Марсель Монтечино - Высокая ставка
— Пожалуйста, дорогой, — ласково говорила женщина, протягивая Сэлу чашку. — Бульон очень полезен. — Ей было на вид лет тридцать пять. Крашеная блондинка, высокая, длинноногая, с великолепной грудью, едва помещавшейся в бикини. Нижняя часть тела обернута полотенцем, завязанным на талии узлом. Она осторожно передала чашку Сэлу, легонько провела ногтями по его предплечью.
— Суп, — да разве это ему сейчас нужно? — проворчал Гарри Чан и направился к бару на противоположной стороне салона.
— Боже мой, провести ночь в океане под открытым небом, карабкаясь по этим проклятым скалам! — Чан сокрушенно качал головой, наливая в огромный бокал «Карвуазье». — Сколько нужно для этого мужества! Не на словах, а на деле!
Невысокий, но крепкий, лет шестидесяти, с сединой на висках и с золотым крестом на груди, Гарри Чан был сейчас в махровом халате, потому что разбудили его на рассвете, когда выловили Сэла из океана, и он даже не успел одеться.
— Вот, — сказал он, поднося Сэлу бокал бренди, — вот что требуется мужчине, чтобы согреться.
Сэл сделал глоток и держал обжигающий напиток во рту. стараясь избавиться от преследовавшего его едкого запаха тюленьего помета. Им был покрыт маленький скалистый островок в океане, в двух милях от берега. Но бренди не перебило ни отвратительный запах, ни мерзкий вкус во рту, а в ушах все еще звенел назойливый лай тюленей.
— Да, чтобы такое выдержать, потребовалось немало мужества. А ведь не великан, — заметил Гарри Чан, всегда страдавший из-за своего роста.
— Итак, ваша шлюпка дала течь и пошла на дно, прежде чем вы успели надеть спасательный жилет?
Сэл отпил, кивнул и снова отпил из бокала.
— Но почему вы не захватили с собой хотя бы дешевенький спасательный круг из стекловолокна, которые сейчас продаются на каждом шагу? — Он брезгливо поморщился. — Судостроение в Америке ни к черту не годится, как, впрочем, и все остальное. Вот уже несколько лет, как центром нашей деловой активности стал Сингапур. — Он взглянул на Сэла поверх очков. — Вы, конечно, слышали о музыкальном комбайне Чана.
«Чан...»
— Дай же человеку отдохнуть наконец, — простонала блондинка. — Ради Христа, Гарри...
Гарри Чан просиял.
— Это моя жена, Дженис, вообразила себя Джуди Холидей. До нашей женитьбы работала в шоу-бизнесе.
У Сэла даже не возникло желания взглянуть на блондинку, но он чувствовал, как она буравит его глазами.
— Вот как, — произнес он наконец, повернув голову в ее сторону.
Она широко улыбнулась.
— Дженис пела и танцевала, — с гордостью продолжал Гарри Чан. — И, надо сказать, просто великолепно.
— Гарри, прошу тебя, Христа ради... — взмолилась Дженис, глядя при этом на Сэла. — Бедняга едва не погиб, а вы тут со своими воспоминаниями.
— Ну вот он и оклемался, верно, сынок? — И, не дожидаясь ответа, Чан снова отправился к бару. Вернулся он с бутылкой коньяка.
— Мы хоть и маленькие, но удаленькие, не так-то просто сломить нас, а, сынок? — Он снова наполнил бокал. — Как тебя зовут?
Сэл взглянул на него снизу вверх и повыше натянул одеяло:
— Чарли. Чарли Паркер.
— Может быть, Чарли, связаться по радио с мексиканской береговой охраной, чтобы поискать твою затонувшую лодку?
Сэл энергично покачал головой:
— Нет смысла. Она ударилась о скалу и разлетелась в щепки. Я сам это видел.
— Ну тогда, Чарли, — Гарри Чан хлопнул себя по бедрам, — ума не приложу, что с тобой делать. Наш маршрут рассчитан на целый год, сейчас мы на полпути. Мы вышли из Сиэтла, бывшего центром моей деловой активности, и пошли на юг вдоль Восточного побережья...
— Гарри, ради Бога...
— Успокойся, дорогая, — добродушно произнес Чан. — Я хочу, чтобы Чарли понял. — И он снова обратился к Сэлу: — Мы прошли весь путь из Акапулько, потом снова вверх, в Кабо, чтобы наловить немного тунца. Теперь собираемся выйти в открытое море. Сначала зайдем на Гавайи, потом по Тихому океану поплывем на юг, к Сингапуру. Я же сказал, что центр моей деловой активности теперь там.
— Да, да, говорил, — холодно ответила Дженис за Сэла.
— Так вот. Чарли, — продолжал Гарри Чан. — Я могу связаться по радио с каким-нибудь судном, идущим в Кабо, и оно вас захватит с собой. На худой конец могу и сам вас туда доставить. Хотя это связано с большими неудобствами, не говоря уже о том, что мы выбьемся из графика. Но если вы желаете, я...
— Видите ли, мистер Чан...
— Гарри!
— Видите ли, Гарри, я, в сущности, бродяга, скиталец. Все, что у меня было, пусть не очень ценное, ушло на дно вместе с лодкой. И если вы не возражаете...
Чан выжидающе смотрел на него.
— ...я охотно поплыву с вами на Гавайи.
Гарри Чан откинулся в кресле и некоторое время оценивающе разглядывал Сэла.
— Если, конечно, у вас найдется для меня место, — поспешно добавил Сэл.
Гарри Чан подался всем корпусом вперед, уперев локти в колени:
— И никто в Мексике не ждет вас?
— Нет, сэр.
— И в Штатах тоже? У вас нет семьи?
Чарли грустно покачал головой:
— Была. Но теперь никого не осталось в живых.
Гарри еще минуту разглядывал Сэла, потом снова хлопнул себя по бедрам.
— Только, Чарли, мой мальчик, учтите, даром на «Джейн Квин» никто не плавает. Надо честно отрабатывать свой хлеб. Что вы умеете?
Мэнни как раз обрабатывал последнюю рану на ноге, и Сэл, поморщась от острой боли, ответил:
— Умею немного готовить.
— Нет, — покачал головой Гарри Чан, — на кухне работают тайваньцы, а они не потерпят чужака. Но ведь вы, как я понимаю, моряк?
Сэл укоризненно взглянул на Чана:
— Моряк-неудачник.
Гарри удивленно посмотрел на него, потом весело рассмеялся:
— Да, да! Что верно, то верно!
Сэл помолчал секунду и наконец выложил свой козырь:
— Вообще-то, сэр, по профессии я пианист.
— Пианист? — воскликнула Дженис, невольно шагнув вперед.
Не глядя на нее, все надо было разыграть очень тонко. Сэл продолжал:
— Всю жизнь этим занимался и наконец решил сделать небольшой перерыв, побродить по свету. — И он одарил Гарри улыбкой. — Так, может, пришла пора снова перебирать клавиши?
— Скажи после этого, Гарри, что я не экстрасенс? — воскликнула Дженис и обратилась к Сэлу: — Хотите верьте, хотите нет, Чарли, но перед тем, как отправиться в плавание, я собрала свои ноты, записи особо популярных песен, словом, все, все, все, что сохранилось со времен моей актерской деятельности. — Она торжествующе улыбнулась. — Было у меня какое-то предчувствие. Ну разве я не экстрасенс?
— Но... но ведь на яхте нет пианино, — заметил Гарри.
— Купим в Гонолулу. Маленький электронный инструмент. — Она улыбнулась Сэлу. — Уверена, вы с ним великолепно справитесь.
Сэл все еще не решался на нее взглянуть.
— Да, да, — поспешно заметил Гарри Чан, готовый на все, лишь бы порадовать жену, которую считал совершенством. — Ты снова будешь петь и танцевать. Это так приятно. Дженис невероятно талантлива, — обратился он к Сэлу. — Не выйди она замуж, непременно стала бы звездой.
— Вот уж непременно, — иронично заметила Дженис, хотя глаза ее светились радостью. — Впрочем, я хорошо чувствую ритм. По крайней мере, так сказал мне дирижер оркестра в «Сандз».
Мэнни закончил наконец свои манипуляции с ногами Сэла, сложил инструменты и собрался уходить.
— Послушайте, — сказал Гарри Чан, — мы обсудим все через несколько дней. Вам надо отоспаться и прийти в себя. Нельзя забывать, через какие вам пришлось пройти испытания. — Он осторожно коснулся руки никарагуанца: — Мэнни, проводи в каюту нашего...
Дженис чуть слышно кашлянула, и, не глядя на нее, Сэл понял, что она выразительно смотрит на Гарри и что с этого момента его статус на яхте изменится: из членов команды он будет переведен в разряд пассажиров.
— Яхта обошлась мне в полтора миллиона, — рассказывал Гарри Чан Сэлу, когда они спускались вниз по длинному, обшитому деревом коридору. Мэнни одной рукой поддерживал Сэла за талию, а другой — за руку, лежавшую у него на плече. — Сто сорок два фута по периметру, запас хода — три тысячи пятьсот миль. Команда из восьми человек. Есть еще двенадцать спальных мест. — Гарри остановился у одной из полированных дубовых дверей, — А теперь еще организуем и собственное шоу. — Он крякнул от удовольствия и распахнул дверь. — Прошу. Это самая большая каюта, если не считать нашу с Дженис. Пока на яхте просторно, но после Гавайев начнется настоящее столпотворение. — Он произнес это не без удовольствия. — У нас уйма друзей в Гонолулу.
Никарагуанец помог Сэлу перешагнуть порог каюты, подвел к кровати и усадил. Сэл почувствовал невероятную усталость и головокружение.
— Послушайте, Чарли, — Гарри Чан ласково коснулся плеча Сэла, — прежде всего надо как следует отоспаться, сынок. Просто... просто отоспаться.
После того как Гарри Чан и никарагуанец ушли, Сэл еще некоторое время сидел, любуясь убранством каюты. «Какой же это безумный и страшный мир». С этой мыслью он заковылял к окну, огромному, квадратной формы, с металлическими рейками и шпингалетами. Настоящему окну, а не иллюминатору, какие бывают на морских судах. Он смотрел на спокойные воды Тихого океана и вспоминал, что ему довелось пережить накануне, когда он метался под водой, стараясь уйти подальше от берега, где пули, вздымая фонтаны брызг, решетили воду, подобно маленьким торпедам. Соленая вода попадала через нос в горло всякий раз, когда он выныривал, чтобы набрать в легкие воздуха, совсем как в детстве на озерах вблизи Нью-Орлеана, где он рыбачил вместе с отцом. Удочка плясала в руке подвыпившего отца, то и дело цепляясь за какую-нибудь корягу, и чтобы отцепить ее, приходилось нырять. Сэлу казалось, что он все еще слышит яростный лай тюленей. Его соседство было им явно не по нраву. Волны захлестывали его, когда он, раздирая до крови руки и ноги, карабкался по скалам, покрытым зловонным пометом, чтобы укрыться в конце крошечного островка от тех, кто остался на берегу и палил из автоматических пистолетов.
