Джон Гришэм - Время прощать

Ланье вернулся на подиум, заглянул в свои записи, потом посмотрел на часы. Восемь минут, спешить некуда.

– Мы постараемся доказать наличие недолжного влияния, обсудив предыдущее завещание Сета Хаббарда. Оно было составлено ведущей юридической фирмой Тьюпело за год до его смерти, и в соответствии с ним девяносто пять процентов состояния переходило семье. Это сложное завещание, с массой крючков, доступных пониманию только специалистам по налогам. Я в них ничего не смыслю, и мы не станем докучать вам подробностями. Целью обсуждения предыдущего завещания будет проиллюстрировать утверждение, что Сет отнюдь не мыслил здраво. Это завещание, составленное профессиональными адвокатами-налоговиками, знающими свое дело, полностью соответствует всем требованиям Государственного налогового управления. И позволяет сэкономить на налогах около трех миллионов. Согласно завещанию, написанному самим мистером Хаббардом, налоговое управление получит пятьдесят один процент, то есть свыше двенадцати миллионов. По предыдущему завещанию ему причитается только девять. Мистер Брайгенс любит повторять, что Сет Хаббард знал, что делает. Сомневаюсь. Подумайте сами. Человек, достаточно жесткий и умный, чтобы за десять лет сколотить такое состояние, не сляпает в одночасье рукописный документ, который обойдется ему в три миллиона. Это же абсурд! Это необычно и неразумно!

Облокотившись на барьер перед ложей и постукивая кончиками пальцев друг о друга, он поочередно посмотрел в глаза всем присяжным. Те застыли в ожидании.

– Итак, я заканчиваю, и позвольте заметить, дамы и господа, вам чрезвычайно повезло: ни мистер Брайгенс, ни я не любим длинных речей. Кстати, судья Этли тоже.

Кое-кто улыбнулся его шутке.

– Оставляю вас поразмыслить над моим вступительным словом и предварительным видением предстоящего процесса. Представьте себе Сета Хаббарда в тот день, первого октября минувшего года, на пороге неминуемой смерти, уже решившегося ускорить ее, страдающего от невыносимой боли и накачанного болеутоляющими лекарствами, опечаленного, одинокого, отдалившегося от своих детей и внуков, умирающего, ожесточенного и уже сдавшегося старика, рядом с которым остался единственный человек, готовый выслушать и утешить его – Летти Лэнг. Мы никогда не узнаем, насколько близкими были их отношения на самом деле. Мы никогда не узнаем, что произошло между ними в тот день. Но нам известен результат. Дамы и господа, это простое и ясное дело: человек совершил чудовищную ошибку, находясь под влиянием другого человека, охотившегося за его деньгами.

– Вызывайте своего первого свидетеля, мистер Брайгенс, – произнес судья Этли, когда Ланье сел на место.

– Защита вызывает шерифа Оззи Уоллса.

Оззи поспешно поднялся со второго ряда, проследовал на свидетельское место и произнес клятву. Квинс Ланди, сидящий за столом справа от Джейка, несмотря на то, что почти сорок лет занимался адвокатской практикой, всегда ненавидел суды и всячески старался избегать присутствия на процессах. Джейк попросил его время от времени поглядывать на присяжных и делать наблюдения. Пока Оззи усаживался в кресло перед свидетельской трибуной, Ланди пододвинул Джейку записку: «Вы говорили очень хорошо. Ланье тоже. Жюри раскололось. Наши дела плохи».

«Ну, спасибо», – мысленно произнес Джейк.

Порция тоже подвинула к нему блокнот, на первой страничке которого было написано: «Фрэнк Доули – настоящее бедствие».

«Ну и команда, – сокрушенно подумал Джейк. – Только Люсьена не хватало, чтобы он нашептывал дурные советы и раздражал всех присутствующих».

С помощью наводящих вопросов Джейка Оззи обрисовал картину самоубийства. Он продемонстрировал четыре крупномасштабные цветные фотографии Сета Хаббарда, висящего на веревке. Фотографии отнесли в ложу, и присяжные стали передавать их друг другу.

Джейк возражал против того, чтобы предъявлять эти снимки, поскольку они производили шокирующее впечатление. Ланье был против их демонстрации, потому что считал, будто они могут вызвать сочувствие к Сету. В конце концов судья Этли решил, что жюри все же должно их увидеть.

Когда фотографии собрали и приобщили к вещественным доказательствам, Оззи предъявил предсмертную записку Сета, оставленную им на кухонном столе для Кэлвина Боггза. Записку в укрупненном виде вывели на экран, установленный напротив ложи жюри, и каждому присяжному вручили копию. В записке было сказано:

Кэлвину. Пожалуйста, сообщи властям, что я сам, без чьей бы то ни было посторонней помощи, лишил себя жизни. Отдельно прилагаю распоряжения о своих похоронах. Никакого вскрытия! С.Х.

Джейк вынул из папки оригинал инструкций по отпеванию и похоронам. Поскольку никто не возражал, он вывел изображение на экран и раздал копии присяжным:

РАСПОРЯЖЕНИЯ О ЗАУПОКОЙНОЙ СЛУЖБЕ

Я хочу, чтобы скромную заупокойную службу в Ирландской церкви Христианского пути провел 4 октября в 4 часа дня преподобный Дон Макэлвейн. Я бы хотел, чтобы миссис Нора Бейнс исполнила «Простой старый крест». Никаких хвалебных речей. Впрочем, вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову их произносить. Только преподобный Макэлвейн может сказать все, что сочтет нужным. На всю церемонию – максимум полчаса.

Если кто-нибудь из чернокожих захочет присутствовать на моих похоронах, им это должно быть разрешено. Если они не получат такого разрешения, я запрещаю вообще проводить какую-либо службу – просто закопайте меня в землю.

Мой гроб пусть несут: Харви Мосс, Дуэйн Томас, Стив Холланд, Билли Бауелз, Майк Миллз и Уолтер Робинсон.

РАСПОРЯЖЕНИЯ О ПОХОРОНАХ.

Я недавно приобрел участок на кладбище Ирландской церкви Христианского пути, позади самой церкви. Я также обговорил все детали с мистером Фрэнком Магаргелом, владельцем похоронного бюро, и расплатился с ним за гроб. Никаких склепов. Сразу же после заупокойной службы должно состояться короткое – максимум пять минут – прощание, после чего гроб следует опустить в землю.

Пока. Увидимся на той стороне.

– Шериф Уоллс, – обратился к свидетелю Джейк, – эта предсмертная записка и эти распоряжения, касающиеся отпевания и похорон, были найдены вами и вашими помощниками в доме Сета Хаббарда вскоре после того, как вы обнаружили тело, правильно?

– Совершенно верно.

– Что вы с ними сделали?

– Мы забрали их, сняли копии, а на следующий день передали родственникам мистера Хаббарда в его доме.

– У меня больше нет вопросов, ваша честь.

– У вас есть вопросы, мистер Ланье?

– Нет.

– Вы свободны, шериф Уоллс. Благодарю вас. Мистер Брайгенс?

– Да, ваша честь. Я хотел бы, чтобы до сведения жюри было доведено: все стороны пришли к общему согласию считать только что предъявленные документы действительно написанными собственной рукой мистера Хаббарда.

– Мистер Ланье?

– Согласен, ваша честь.

– Отлично. Авторство этих документов сомнениям не подвергается. Продолжайте, мистер Брайгенс.

– Защита вызывает мистера Кэлвина Боггза, – сказал Джейк.

Наступила небольшая пауза, пока Кэлвина вели из комнаты ожидания для свидетелей. У этого дородного деревенского парня шея никогда в жизни не знала галстука, и ему даже в голову не пришло купить его по такому случаю. На нем были застиранная клетчатая рубашка с заплатками на локтях, грязные брюки защитного цвета, грязные ботинки. И вообще выглядел он так, словно явился в зал прямо с лесоповала. Он робел, ошеломленный незнакомой обстановкой, и, рассказывая об ужасе, который испытал, найдя хозяина висящим на сикаморе, постоянно запинался.

– В котором часу он позвонил вам в воскресенье утром? – спросил Джейк.

– Около девяти. Велел приехать в два к мосту.

– И вы приехали точно к двум, так?

– Да, сэр, так.

Джейк намеревался использовать Боггза для иллюстрации того, насколько тщательно Сет продумал детали. Позднее он представит присяжным картину в подробностях: Сет оставляет записку на столе, укладывает в машину веревку и лестницу и рассчитывает время так, чтобы к моменту приезда Кэлвина в два часа наверняка быть мертвым. Он хотел, чтобы его нашли сразу после того, как он умрет, иначе могло пройти несколько дней.

У Ланье вопросов не было. Свидетеля отпустили.

– Приглашайте своего следующего свидетеля, мистер Брайгенс, – распорядился судья Этли.

– Защита вызывает окружного коронера Финна Паундерса.

Финн Паундерс, до того как его впервые выбрали окружным коронером тринадцать лет назад, служил почтальоном. В те времена у него не было ни малейшего медицинского опыта – в Миссисипи этого не требовалось. Он никогда не бывал на месте преступления. Тот факт, что должность окружного коронера в штате все еще оставалась выборной, представлялся странным; Миссисипи – один из последних штатов, где по-прежнему действовало такое положение. За последние тринадцать лет Финна в любой час дня и ночи куда только не вызывали: в дома престарелых, больницы, на места аварий, в притоны, на берега рек и озер, а также в дома, подвергшиеся разрушению. Он всегда делал одно и то же – склонившись над трупом, мрачно произносил: «Угу, мертв». Потом выдвигал предположение относительно причины смерти и подписывал свидетельство.