Питер Страуб - Тайна
— Он получил их, — выдохнул фон Хайлиц.
Дедушка Тома стоял за спинкой стула в своем черном костюме и перебирал стопку, состоявшую из восьми-девяти писем. Отобрав три из них, он сразу кинул их в стоящую под столом корзину для мусора.
— Наверное, реклама, — сказал фон Хайлиц.
Затем Глен отодвинул стул от стола и сел. Он взял верхнее письмо в стопке, вскрыл конверт ножом для бумаг и быстро прочитал его. Положив письмо на край стола, Глен достал из кармана ручку и сделал на листке внизу какую-то пометку.
Потом он взял красный конверт. Прочитал адрес, рассмотрел марку. Вскрыл конверт и достал оттуда желтый листок. Развернул и начал читать.
Том следил, затаив дыхание.
Несколько секунд Глен Апшоу сидел совершенно неподвижно. А потом произошла странная вещь. Глен по-прежнему не двигался, но тело его, казалось, начало менять свои очертания, словно в него вдували постепенно воздух. Так раздувается пузырь древесной жабы. Казалось, что Глен хочет вобрать в себя весь воздух в комнате. Его и без того огромные руки напоминали теперь столбы.
— Ну вот, — произнес фон Хайлиц.
Резко развернувшись на вращающемся стуле, дедушка Тома бросил взгляд на видневшуюся за окном террасу. Сердце Тома остановилась и забилось вновь лишь тогда, когда Глен медленно повернулся обратно к столу. Несколько секунд он смотрел на лежавшее перед ним послание. Затем оттолкнул желтый листок к дальнему краю стола и взял в руки конверт, чтоб получше рассмотреть почерк и марку. Повернул голову, чтобы убедиться, что дверь закрыта. Снова посмотрел в окно. Подвинул к себе и стал перебирать остальные письма. Положил отдельно один серый и два белых конверта. Затем поднял и рассмотрел каждый в отдельности. Глен распечатал их один за другим и прочем вложенные внутрь записки. Откинулся на спинку стула и несколько секунд смотрел в потолок. Потом снова перечитал записки. Оттолкнув стул от стола, встал и подошел к окну. Посмотрел направо и налево с испуганным выражением лица, которого Том никогда не видел у него раньше.
Румянец на щеках фон Хайлица напоминал теперь раскаленную докрасна сталь.
— Мне кажется, он не выспится сегодня ночью, а тебе?
— Он действительно убил ее, — сказал Том. — Я не знаю...
Фон Хайлиц прижал палец к губам.
Гленденнинг Апшоу ходил по кабинету, выписывая овал между книжными стеллажами и письменным столом. Всякий раз, возвращаясь к столу, он бросал взгляд на записки. Остановившись в третий раз, он сгреб записки со стола, а затем обошел вокруг стула, чтобы бросить их в мусорную корзину. Тяжело облокотился о спинку стула, отодвинул его, сел и, нагнувшись, вынул листки из корзины. Он разгладил их и положил вместе с конвертами в верхний ящик стола. Затем, открыв другой ящик, вынул сигару, откусил и выбросил кончик.
— Решил прибегнуть к помощи никотина, чтобы собраться с мыслями и успокоить нервы, — прокомментировал его действия фон Хайлиц.
Том вдруг понял, что они наблюдают за его дедушкой всего каких-нибудь пятнадцать минут, а ему кажется, что прошло уже несколько часов. Как только Глен изменился в лице, прочитав первую записку, Том вдруг почувствовал себя безмерно несчастным. И сейчас горе словно изливалось из него, окружая его, подобно некой материальной субстанции. Вытянувшись на траве, Том положил голову на руки. Фон Хайлиц сочувственно похлопал его по спине.
— Он судорожно соображает, что ему делать. Пытается понять, насколько велик риск, если он расскажет кому-нибудь о письмах.
Подняв голову, Том увидел, как дедушка выпускает изо рта облако белого дыма. Снова засунув сигару в рот, Глен начал вертеть ее пальцами, словно пытаясь вкрутить на нужное место. Том снова отвернулся.
— Ага, он берет телефонную трубку, — сообщил фон Хайлиц. — По-прежнему чувствует себя неуверенно, но все же собирается позвонить кому-то.
Том поднял глаза. Дедушка сидел с трубкой в левой руке, едва касаясь диска правой. Сигара дымилась в пепельнице. Вот он начал набирать номер. Прижал трубку к уху. Произнес несколько слов, подождал, нервно схватил из пепельницы сигару, снова что-то сказал, откинувшись на спинку стула. Потом повесил трубку.
— И что же теперь? — спросил Том.
— Это зависит от того, что он сделает. Если мы поймем, что Глен ждет кого-то, то останемся здесь. А если нет, поедем в отель и вернемся сюда, когда стемнеет.
Глен открыл верхний ящик стола и тупо уставился на записки. Вынул конверты, еще раз внимательно рассмотрел марки, затем положил все обратно и закрыл ящик.
— Все зависит от того, что он сделает, — повторил фон Хайлиц.
Глен посмотрел на часы, встал и снова принялся мерить шагами кабинет. Затем присел где-то в дальнем углу комнаты и выпустил очередное облако дыма. Снова встал.
— Скоро мы все поймем, — сказал мистер Тень.
Юркая коричневая ящерка бежала к ним по песку, топоча маленькими ножками. Увидев Тома и Леймона, она застыла на месте, занеся в воздухе одну лапку. На шее ее быстро пульсировала жилка. Затем ящерка резко развернулась и побежала в другую сторону. Почтальон обходил дома во втором ряду. Тому было очень жарко в костюме. К тому же, в ботинки его набился песок. Он потер плечо, которое все еще немного побаливало. Седоволосые мужчина и женщина в одежде для игры в гольф вышли на веранду последнего дома в третьем ряду и, усевшись в шезлонги, стали читать какие-то журналы.
— Ты пробовал когда-нибудь мясо ящерицы? — спросил Тома фон Хайлиц.
— Нет, — подперев щеку рукой, Том взглянул на старика. Фон Хайлиц сидел, привалившись к стволу пальмы и согнув ноги в коленях, все тело его было в тени пальмы, напоминавшей паука. Лицо фон Хайлица выглядело сейчас молодым и веселым. — А на что это похоже?
— Мясо сырой ящерицы напоминает по вкусу мягкую грязь, — сказал фон Хайлиц. — Совсем другое дело искусно приготовленная ящерица. Особенно если ее не пересушить. И тогда у нее такой вкус, как был бы, наверное, у птиц, если бы они имели плавники и могли плавать. Обычно говорят, что на вкус ящерица напоминает цыпленка, но на самом деле мясо у нее далеко не такое нежное. У ящерицы довольно резкий вкус и странноватый запах. Зато в этом мясе очень много калорий и полезных веществ. Мясом хорошей ящерицы можно питаться неделю.
— А где вы ели ящериц?
— В Мексике. Во время войны американское командование попросило меня последить за группой немецких бизнесменов, которые слишком часто путешествовали по Мексике и другим латиноамериканским странам. Милл Уолк сохранял во время войны нейтралитет. Мексика вроде бы тоже. Так вот, я выяснил, что эти бизнесмены организовывали пути к отступлению для известных нацистов — покупали документы, землю. А один из них увлекался экзотическими блюдами и раз в неделю обязательно ел ящериц.
— Сырых или приготовленных?
— Запеченных на углях мескита.
Эту историю, которая могла быть, а могла и не быть правдой, фон Хайлиц рассказывал примерно минут двадцать.
К стоянке подъехала черная машина. Из нее выскочили двое полицейских в форме. В одном из них Том узнал того, который требовал, чтобы Дэвид Натчез поднялся наверх тогда, в больнице. Вторым был Фултон Бишоп. Оба быстро пересекли стоянку и ненадолго скрылись из виду.
— Глен ничего не станет говорить в присутствии второго полицейского, — сказал фон Хайлиц. — Он заставит Бишопа выпроводить его из комнаты. Вот посмотришь.
Глен Апшоу побродил по комнате и присел на стул, но почти тут же вскочил с него. Он ткнул в пепельницу окурок сигары и, выпрямившись, посмотрел на дверь.
— Услышал звонок, — прокомментировал фон Хайлиц. Секунду спустя в кабинет вошел Кингзли, а за ним — Бишоп и второй полицейский. Гленденнинг Апшоу произнес несколько слов, Бишоп повернулся к своему напарнику и махнул рукой в сторону двери. Полицейский вышел из комнаты.
— Бишоп — человек Глена, — сказал фон Хайлиц. — Он не сделал бы карьеру, если бы Глен не расчищал ему путь и не прикрывал его. Но скорее всего, Глен не может доверять ему настолько, чтобы рассказать об убийстве Джанин Тилман. Значит, он выдумает какую-нибудь другую историю. Хотелось бы мне ее послушать!
Гленденнинг Апшоу сидел за письменным столом, а Фултон Бишоп стоял прямо перед ним. Глен что-то говорил, поднимал руки, жестикулировал, полицейский стоял неподвижно. Апшоу ткнул пальцем в правое предплечье.
— Что бы это значило? — спросил фон Хайлиц. — Готов спорить...
Дедушка Тома открыл верхний ящик письменного стола и достал оттуда все четыре письма вместе с конвертами. Фултон Бишоп подошел к столу и склонился над листочками. Он задал какой-то вопрос, Глен ответил. Бишоп поднес конверты к глазам, чтобы изучить почерк и марки. Затем положил их обратно на стол и выглянул в окно, словно, как и Глен, боялся, что кто-нибудь их подслушает. Затем Бишоп обернулся и что-то сказал Глену. Тот покачал головой.
— Бишоп хочет забрать письма с собой. Глен не хочет их отдавать, но ему придется.
