Джон Кейз - Код Бытия
И я сделал то, что оказалось ошибкой.
Мне сказали, вы закрыли церковь и отправились в Рим, где оставались довольно долго. О, Джулио… как я, должно быть, вас обеспокоил!
Но сейчас я знаю, что с моей стороны это было всего лишь проявление слепой гордыни – я решил, что Господь прошел мимо моих научных достижений. Теперь-то я знаю, что вам – служителю Божьему – было известно всегда: все мы не более чем орудие в руке Его, и что бы мы ни делали, есть проявление Его воли.
Открытие, которое мне удалось совершить, заключалось в том, что клетки можно вернуть в…»
– Не знаю, что это означает, – сказала Мэри, указывая на слово.
Ласситер взглянул и произнес:
– «Недифференцированное состояние» – это из области генетики.
Мэри продолжила чтение:
«…недифференцированное состояние, и это, несомненно, являлось частью великого замысла Творца. Если бы Игнацио Барези не совершил этого вчера, кто-нибудь, вне всякого сомнения, сделал бы это завтра. И если не в Цюрихе, то в Эдинбурге.
И именно в этом, в неизбежности подобного открытия, видна рука Господня. Потому что «неизбежность» – часть плана Господа, насытившего своими замыслами окружающее нас пространство.
Чем еще, как не Его замыслом, можно объяснить тот факт, что микробиолог вдруг обращается к изучению мощей и иных церковных реликвий? Реликвии! Что они такое, как не магические символы или фетиши, вроде «кроличьей лапки»? Не исключено, что они представляют обыкновенный «визуальный материал» для не отягощенных познаниями людей и делают обывателю более понятными сложные метафизические доктрины. Вот гвоздь, который пронзил руку Иисуса! Вот этот осколок дерева вонзился в Его плоть! Иисус ходил среди нас. Он – был! Он – реален!
Тем не менее… поместив сакральные объекты под микроскоп, я почти помимо воли обнаружил, что в них содержится и нечто иное. Снисходительная насмешливость, с которой я первоначально приступил к изучению предмета, скоро уступила место более глубокому пониманию сущности реликвий. После пятидесяти лет занятий наукой я осознал то, что простой крестьянин всегда чувствовал интуитивно: эти предметы суть средства нашей связи с Богом – связи живой и вполне материальной.
Вы понимаете, что подобную точку зрения в Риме не поощряют. Ватикан стремится забыть о тех временах, когда торговля реликвиями была интенсивной и прибыльной. Временах, когда за остатки мощей или дерево креста платили целое состояние, когда охотники за реликвиями убивали святых, чтобы поскорее распродать их кости. Ватикану никогда не нравилось поклонение реликвиям. Ведь когда чудотворные реликвии появлялись в заброшенных епархиях, туда устремлялись толпы паломников, принося с собой несметные богатства. А Ватикан в результате становился беднее.
Когда я работал научным консультантом Ватикана, передо мной ставилась простая задача – дискредитировать подделки и ставить под сомнение все остальное. Так я поступал, доказав, что «ключица святого Антония» – всего лишь ребро ягненка, а ткань, которой «обтирали чело Христа», соткана в пятнадцатом веке.
По правде говоря, большинство предметов, которые я исследовал, являлись, как и подозревал Ватикан, подделками, но не все. Имелись предметы, дискредитировать которые было невозможно: их происхождение подтверждалось, и время совпадало. Они могли быть тем, чем их объявили, но, впрочем, могли и не быть.
Именно в это время я и обратился к медицине, решив, что сумею стать повивальной бабкой самого Господа Бога. Это и стало делом всей моей жизни».
Мэри подняла глаза на Ласситера и спросила:
– О чем это он?
– Продолжайте читать, – ответил Джо.
«Делом – весьма непростым. Мое изучение медицины было сравнительно кратким. После открытия клиники ко мне начали стекаться женщины со всего мира, и как ни странно, по собственной воле. Используя материал ДНК, полученный от наиболее достоверных реликвий, я применил его для зачатия плода восемнадцати пациенток.
Кто знает, друг мой, что из этого получится? Не исключено, что рожденные дети окажутся странной компанией крестьян, непонятно зачем воскресших и перенесенных мной из античных времен. Но может случиться и так, что я вновь породил Христа. Мне этого уже никогда не узнать, вам – тоже, однако будем надеяться.
Итак, мой друг, я посылаю вам свое последнее прости в надежде, что сумел облегчить вашу душу. Да, я преклонил перед вами колени, пребывая в сомнении. Отрицать не имеет смысла. Но все мы люди, и это была простая человеческая слабость. Христос тоже испытывал сомнения – однако сейчас у меня их не осталось.
Теперь это дело в руках Божьих. Там, где оно пребывало всегда.
Игнацио».
– Джо. – Голос Мэри дрожал. – О чем это он?
Ласситер немного помолчал и спросил:
– У вас найдется что-нибудь выпить?
Мэри поднялась, подошла к буфету и вернулась с бутылкой коньяка и парой рюмок. Наполнив рюмки, она повторила вопрос:
– Так о чем он говорит?
Ласситер сделал большой глоток и ответил:
– О Джесси.
– Почему о нем?
– Ну… Барези… Он занимался тем, что… Одним словом, он пытался клонировать Христа.
– Что?!
– Может быть, ваш Джесси – Иисус, – со вздохом ответил Ласситер.
Они долго не ложились спать, и Ласситер пересказал ей все, о чем узнал от профессора МТИ.
– Вот так, – произнес он, наливая себе третью рюмку. – Он делал скребок с наиболее достоверной реликвии, изолировал отдельную клетку и возвращал ее в недифференцированное состояние. После этого ему требовались всего лишь яйцеклетка и женщина, желающая иметь ребенка. Получив яйцеклетку, он замещал ее ядро на ядро, полученное от реликвии, имплантировал и…
Огонь в камине ярко вспыхнул, выбросив на пол сноп искр.
– Не верю. Откуда ему через две тысячи лет знать, что реликвия подлинная? Способа определить это нет!
Ласситер рассказал ей об исследованиях происхождения реликвий, проводившихся Барези, о его способности проводить ДНК-анализ, о его научных успехах, однако Мэри продолжала недоверчиво качать головой.
– То, что вы говорите, доказывает лишь, что Барези имел право на догадки больше, чем кто-либо другой. Но догадки все равно оставались догадками, хоть и на научных посылках.
Ласситер хотел ответить, но она остановила его, подняв палец.
– Минуточку. Ваш племянник Брэндон был похож на Джесси?
– Нет, он…
– А другие? – требовательно продолжала Мэри. – Разве они были похожи друг на друга?
– Я не видел их всех, но полагаю, что нет. Возможно, между двумя-тремя и было какое-то сходство…
– Вот видите, все и разрешилось само собой, – заявила она. – Дети не могут быть клонами, разве не так? Не могут, если отличаются друг от друга. Так что Барези просто гадал, проводя свои операции. Если дети не были идентичны, то существует отдаленная возможность, что один из них произведен на основе ДНК Христа. Остальные могли быть кем угодно – мясником, булочником, свечником. – Она взмахнула руками и закончила: – То, что вы предполагаете, чистое безумие!
Ласситер согласился, что Барези не доверял какой-то единственной реликвии и для повышения шансов на успех использовал ДНК, полученные от нескольких, с его точки зрения, наиболее надежных, останков.
– Возможно, у него не было ни единой подлинной реликвии, – сказал он, – но это ничего не меняет.
– Почему вы так говорите?
– Да потому, что не имеет значения, кого клонировал Барези. Иисуса или Аль Капоне.
– Тогда я не…
– Если имеется даже отдаленная возможность, что хотя бы единственная реликвия подлинная… Одним словом, кто-то не желает рисковать даже в малейшей степени, именно поэтому погибла моя сестра, Брэндон и все остальные. Именно поэтому вам надо как можно скорее бежать отсюда.
– Я не верю, что кто-то способен на подобное.
– К сожалению, такие люди нашлись. И более того, они сделали все, чтобы не осталось ни единой молекулы ДНК. Чтобы исключить возможность повторного клонирования, детей сжигали. Тот, кто так поступал, верил, что изгоняет дьявола. Совершает акт экзорцизма при помощи огня!
– Перестаньте.
– Когда погиб Брэндон, человека, устроившего поджог, схватили. Что-то пошло не так, и сожжение оказалось не полным. Ребенка можно было опознать. С трудом, но все-таки можно. Так вот, они его откопали и снова сожгли.
– Но… это же дети. Младенцы. И их души принадлежат Церкви.
– Речь не идет о католической церкви. Это дело рук «Умбра Домини». Христианские ультра, взрывающие абортарии, организующие крестовый поход против мусульман в Боснии. – Ласситер взмахнул руками. – То, что сделал Барези, с их точки зрения просто чудовищно.
– Но почему?
– Да потому, что это выворачивает наизнанку Священное Писание. Бог сотворил человека по образу и подобию своему, а не наоборот.
По щекам Мэри катились слезы, и Ласситер понял: на сей раз она признала его правоту.
