– Может, хватит?
– Да, пожалуй.
Вспыхнул свет. Проморгавшись и не сразу привыкнув к яркому освещению, Вик увидел, что Страхов сидит на своем месте и смотрит в монитор.
– Что ж, и это в порядке, – сказал он. – А родителей ты боишься?
– С какой стати? – удивился Вик.
– Некоторые очень боятся. Так боятся, что даже не хотят возвращаться домой.
– Что же, вы их насильно выписываете?
– Здесь не больница, я никого никуда не выписываю, – заметил Страхов.
– Так все тут и живут? Всегда?
– Именно.
– А мы? Мы тоже тут останемся?
Страхов вздохнул, и в этом вздохе Вику почудилось сочувствие. Но и сам Страхов понял, что сочувствие было слишком заметным, поэтому посуровел и крикнул неприятным, резким голосом:
– Да, останетесь! Навсегда! И даже думать не смейте, чтобы отсюда вырваться, вам товарищ генерал покажет кузькину мать!
– Не кричите! И развяжите меня!
– Ну, ну, не буду кричать, не буду, – примирительно сказал профессор. – Еще несколько вопросов.
Вопросов на самом деле было не несколько, а много – и все о страхах. Вик отвечал, а профессор смотрел на монитор, где всплески синих, красных и желтых волн при ответах Вика что-то говорили ему – наверное, по принципу детектора лжи.
Длилось все это не меньше часа.
Наконец Страхов сказал:
– Вот и все.
Он развязал Вика, тот попрыгал, разминая ноги, сделал несколько упражнений: нагнулся, присел, помахал руками. Разгонял кровь, как говорит в таких случаях папа Олег.
Вика мучил вопрос, почему отсюда нельзя выйти, но он понял, что Страхову его задавать бесполезно. И его уже беспокоило, что там поделывает Ник, в другой комнате.
– Можно идти?
– Постой. Я кое-что тебе еще покажу. Я хочу, чтобы ты понял главное: страх не вовне, страх – в тебе.
– Я это и так знаю.
– Да? Может быть, может быть…
Страхов нажал на кнопку, в стене поднялась панель, и в образовавшееся отверстие въехала металлическая клетка. В ней сидел крыс Кинг. Или его двойник – потому что очень уж быстро он тут оказался. Крыс злобно смотрел на Вика маленькими глазками. И вдруг взвизгнул, бросился на прутья клетки, его огромные зубы лязгнули по прутьям. Вик отшатнулся. Ему было противно, хотя и не очень страшно. Не страшнее, чем в зоопарке.
