Эрик ван Ластбадер - Завет
— Идемте, — сказал Картли.
Они направились в глубь магазина. Помещение освещалось масляными лампами, мягкий свет заливал разложенные по полу и украшавшие стены великолепные ковры. Сын Картли принес кофе. Ни чая, ни еды гостю не предложили. Следовательно, понял Корнадоро, это нейтральные переговоры. Хозяин пока не знал, чего ждать от посетителя, и не решил, какие действия предпримет он сам.
Корнадоро опустился на стопку сложенных один на другой тебризских ковров, принял из рук юноши чашку черного кофе без сахара. Отхлебнув немного, он отставил чашку. Так же поступил и Картли. Его сын отошел от них, но остался стоять поодаль, набирая сообщение на мобильном телефоне.
— Вы меня знаете? — спросил Корнадоро.
Картли кивнул.
— Деймон Корнадоро. Рыцарь святого Клемента.
— Не совсем так. Я никогда не приносил формальных клятв ордену.
Картли склонил голову вбок.
— Хотите сказать, что я ошибаюсь, что вы не работаете на рыцарей?
— Время от времени, — признал Корнадоро. — Однако, вообще говоря, я работаю сам на себя.
— Значит, мы с вами похожи. С сегодняшнего дня я больше не связан с орденом.
Корнадоро заинтересовался. Впрочем, он собственными глазами видел их перешедшую в рукоприкладство ссору с Шоу. Если бы не это, такая резкая перемена в Картли показалась бы ему подозрительной.
— На смену одной дороге приходят другие, — сказал Картли. — Говорят, вас тренировал Черри Бейтман.
Корнадоро склонил голову.
— Я выбрал дорогу, на которой мы с ним встретились. Или, возможно, выбирал он.
— Бейтман — американец.
— Я венецианец, а вы — грузин. Ну и что?
— По всему миру поднимает знамена национализм. Источник силы, несравнимый ни с каким другим. — Картли впился в Корнадоро проницательным взглядом. — Полагаю, вы это прекрасно понимаете.
— Черри Бейтман — американец только по рождению. Он гражданин Италии, от Америки он отрекся, как и от собственного сына Доновара, оставшегося в Штатах.
— Это меняет дело.
— Разумеется. Важно уметь видеть вещи такими, как они есть, не доверяя первому беглому впечатлению. — Корнадоро развел руками. — Вы и Бейтман. Конечно, я могу ошибаться. — Он улыбнулся точно выверенной улыбкой. — Все мы ошибаемся. Но, если я все же прав, позвольте коротко описать суть дела. Время, проведенное в Венето,[51] может оказаться исключительно продуктивным и, возможно, пойдет на благо Грузии…
— Что же… что же вы хотите получить взамен?
— Информацию. — Корнадоро, расслабившись, улыбнулся. Чутье безошибочно подсказывало ему, что наживка проглочена, — закинутый крючок явственно дернулся… — Информацию о Браверманне Шоу.
Глава 26
Когда мусульманин говорит: «В геометрии нам является Бог», — он вкладывает в свои слова буквальный смысл. Аль-Бируни, арабский математик, живший в первом веке нашей эры, систематизировал имевшиеся знания по геометрии, которую назвал «геодезией». Он полагал, что основанная им дисциплина одновременно является и естественнонаучной, и религиозной, так как рассматривает соотношение материи и формы с пространством и временем.
Величественное здание Мечети Зигана, состоящее из островерхих арочных конструкций теплого медового оттенка и напоминающее фантастический пчелиный улей, полностью соответствовало всем священным канонам Аль-Бируни, хотя и было перестроено когда-то из византийского собора. Возле одной из стен действительно располагалась винтовая лестница, ведущая на минбар — кафедру для проповедей под самым куполом. Высеченные из какого-то черного дерева — возможно, эбенового — ступени были отполированы до блеска и сверкали, как стекло.
Некоторое время Браво стоял и смотрел на лестницу. Особенная акустика позволяла отчетливо слышать даже тихий шепот у противоположной стены огромного помещения. Он видел всех посетителей мечети. Опасности, похоже, не было. Браво почувствовал, как проникает в душу глубокое, умиротворенное спокойствие, словно он плыл в прозрачной голубоватой воде, отрешившись от всех мирских забот.
Людей вокруг было немного. Откуда-то доносилось мелодичные звуки молитвенного песнопения, приглушенные расстоянием, удвоенные и утроенные эхом под сводами мечети. За спиной Браво открылась дверь, и он сразу же напрягся. Нужно было встать так, чтобы видеть входящих и выходящих! Слишком поздно. Двое худощавых, смуглых и бородатых людей тихо прошли мимо, так близко, что Браво уловил исходящий от них слабый запах. Плечом к плечу они удалились по проходу. Мнимая опасность миновала.
Глубоко вздохнув, Браво пересек мечеть, миновав три одинаковые стрельчатые арки, и остановился у основания изящной черной спирали. Он стоял неподвижно, как изваяние, низко опустив голову, словно готовился к молитве. На самом деле он обдумывал второе слово из последнего послания отца. Пурпур. Один из геральдических цветов. В средневековой Англии в отсутствие нужного красителя пурпурный цвет передавали штриховкой, и линии в этом случае шли по диагонали слева направо и сверху вниз… или, в геральдической терминологии, из левого верхнего угла щита в правый нижний угол.
Следующий шифр располагался в основании лестницы.
Джордан следил за матерью. Это был интересный опыт, заставивший его задуматься: следила ли она когда-нибудь за ним? В данный момент Джордан был готов побиться об заклад, что следила, и не раз. Через линзы мощного бинокля он увидел, как Камилла перешла через улицу, на которой располагался ее отель. Как всегда, одета она была с безукоризненным вкусом: английская блузка в тонкую полоску, желтая льняная юбка, подчеркивающая красоту длинных, стройных ног. Она скользнула в кабину обшарпанного грузовика. За рулем сидел Деймон Корнадоро — ее любовник и соучастник заговора.
Джордан подавил почти непереносимое желание взять пистолет у одного из своих людей, выбраться из минивэна с затемненными стеклами и дойти по улице до грузовика. Он постучит в окно со стороны водителя, Корнадоро опустит стекло, и выстрел в упор размозжит ему голову. Он представил Камиллу… модная блузка и юбка залиты кровью, запачканы выбитыми мозгами, безупречный макияж испорчен… Уж тогда-то она наконец заговорила бы с ним по-другому…
Зазвонил телефон.
— Американец хочет вас видеть, — прожурчал в трубке голос Спагны.
— Могу себе вообразить.
— Он просто потрясен.
— Его можно понять, — заметил Джордан, по-прежнему неотрывно следя за парочкой в грузовике. Рядом с ним перед радиопередатчиком сидел в наушниках один из его рыцарей. — Передай, что я встречусь с ним. В свое время. И еще: в знак его верности мне нужен залог.
— Что-то, что для него важно.
— Его дочь. — Джордан жестом приказал рыцарю передать ему наушники. — Скажи ему, что я о ней позабочусь, оплачу все расходы на лечение, — все, что потребуется.
— Он спросит, на какой срок.
— Пока я не сочту возможным ее вернуть.
Спагна хихикнул в трубку.
— Американец просто взбесится.
— Напротив, думаю, он будет удручен в еще большей степени, чем сейчас. Его это просто раздавит.
Джордан убрал телефон, взял из рук рыцаря наушники и надел их. Теперь он слышал каждое слово Камиллы и Корнадоро. Разоблачая себя, они заодно предоставляли ему самую последнюю информацию о Шоу. Параболический микрофон, заброшенный человеком Джордана в окно грузовика, работал превосходно.
Рассматривая лестницу, Браво исподтишка наблюдал за входом, бросая взгляд на двери каждый раз, когда кто-то входил или выходил. Каждый раз его сердце испуганно подпрыгивало. Браво беспокоила не только мысль о рыцарях. Он понимал, что после ссоры с грузином ему нужно опасаться и вассалов Картли. Браво обидел его. Пусть Картли позволил ему уйти живым и невредимым, — он мог в любую секунду передумать, приказать найти Браво и убить его. Несомненно, Картли обладал достаточной для этого властью и авторитетом. Выполнять приказ без колебаний кинутся не только его сыновья, но и любой из его людей.
Браво опустился на колени у основания тускло поблескивающих ступеней. Никогда он еще так отчетливо не ощущал своего одиночества в совершенно чужом, враждебном окружении. Что касается рыцарей, тут у Браво, как ему казалось, уже развилось подобие шестого чувства, но люди Картли… он подозревал любого посетителя мечети, слишком медленно прошедшего мимо, немного дольше задержавшего на Браво взгляд, любого, кто, отведя глаза, торопливо отворачивался и спешил прочь. Единственное, что оставалось Браво в сложившихся обстоятельствах, — не останавливаясь, двигаться дальше. Если он позволит себе сбавить скорость, — он покойник.
Глубоко внизу, под толщей этого пола, лежали руины древней империи — могучие корни давно мертвого дерева, до сих пор пронизывающие скалы. Браво слышал бормотание священников, читающих молитвы на трапезундском наречии, видел императора в белых шелковых одеждах, золотых имперских орлов, усыпанную драгоценными камнями царскую митру, верных воинов из рода Кабаситов по обе руки от правителя, приветственно поднятые церемониальные мечи…
