Андрей Курков - Ночной молочник
Семен, возвращая пустой бокал Игорю, заметил в темноте за оградой человеческую фигуру. Напрягся.
– Это коллеги, охрана территории, – пояснил успокаивающим тоном милиционер, проследив за направлением напряженного взгляда собеседника.
Володька подвез Семена к дому. Семен всю короткую дорогу от Парламента думал о Егоре, о жизни, кусочек которой он подглядел в окошко их кухни.
И вот, около одиннадцати утра, выпив крепкого кофе и помахав руками для придания телу бодрости, он решил подъехать туда и поговорить с Егором. Он еще не знал, что скажет. Он только чувствовал необходимость познакомиться с этим охранником. Может, посмотреть на малышку, которую тот подобрал со ступенек Парламента.
Положив в большой пакет две упаковки памперсов, бланк справки из роддома, полученный от врача-акушера, и три пачки детского питания для грудничков, он вышел на улицу и остановил первое проезжавшее по Рейтарской такси.
Водитель согласился за двести гривен отвезти его в Липовку, подождать там и забрать обратно в Киев.
По дороге Семен представлял себе, как он стучит в двери их дома и узнает, что Егор в Киеве на работе. Что тогда? Говорить с его женой? Нет, это ни к чему. Тогда он вернется и найдет Егора возле Мариинского дворца. Там, конечно, говорить будет не очень удобно, но ничего!
На обочине проселочной дороги, по которой ехало такси, под соснами придорожного леса лежали еще не растаявшие кучи грязного снега. А в машине было жарко из-за солнечного света. И водитель, сидевший за рулем в расстегнутой теплой куртке с воротником из искусственного меха, достал из бардачка темные очки и водрузил себе на нос.
Семен легко узнавал дорогу и подсказывал таксисту, где повернуть. Подъехал под самый дом. К своей радости, Семен увидел под забором красную «мазду». Взял пакет и поднялся на порог. Постучал.
Двери открыл Егор. Небритый, не выспавшийся, в черных спортивных штанах и майке.
– Егор? – спросил Семен, будто не узнал его в лицо.
– Ну? – не очень приветливо ответил тот. – А вы кто?
– Семен. Поговорить надо.
– Сейчас я выйду! – сказал Егор и прикрыл двери, оставив Семена на пороге.
Семен почувствовал себя неловко. Задумался, как бы побыстрее растопить между ними лед?
Егор вышел через пару минут. На ногах ботинки, поверх майки – черный пиджак от костюма.
– В чем дело? – спросил он. В голосе прозвучало беспокойство.
Семен молча вытащил из пакета бланк справки из роддома. Протянул Егору.
– Заполни на Маринку, – постарался произнести Семен как можно дружелюбнее. – По справке получишь свидетельство о рождении. Может, придется пятьдесят баксов за свидетельство добавить. Не знаю… И это, – он протянул Егору пакет. – Тоже вам.
Наступила минута молчания. Егор держал в руках бланк справки и внимательно изучал его. Задержал взгляд на фиолетовой печати. Наконец снова посмотрел на Семена. В глазах – множество вопросов.
– Может, где-нибудь присядем на пять минут? – предложил Семен.
Егор кивнул. Жестом руки позвал за собой в дом.
Они уселись на кухне. Из комнаты доносился детский плач и женские голоса.
Семен осмотрелся. Он почувствовал себя неожиданно уютно в этой тесной, уже знакомой ему кухоньке.
– Меня просили отыскать Марину, – сказал Семен. – Я ее нашел, но никому не сказал. Она останется у вас.
– Что я должен? – осторожно спросил Егор.
– Ничего, – Семен пожал плечами.
– Мне сказали, что если я ее найду, то мне ее разрешат удочерить. Я нашел другого ребенка. Тоже девочку, тоже Марину. Все в порядке. Мы, кстати, почти коллеги.
– Да? – удивился Егор.
Семен рассказал о себе, о том, что раньше у него была своя охранная фирма, а теперь он работает у депутата. Поэтому часто бывает возле Парламента.
– Можем сходить на хороший кофе, – предложил Егор, которого расслабил спокойный тон гостя.
Семен попросил посмотреть на Марину. Егор сам принес ее в кухню, показал.
Малышка смотрела напуганными глазками на незнакомца. Потом тихонько заплакала, и Егор ее тут же унес.
За забором таксист нажал на гудок. И Семен засобирался.
– Я завтра буду на работе, – сказал ему напоследок Егор. – За справку – спасибо!
Они обменялись номерами мобильников.
Странное чувство овладело Семеном на обратном пути в Киев. Он проникся искренним доверием к Егору, словно тот был почти родственником, почти братом.
«мы с ним поладим! Обязательно поладим! – думал он, глядя на проносящийся мимо машины лес и начинающиеся поля. – Может, я смогу стать крестным их маринки? И тогда круг замкнется. Нормальные люди должны держаться вместе, держаться и помогать друг другу».
Когда такси подъезжало к кемпингу «Пролісок», зазвонил мобильник Семена.
– Алло, это Егор, – услышал он из трубки. – Я забыл спросить… У вас как с молоком? С грудным?
– Пока никак.
– У моей Иринки слишком много. Она может делиться! Нельзя же ребенка только молочными смесями кормить!
– Спасибо, – неуверенно произнес Семен.
– Я завтра захвачу с собой. Подходи к десяти утра к смотровой площадке около дворца! И на кофе сходим!
Спрятав телефон в карман куртки, Семен улыбнулся.
Эпилог
Октябрь золотил киевскую листву. За последние полгода обе маринки здорово подросли. В семьях Семена и Егора все было хорошо и стабильно. Им обоим подняли зарплаты. Семен стал подумывать о покупке новой машины. Даже Вероника, казалось, не противилась этой идее. Авария почти восьмилетней давности наконец-то исчезла за горизонтом новых забот и впечатлений, накапливавшихся ежедневно в ее памяти. Семен иногда сам садился за руль «нивы» и колесил по родным ночным улицам Киева и по Вышгородскому шоссе. На свою Маринку они с женой в основном тратили деньги с кредитной карточки, полученной в подарок от крестного. Этой же карточкой расплачивались за частые подарки второй Маринке, которую начиная с июня вместе с женой и коляской Егор привозил в город. Там они, Ирина и Вероника, гуляли с малышками в колясках по аллеям Мариинского парка. Там же, когда под поднятый взгляд Ирины попадал серый «сталинский» дом по другую сторону улицы Грушевского, напротив парка, и окна молочной кухни на втором этаже, она быстро отворачивалась и на некоторое время замолкала, думая о чем-то своем. Там их находила Дарья Ивановна и уводила в кафе.
Грудного молока у Ирины по-прежнему было в избытке, и почти ежедневно Егор передавал Семену то пол-литра, то почти литр.
Геннадий Ильич интересовался своей крестницей регулярно, но в эти дни, после досрочных парламентских выборов, снова пустивших его в Парламент, он был чрезвычайно занят. Семен встречался с ним только по делам, и иногда на минут пятнадцать заседали они в ресторане Дома офицеров. Сейчас депутата интересовал больше всего буфет Секретариата президента, и все шло к тому, что и этот буфет достанется ему в частную собственность. Он, Геннадий Ильич, уже несколько раз говорил Семену, что для полного счастья у него уже все есть и теперь им движет больше спортивный, чем какой-нибудь другой интерес. Парламентский буфет – смелое начало. Президентский буфет – доказательство и укрепление его возможностей. И потом – буфет Кабинета министров как финальный аккорд его блестящей, но спокойной и не публичной политической карьеры. О детском доме Геннадий Ильич не забывал, и там уже готовили небольшой ангар под вторую бэушную сыроварню, купленную депутатом в Германии.
Тринадцатого октября около трех часов ночи Володька после доставки молока в детдом, а козьего сыра в парламентский буфет подвозил Семена домой. После того как машина свернула с Владимирской на Рейтарскую, Семен увидел у круглосуточного киоска женщину в светлом плаще, толкающую впереди себя детскую коляску. Неспешная походка женщины показалась Семену знакомой, и когда машина ее обогнала, Семен узнал ночную прохожую. Это была Алиса.
Он попросил Володьку остановить. Попрощался с ним.
Машина уехала. Семен стоял на тротуаре, а в его сторону неспешно шла женщина с коляской. Когда между ними оставалось несколько шагов, Алиса заметила Семена и замерла, глядя на него напуганными глазами.
– Где ты был? – донесся до ушей Семена ее взволнованный шепот. – Я думала, ты умер…
– Нет, я живой, – прошептал в ответ Семен, чувствуя в себе нарастающую нервозность.
– Почему ты меня не целуешь? – ее шепот стал обиженным.
Семен подошел к Алисе, прикоснулся губами к ее губам, и тут же она обняла его и прижала к себе изо всей силы.
– Ты же больше не исчезнешь? – шептала она, касаясь губами его шеи и щек.
– Нет, нет, – шептал он, с опаской глядя на оставленную в трех шагах детскую коляску.
А у самого страх сковал холодом колени. «Я ведь уже нормальный! – думал он. – Мне это не надо! Бежать! Бежать домой! Днем она меня все равно не знает!»
