Джон Гришэм - Время прощать
– Как вы себя чувствуете, Лонни?
– Лучше, намного лучше. Вы ведь приходили ко мне вчера ночью, Люсьен, правда? Я знаю, что приходили. Думал, приснилось, будто в палате появился незнакомец и что-то мне сказал, но сегодня я вас узнал и вспомнил ваш голос.
– Боюсь, Лонни, вам это действительно приснилось.
– Нет, не приснилось. Потому что в предыдущую ночь вы тоже приходили. И в пятницу, и в субботу. Это были вы. Я точно знаю.
– Лонни, в вашу палату никто не может проникнуть, у дверей круглосуточно дежурит коп, мне так сказали.
Лонни помолчал, словно не знал этого, а если знал, то и впрямь задумался: как мог посторонний пробраться в палату?
– Тот незнакомец что-то говорил о Сильвестре Риндсе. Люсьен, вы знаете Сильвестра Риндса?
– Откуда он? – спросил Люсьен, сделав глоток виски.
– Люсьен, я вас спрашиваю: вы знаете Сильвестра Риндса?
– Я прожил в округе Форд всю свою жизнь, Лонни, и знаю всех – белых и черных. Но что-то подсказывает мне, что Сильвестр Риндс умер еще до моего рождения. А вы с ним были знакомы?
– Не знаю. Все так спуталось в голове. И было так давно… – Голос стал совсем далеким, будто Лонни выронил трубку.
«Не давай ему замолчать», – приказал себе Люсьен.
– Меня гораздо больше интересует Энсил Хаббард, – быстро произнес он. – Вам что-нибудь говорит это имя?
– Может быть, – слабым голосом ответил Лонни. – Не могли бы вы зайти завтра?
– Разумеется. В какое время?
– Приходите пораньше. По утрам я еще не чувствую себя таким усталым.
– Когда заканчивается врачебный обход?
– Не знаю. Часов в девять, наверное.
– Я буду у вас в половине десятого, Лонни.
39
Невин Дарк припарковался напротив здания суда и посмотрел на часы. Он приехал раньше времени, но сделал это сознательно. Его никогда прежде не вызывали в качестве кандидата в присяжные, и он нехотя признался себе, что взволнован.
Невин фермерствовал на двухстах акрах земли к западу от Карауэя и редко ездил в Клэнтон. По правде сказать, даже не мог припомнить, когда был здесь в последний раз. По такому случаю он надел новенькие брюки цвета хаки и кожаную летную куртку отца, который был летчиком во время войны. Жена идеально отгладила ему хлопковую рубашку с пуговками на воротнике. Нечасто Невин так расфуфыривался.
Не выходя из машины, он огляделся в поисках других кандидатов, получивших повестки.
О деле Невин знал мало. Брат его жены, хвастун-всезнайка, сказал, будто слышал, что суд будет из-за какого-то рукописного завещания, но подробностей сообщить не мог. Невин с женой на местные газеты не подписывались, в церковь не ходили уже лет десять, так что сплетнями из этих богатых источников не питались. В повестке о том, какие функции он должен будет исполнять в качестве присяжного, не говорилось. Невин никогда не слышал ни о Сете Хаббарде, ни о Летти Лэнг. Имя Джейка Брайгенса было ему известно, но лишь потому, что тот из Карауэя, и еще потому что процесс Хейли прогремел на весь округ.
Короче, Невин был идеальным присяжным: в меру сообразительным, беспристрастным и неинформированным. Повестка лежала у него в кармане куртки. Чтобы убить время, он обогнул площадь и только потом вошел в здание суда, где уже закипала деловая жизнь. Поднявшись по лестнице, Невин оказался в толпе, собравшейся перед большими дубовыми дверьми главного судебного зала. Два пристава в униформе держали в руках дощечки с зажимами.
Когда наконец, проверив по списку, его пропустили внутрь, служащий показал ему место слева от прохода. Невин очутился рядом с миловидной женщиной в короткой юбке, которая уже через две минуты сообщила ему, что преподает в школе вместе с Карлой Брайгенс и ей, видимо, придется пропустить занятия. Когда Невин признался, что ничего не знает о деле, она не могла в это поверить.
Все вероятные присяжные перешептывались, наблюдая, как юристы снуют туда-сюда с важным видом. Судейская скамья пустовала. Полдюжины служащих бесцельно перекладывали какие-то бумаги, чтобы оправдать свое присутствие на величайшем в истории округа Форд судебном процессе. Некоторые адвокаты не имели отношения к делу и повода находиться здесь, но зал, набитый кандидатами в присяжные, всегда привлекал и не занятых в процессе профессионалов.
К примеру, у адвоката Чака Рея не было ни клиентов, ни офиса, ни денег. Лишь изредка ему выпадало проверить документы, устанавливающие право землевладения, поэтому он всегда околачивался в суде, убивая там огромное количество времени, галлонами поглощая бесплатный кофе во всех кабинетах, флиртуя с секретаршами, хорошо его знающими, и сплетничая со всеми попадающими в поле его зрения адвокатами. В общем, он просто всегда был там.
Чак не пропускал почти ни одного процесса. За неимением собственных дел он наблюдал за чужими. Сегодня на нем был его самый темный костюм, а острые мысы штиблет сияли, как только что отполированные. Он поговорил с Джейком и Гарри Рексом, прекрасно осведомленными, что он собой представляет, и с несколькими иногородними юристами, мгновенно угадавшими в нем типичного праздношатающегося судейского завсегдатая – такого встретишь в любом суде.
Джентльмен, сидящий слева от Невина, затеял разговор: сообщил, что владеет в Клэнтоне фирмой по установке оград и когда-то делал загон для охотничьих собак Гарри Рекса Воннера.
– Вон того толстяка в плохом костюме. – Он указал пальцем. – Это и есть Гарри Рекс Воннер. Самый ушлый адвокат по разводам во всем округе.
– Он работает на Джейка Брайгенса? – спросил Невин, ничего не знающий о клэнтонской жизни.
– Похоже на то.
– А кто те, другие адвокаты?
– А черт их знает. В последние дни их тут много, вся площадь ими забита.
В этот момент судебный пристав вскинулся и заголосил:
– Встать! Суд идет! Председательствующий судья Канцелярского суда Двадцать шестого юридического округа штата Миссисипи достопочтенный Рубен Этли!
Присутствующие в зале поспешно начали подниматься, пока судья Этли, появившись из глубины судейского возвышеия, направлялся к своей скамье.
– Прошу садиться, – сказал он.
Публика шумно расселась на свои места. Судья поздоровался, поблагодарил кандидатов в присяжные за то, что сочли возможным приехать – будто у них был выбор, – и разъяснил, что первым пунктом регламента будет отбор жюри, которое должно быть составлено из двенадцати действующих и двух запасных присяжных. Напомнил, что, исходя из его опыта, это может занять бо́льшую часть дня. Есть судебные процедуры, требующие времени, поэтому он просит всех проявить терпение.
Судебный клерк написал имена всех кандидатов на маленьких листках бумаги, которые сложил в пластмассовое ведерко. Судья сообщил, что будет наугад вытаскивать бумажки по одной и называть имена. Так мы установим порядок рассадки первых пятидесяти кандидатов. Когда они займут свои места, остальных до конца сегодняшнего дня отпустят. Если понадобится, их снова вызовут завтра.
В зале было две секции – справа и слева от центрального прохода, в каждой – по десять длинных скамей, рассчитанных примерно на десять человек каждая. Поскольку зал был набит до отказа, судья Этли попросил зрителей первых четырех рядов слева встать и освободить места. Это заняло несколько минут – лишившиеся мест зрители толпились и толкались, не зная, куда перейти. Большинству пришлось стоя расположиться вдоль стен.
Судья сунул руку в ведерко, достал бумажку и прочел имя:
– Мистер Невин Дарк.
У Невинна ёкнуло сердце.
– Я здесь, сэр. – Он встал.
– Доброе утро, мистер Дарк. Будьте любезны, займите крайнее место в первом ряду, пока мы будем называть вас присяжным номер один.
– Хорошо.
Шагая по проходу, Невин заметил, что адвокаты смотрят на него так, словно он только что кого-то убил. Они продолжали так же смотреть на него, и когда он занял указанное место. Все как один.
Невин Дарк. Белый, пятьдесят три года, фермер, женат, имеет двоих взрослых детей, не принадлежит ни к какому приходу, не является членом каких-либо клубов, высшего образования не имеет, на учете в полиции не состоит. Джейк выставил ему семь баллов, и они с Порцией заглянули в свои заметки.
Гарри Рекс, стоящий в углу возле ложи присяжных, изучал свои. Их идеальным присяжным был чернокожий мужчина (или женщина) любого возраста, но среди кандидатов таких было очень мало.
За столом «протестантов» Уэйд Ланье и Лестер Чилкотт сверили свои записи. Их идеальным присяжным был белый мужчина в возрасте от сорока пяти лет и старше, выросший в каком-нибудь захолустье глубоко на Юге во времена сегрегации и категорически нетерпимый по отношению к черным. Невин Дарк им нравился, хотя и им известно о нем было не больше, чем Джейку.
Номером два оказалась Айви Грэммер, тридцатиоднолетняя белая секретарша. Судья Этли неторопливо разворачивал бумажки, вчитывался в них, чтобы правильно произносить имена, и ждал, пока каждый займет место и осознает свое новое положение.
