Андреас Эшбах - Выжжено
Конкретно произошло следующее: через десять дней после начала военных действий десять арабских министров нефти встретились в Кувейте, повысили цены на нефть на 70 % и договорились сокращать производство нефти на пять процентов в месяц – и так до тех пор, пока ближневосточный конфликт не будет урегулирован к их удовлетворению, другими словами, пока Израиль не уйдёт со всех оккупированных им территорий. На другой день после выступления Никсона Саудовская Аравия объявила, что будет сокращать производство нефти даже на 10 процентов в месяц; кроме того, на всё время эмбарго нефть больше не будет отгружаться ни в США, ни в Нидерланды. Включение сюда Нидерландов имело под прицелом Роттердам, важнейший нефтяной порт Европы.
На рынок недопоступило лишь небольшое количество нефти. К тому же Иран, которым тогда управлял шах Мохаммед Реза Пехлеви, незамедлительно начал поднимать собственную добычу нефти, чтобы посильно возместить недостающее. Кроме того, через несколько месяцев эмбарго прекратилось, так ничего и не достигнув.
Однако для стран, затронутых им, это был шок. Повсюду в индустриальных государствах узнали, что значит вслепую полагаться на то, что импортная нефть будет течь без перебоев. Резервами не запаслись. О состоянии имеющихся запасов не было никакой информации. Как не было и действующих альтернатив. Вся экономика уже была поставлена в зависимость от нефти.
Это было жестокое пробуждение. Хотя недоставало не столь уж большого количества нефти, но всё же недоставало, и это подстегнуло рост цен. Раньше, до конца 1970 года, нефть довольно стабильно стоила 1,9 долларов за баррель, после чего ОПЕК подняла цену сперва до трёх долларов, а незадолго до начала эмбарго – до пяти. К началу 1974 года цена на нефть возросла до 11,65 долларов за баррель.
В 1974-м и 1975-м годах дело дошло до самого резкого падения промышленной активности со времён войны. Продукты питания и потребительские товары стремительно дорожали, фирмы банкротились, банки рушились, и целые отрасли – такие как сталь, судостроение и химия – скатывались в депрессию, из которой им не так скоро суждено было выбраться. В Германии непосредственно из-за нефтяного кризиса потеряли работу около полумиллиона человек. В повседневный язык вошли неведомые до сих пор понятия – «частичная занятость», «государственная задолженность» и «уровень безработицы».
Чувствительнее всего «нефтяной меч» Файзала задел развивающиеся страны, которые вообще не участвовали в конфликте: такие как Индия, Филиппины, Таиланд, а также всю Африку и Латинскую Америку. Рост цен на нефть задушил многообещающий рост сельского хозяйства и промышленности. Дороговизна удобрений, строительной стали и химических продуктов отбросила эти страны назад в бедность, из которой они только-только начинали выбираться.
Кризис привёл к реакции в индустриальных странах, осознавших свою зависимость от нефти.
Во-первых, начали прилагать усилия к разведке новых нефтяных месторождений, – что во многих случаях было рентабельно как раз благодаря росту цен. Самым крупным проектом стала шельфовая добыча в Северном море и у берегов Аляски.
Во-вторых, искали альтернативы. Стала развиваться атомная энергетика. Атомная программа правительства канцлера Хельмута Шмидта предусматривала получение в 1985 году 45 % электричества от атомных электростанций. Испания, Италия и Франция издали похожие программы, причём французская была ещё честолюбивее немецкой, и за её осуществление взялись с ещё большим рвением.
В-третьих, было решено заложить резервы нефти.
197418 ноября последовавшего за эмбарго года представители шестнадцати важнейших индустриальных стран поставили свои подписи под International Energy Program – соглашением, призванным избежать ущерба из-за перебоев с обеспечением нефтью. Важнейшей мерой было обязательство каждой страны держать запасы нефти на 16 дней – уровень, который через несколько лет повысили до 19 дней. Далее был учреждён орган, International Energy Agency (IEA), с резиденцией на Рю де ля Федерасьон в Париже и всемирной информационной системой, чтобы быть в курсе об имеющихся резервах, а также об опасностях, грозящих энергоснабжению.
Самый большой резерв на экстренный случай находится, естественно, в США. Это Strategic Petroleum Reserve (SPR), размещённый в четырёх соляных куполах, а именно в Брайен-Моунд и Биг-Хилл в Техасе, а также в Уэст-Хэкберри и Байю-Чокто в Луизиане. Здесь путём вымывания соли были созданы каверны-резервуары, такие ёмкие, что в каждой из них мог бы поместиться Chicago Sears Tower – и таких резервуаров 62, и все заполнены. Нефти достаточно, чтобы выполнить обязательства перед IEA и ещё сверх того иметь достаточный резерв для национальной обороны.
К системе экстренных запасов IEA пока что прибегали только дважды: в 1991 году во время кризиса в Персидском заливе, в день нападения на Ирак, названного «Бурей в пустыне», и в сентябре 2005 года, когда ураган Катрин разрушил нефтеперерабатывающие заводы и порты Луизианы и сильно подорвал нефтеснабжение США.
Все вопросы, касающиеся экстренных случаев с нефтью, находятся в компетенции так называемой SEQ, Stanting Group on Emergency Questions. Она заседала непосредственно после взрыва в порту Рас-Танура и признала, что этот взрыв является экстренным случаем, который оправдывает обеспечение рынка нефтью из резервов в количествах, которых будет недоставать во время ремонтных работ в Персидском заливе.
Таким образом, в настоящий момент вообще не возникало никаких ограничений в нефти.
А цены всё равно росли.
Раньше Доротея, отвезя Юлиана к школьному автобусу, всегда возвращалась домой, чтобы позавтракать с Вернером, и только после того, как он уезжал на работу, ехала в свой магазин. Теперь они решили, что важен каждый сэкономленный километр. Поэтому завтракали раньше, и она уже не возвращалась, а сразу ехала в магазин.
Но долго держать его она не собиралась.
Ей было грустно открывать голубую дверь. Она уже привыкла к этой атмосфере, любила вступать в тишину с мягким жужжанием холодильных полок, любила запахи – фруктов, пряностей, пыли и моющих средств… короче, запахи магазина. Запахи её маленького царства. Её хобби, которое она не сможет больше себе позволить из-за его дороговизны.
Как жаль, что это было лишь кратким сном.
Она открыла окна-витрины. В свете утренних сумерек полки выглядели таинственно. Было ещё слишком рано. До восьми оставалось больше часа.
Время для небольшого прощания.
Она обошла магазин. Всё было в порядке, ещё накануне она всё прибрала и вымела. Недоставало только покупателей. Рекламные листовки Юлиана они напечатали, и он с друзьями – за несколько евро карманных денег – распространил эти листовки, но и это ничего не дало.
Взгляд её упал на заднюю дверь, ведущую в квартиру при магазине. Не надо ли и там прибраться? Ведь после того, как она приняла магазин, ей было не до этого; слишком много было других, волнующих дел. Когда действительность ещё не разбила её мечты.
Доротея поискала в связке ключ от этой двери. Конечно же, вот этот, старомодный. Она открыла, и в нос ей ударил застоявшийся дух. Завтра надо привезти сюда весь арсенал приборов для уборки. Сын госпожи Бирнбауэр, который ведал всем, что было связано с арендой, всегда безотказно являлся по любому её зову, когда она не могла найти какой-нибудь электросчётчик или запорный вентиль. Если она откажется от аренды, то требующей стороной сразу станет он, и тогда ей придётся отвечать перед ним за порядок.
Квартира тонула в сумрачном свете, проникавшем сквозь маленькие окна. Доротея шла будто по старому дому ведьмы. Хотя квартира, вообще-то, была вполне приличная. Ничего особенного, правда, просто жильё для обычной, практичной жизни.
Мебель сын госпожи Бирнбауэр не вывез. Кое-что было ужасно, но находились и настоящие сокровища, прямо-таки антиквариат. Два ночных столика, например. Стенка в прихожей. Не поговорить ли с ним, может, он ей всё это продаст?.. Ну что за глупости. У них же больше нет денег, тем более на мебель, которая им в принципе и не нужна.
Из кухни дверь вела в уютный внутренний дворик, обнесённый кирпичной стеной, с террасой из каменных плит. Сейчас, конечно, всё по-зимнему голо, но летом здесь наверняка приятно посидеть – посреди деревни и в то же время отъединённо от мира.
Кухня тоже казалась удобной. С чугунной плитой, которая топилась ещё дровами. Бог ты мой, и как только на ней готовили?
Хотя – как знать, не придётся ли вскоре заново этому учиться. Если и дальше так пойдёт с топливом и электричеством.
В середине стоял белый стол с четырьмя стульями. Просто классика. В ней заговорили воспоминания. У бабушки был такой же стол. Она вспомнила, как они ели за таким столом и как бабушка ставила перед ней тарелку с шоколадным пудингом…
