Джон Гришэм - Время прощать

У Ланье вопросов не было. Свидетеля отпустили.

– Приглашайте своего следующего свидетеля, мистер Брайгенс, – распорядился судья Этли.

– Защита вызывает окружного коронера Финна Паундерса.

Финн Паундерс, до того как его впервые выбрали окружным коронером тринадцать лет назад, служил почтальоном. В те времена у него не было ни малейшего медицинского опыта – в Миссисипи этого не требовалось. Он никогда не бывал на месте преступления. Тот факт, что должность окружного коронера в штате все еще оставалась выборной, представлялся странным; Миссисипи – один из последних штатов, где по-прежнему действовало такое положение. За последние тринадцать лет Финна в любой час дня и ночи куда только не вызывали: в дома престарелых, больницы, на места аварий, в притоны, на берега рек и озер, а также в дома, подвергшиеся разрушению. Он всегда делал одно и то же – склонившись над трупом, мрачно произносил: «Угу, мертв». Потом выдвигал предположение относительно причины смерти и подписывал свидетельство.

Финн присутствовал, когда тело Сета опускали на землю, и произнес традиционное: «Угу, мертв. Смерть в результате повешения. Самоубийство. Асфиксия и перелом шейных позвонков».

Ведомый вопросами Джейка, он быстро объяснил присяжным то, что было уже и так прискорбно очевидно. Уэйд Ланье вопросов не задал.

Джейк вызвал на свидетельское место бывшую секретаршу Рокси Бриско, которая, поскольку покинула контору враждебно настроенной, поначалу отказалась давать показания. Пришлось Джейку выписать ей повестку и объяснить, что она может угодить в тюрьму, если не явится в суд. Рокси, модно одетая по такому поводу, стремительно проследовала на свидетельское место. Сообща они прошлись по событиям утра 3 октября, когда она пришла в контору с утренней почтой. Рокси опознала конверт, письмо и двухстраничное завещание Сета Хаббарда, после чего судья Этли разрешил приобщить их к вещественным доказательствам, представленным защитой. Противная сторона не возражала.

Следуя сценарию, разработанному его честью, Джейк спроецировал на экран увеличенное письмо Сета к нему, а также раздал копии присяжным.

– А теперь, дамы и господа, – произнес судья, – мы дадим вам время внимательно прочесть это письмо.

В зале мгновенно наступила тишина: присяжные читали врученные им копии письма, а зрители знакомились с ним на экране.

…Вы найдете приложенные к этому письму мою последнюю волю и завещание, в которых каждое слово написано мною собственноручно, мною подписано и датировано. Я сверился с законами Миссисипи и уверен, что мое собственноручное завещание согласно им безоговорочно имеет законную силу.

Никто не присутствовал при написании мною этого завещания, поскольку, как Вам хорошо известно, если завещание пишется от руки, свидетелей не требуется. Год назад я подписал более обширную версию своего завещания в Тьюпело, в юридической конторе Раша, но тот документ я денонсирую.

Весьма вероятно, мое последнее завещание вызовет определенный скандал. Именно поэтому я хочу, чтобы Вы были моим поверенным по делу о наследстве. Я желаю, чтобы это завещание любой ценой было приведено в исполнение, и знаю, что Вы можете этого добиться.

Я сознательно исключаю из него двух своих взрослых детей, их детей и двух моих бывших жен. Это отнюдь не симпатичные люди, и они будут отчаянно бороться, так что приготовьтесь. Наследство мое весьма существенно – они и понятия не имеют о его истинных размерах. Когда это станет известно, они перейдут в наступление. Стойте насмерть, мистер Брайгенс. Мы должны их одолеть.

В предсмертной записке я оставил распоряжения относительно моих похорон. Не упоминайте о моей последней воле и моем завещании, пока они не пройдут. Я хочу вынудить свою семью пройти через все скорбные ритуалы, прежде чем они осознают, что остались ни с чем. Проследите, чтобы они не притворялись – они в этом деле большие мастера, а меня никогда не любили.

Заранее благодарю Вас за ревностную защиту моих интересов. Это будет нелегко, и я с удовольствием думаю о том, что мне не придется при этом присутствовать и страдать от столь тяжкого испытания.

Искренне Ваш,

Медленно прочтя письмо, ни один из присяжных не удержался от того, чтобы, посмотрев в зал, задержаться взглядом на Гершеле Хаббарде и Рамоне Дэфо. Рамона хотела было прослезиться, но благоразумно решила, что все сочтут это притворством, поэтому сидела, уставившись в пол, так же как ее брат и муж, и желая одного: чтобы этот мучительно неловкий момент поскорее миновал.

Казалось, прошла вечность, прежде чем судья Этли произнес:

– Давайте прервемся на пятнадцать минут.

Несмотря на предостережение Сета об опасности курения, минимум половине присяжных понадобилась сигарета. Некурящие остались в совещательной комнате пить кофе, остальные в сопровождении пристава проследовали в маленький внутренний дворик, выходящий на северный край лужайки. Все поспешно закурили, стараясь выпускать дым в сторону. Невин Дарк пытался бросить курить и в последнее время сократил дневную норму до половины пачки, но сейчас ему остро требовался никотин.

– Что вы обо всем этом думаете, господин староста? – Джим Уайтхерст остановился рядом.

Судья Этли недвусмысленно предупредил: не обсуждать дело. Но присяжным всегда не терпится обменяться мнениями о том, что они только что увидели и услышали.

– Думаю, старик точно знал, что делает. А вы? – почти шепотом ответил Невин.

– Не сомневаюсь.

Прямо над ними, в юридической библиотеке, Джейк собрал всех своих: Порция, Летти, Квинс Ланди и Гарри Рекс делились наблюдениями и соображениями. Порция нервничала, потому что номер двенадцатый, Фрэнк Доули, неотрывно глазел на нее, хмурился и шевелил губами, будто ругался. Летти показалось, что Дебби Лэкер, номер десятый, уснула, а Гарри Рекс был уверен, что Айви Грэммер, номер два, влюбилась в Джейка. Квинс Ланди продолжал утверждать, что жюри уже раскололось пополам, но Гарри Рекс возразил: можно будет считать, что нам повезло, если мы получим хоть четыре голоса. Джейк вежливо попросил его заткнуться и напомнил о его мрачных предсказаниях во время процесса Карла Ли Хейли.

Через десять минут бессмысленной болтовни он поклялся себе впредь ходить на ленч в одиночестве.

Когда заседание возобновилось, Джейк вызвал на свидетельское место Квинса Ланди и провел его через серию малозначительных, но необходимых вопросов о его обязанностях как управляющего наследством и процедуре смены им на этом посту Рассела Эмбурга, отказавшегося быть душеприказчиком. Ланди сухо объяснил, в чем состоят его обязанности, и очень умело дал понять, что обязанности эти чрезвычайно скучны и утомительны, что было чистой правдой. Джейк показал ему оригинал завещания и попросил идентифицировать его.

– Да, это собственноручно написанное завещание, которое было принято к утверждению четвертого октября прошлого года, – сказал Ланди. – Подписанное мистером Сетом Хаббардом в первый день октября.

– Давайте посмотрим на него. – Джейк снова вывел документ на экран, одновременно раздав копии присяжным.

– Дамы и господа, мы опять даем вам время, чтобы внимательно прочесть документ, – возвестил судья Этли. – Когда вы перейдете к обсуждению вердикта, вам будет позволено взять все документы и вещественные доказательства с собой в совещательную комнату.

Стоя возле подиума, Джейк делал вид, что читает завещание, а сам исподволь наблюдал за присяжными. Многие хмурились, и он предполагал, что недовольство вызывала фраза «Да сгинут они в муках, как я». Он читал это завещание раз сто, и оно неизменно вызывало у него одну и ту же двойную реакцию. Во-первых, казалось злонамеренным, грубым, жестоким и безрассудным. Во-вторых, заставляло задаваться вопросом: что же такого сделала для старика Летти, что он так расположился к ней? И в то же время каждое новое прочтение снова и снова убеждало его в том, что Сет отлично понимал, что делает. А если человек обладает завещательной правоспособностью и дееспособностью, значит, он имеет право на любые, самые дикие и кажущиеся неразумными решения, какие сочтет нужными.

Когда последний присяжный закончил чтение и отложил свою копию, Джейк выключил проектор. Еще полчаса они с Квинсом Ланди потратили на освещение главных вех на удивительном десятилетнем пути Сета Хаббарда от руин, оставшихся после его второго развода, до богатства, какого никто в округе Форд никогда не видел.

В половине первого судья Этли распустил всех на перерыв до двух часов.

42

Детектив выходил из больницы как раз в тот момент, когда Люсьен входил в нее. Они коротко переговорили в вестибюле – всего несколько слов о Лонни Кларке, все еще пребывающем в палате на третьем этаже и неважно себя чувствующем. У него была тяжелая ночь, и врачи не велели пускать к нему посетителей.