Театр кошмаров - Таня Свон
– Я…
Он не мог больше выдавить ни слова. Понимал, что должен сказать, но не мог.
Противиться себе, зарывать чувства, носить маску долгие годы так же сложно, как и потом пытаться открыть кому-то настоящего себя. Тем более если этот кто-то все-таки что-то значит для тебя, и терять его – страшно.
– Я рад, что мы увиделись сегодня, – Дарен подался чуть вперед и уперся руками о ступень по обе стороны от своих бедер.
Каспер пораженно смотрел на Дарена, пока тот любовался сверкающими бликами неона на черной воде.
Взгляд – горячий шоколад. Улыбка – легкая как перышко.
Дарен перевел взгляд с реки на Каспера, и его улыбка, скользящая по мягким губам солнечным бликом, стала еще теплее. Она согревала сердце и заставляла мысли путаться, будто в голове кружил весенний ветер.
Этот Дарен был смелее прежнего, свободнее. Но на дне глаз цвета самого крепкого кофе сгустками тьмы таилась тревога. Теперь, смотря Дарену в лицо так близко и долго, Каспер видел это наверняка.
– Куда ты собираешься уйти сегодня, Дарен? – Если бы Каспер не разглядел тень мрачных чувств Йоркера, он бы так и не осмелился задать этот вопрос. Но теперь, когда волнение Дарена ощущалось так остро на фоне мнимого спокойствия, молчать было невыносимо.
– К отцу в гости, – последовал незамедлительный ответ.
«Врешь», – сказали хмурые брови и тяжелый взгляд Каспера.
«Вру», – ответила грустная улыбка Дарена.
– А у тебя какие планы на вечер? – Йоркер быстро перевел взгляд обратно к реке, а вместе с ним – и тему.
– Договорились встретиться с Этель, – моментально солгал Каспер.
Он часто врал, упоминая Этель.
«Я натурал, мы встречаемся с Этель».
«Я не смогу прийти, Тобиас. Этель против наших тусовок».
И вот снова…
Только вместо привычного сдержанного кивка, что обычно следовал после безупречной отмазки, сейчас Каспер получил плохо сдерживаемый нервный смех.
– Я сказал что-то не так? – насупился он и крепко стиснул ладонь, лежавшую на коленке, в кулак. Сжал бы и вторую, если бы гипс не мешал…
Дарен мотнул головой и прикрыл веки, точно силясь скрыть что-то, что Каспер мог прочесть по его взгляду.
– Нет, все круто, – Дарен отвернулся к пакету и зашелестел полиэтиленом, дрожащими руками вынимая две бутылки с чаем.
Все время, что Йоркер откупоривал напитки, он сидел полубоком. Так, чтобы Каспер не мог видеть его лица. Это сначала задело, а потом – быстро встревожило.
Дарен все понял.
– Хорошо вам отдохнуть с Этель, – Йоркер протянул одну бутылку Касперу, не глядя тому в глаза. Он вперил взгляд в землю и попытался натянуть маску доверчивости и доброжелательности.
Только вот из Дарена выходил плохой лжец. Каспер понял это еще в универе, когда однажды весь поток прогулял лекцию. Тогда на следующем занятии преподаватель поднимал случайных студентов и просил пояснить, как так вышло. Дарена, сидящего за последней партой, спросили одним из первых, а он даже не смог повторить придуманную легенду об удаленном расписании… Помнится, тогда-то свита впервые познакомилась с Йоркером «поближе». Тобиас устроил Дарену хорошую взбучку в туалете и тогда же «нанял» его, чтобы скинуть на тихоню всю домашку, рефераты и отработки.
В то время Каспер только влился в коллектив свиты и даже представить не мог, что ради Дарена однажды осмелится пойти против «друзей». А теперь он сидит рядом с Йоркером, сгорая от чувств, которых сам боится.
Каспер залил в горло как можно больше чая, искренне жалея, что Дарен не принес чего-то покрепче. Немного расслабиться и сбросить оковы – вот что ему сейчас бы не помешало!
Но едва подумав об этом, Каспер тяжело сглотнул. Сразу после встречи с Дареном ему предстоит нелегкое дело, где малейший недостаток концентрации может дорого обойтись. Так что все к лучшему, а бороться со своей нерешительностью нужно один на один. Без допинга.
– Дарен, послушай меня, пожалуйста.
Йоркер, который тянулся в этот момент к девственной коробке с пиццей, тут же прекратил это делать. Его спокойный, открытый взгляд переменился, став уязвленным и печальным.
– Ты ведь знаешь, что я собираюсь сказать, так? – догадался Каспер, нервно хохотнув.
Дарен задумчиво прикусил губу, и его песочные брови жалобно выгнулись.
– Я догадываюсь. Но все равно хочу услышать. Вдруг это наша последняя…
Каспер похолодел. И даже то, что Дарен быстро прикусил язык, нисколько не улучшило ситуацию. Наоборот, молчание парня – точное подтверждение тому, что это не простая оговорка.
– Ты ведь не к отцу поедешь.
– А ты не к Этель.
– Я не пущу тебя.
– Каспер… Ты уже столько сделал для меня. Больше, чем я мог бы заслужить.
Каспер уже хотел возразить, но Дарен не позволил ему даже слова вставить:
– Не надо. Не переубеждай меня. Я знаю, что все эти дни, – он запнулся. Усмехнулся. – Да что там. Всю жизнь – я ничтожество. Только и делаю, что ною. Знаешь, когда все это началось… Ну, эти видения, бред, чувство приближающейся смерти… Я был даже рад, что наконец-то получил основание страдать. Наконец-то мне прилетело по заслугам.
– Прекрати.
– Нет, послушай, пожалуйста. Ты ведь слышал, что я проговорился, и понял, что другого разговора у нас с тобой может не быть. Я знаю, что хочешь сказать мне, но ты понятия не имеешь, что на душе у меня.
Касперу точно плеснули ледяной водой в лицо. Он оторопел и замер, каждой клеточкой ощущая, как сердце немеет. И пусть Дарен не сказал этого вслух, в летних сумерках повисло недосказанное: «Ты не знаешь меня. Твоя любовь – беспочвенна».
Каспер хотел возразить, но еще больше желал действительно узнать Дарена. По-настоящему. И даже если это и правда их последний разговор, тем ценнее все, что Йоркер скажет.
– Я был ничтожеством, потому что мне не за что было бороться. Я потерял мать, семью и себя. Я жил в вечном чувстве вины, которое смаковал все эти годы, добивая себя. У меня не было ни цели, ни стремлений. Я существовал по инерции и не смел наложить на себя руки лишь потому, что она умерла из-за моего появления на свет. Понимаешь? Ее гибель не была жертвой, которую стоит чтить, но все же я внушил себе – если прикончу себя, значит, ее смерть была еще более бессмысленной.
Сердце тяжело билось, перекачивая леденеющую кровь. Каспер смотрел на Дарена, и горечь сожалений становилась все концентрированнее. А ведь он сам со своими дружками делал жизнь Дарена, что и так походила на ад, еще невыносимей.
– Парадокс, – продолжил Дарен, усмехнувшись, – чувство вины заставляло меня жить дальше,
