Эрик ван Ластбадер - Завет
— Ирема, твое место дома, с матерью, — сказал Картли.
— Но, отец…
Один из ее братьев оборвал возражения, отвесив сестре затрещину. Ирема смолчала, только прикусила до крови губу.
Картли и не подумал бранить сына; вместо этого он произнес:
— Ступай. Ты будешь наказана. Но если мне придется отправить с тобой брата, наказание будет еще более суровым.
Ирема сердито посмотрела на ударившего ее брата, потом перевела светящийся искренним любопытством взор на Браво. Мгновением позже, пряча глаза от свирепого взгляда отца, она поспешила прочь и пропала за ближайшим поворотом.
Красная пыль покрывала их обувь и края брюк, въедалась в ладони, напоминая засохшую кровь. Пыль слабо пахла мускусом; острый, терпкий запах окружал их, туманя зрение. Когда снежные козлы сцепляются рогами, только один выходит победителем. Оба, и Картли, и Браво, знали это. Вот чего пытался избежать Калиф.
— Совершенно ясно, что это недоразумение. Вы просто недопоняли друг друга, — сказал он по-грузински. — Не время пререкаться по пустякам. Кроме того, Михаил, — не разумнее было бы продолжить разговор внутри?
Но они не собирались прислушиваться к его словам.
— Я мог бы заставить ее говорить, — сказал Браво. — Но мне помешали. Теперь возможность упущена. Не думаю, что это пустяки.
— Возможность упущена из-за чьей-то неопытности, — бросил Картли. — Это было твое задание.
Браво замахнулся. Картли выставил вперед плечо, принимая удар, схватил Браво за запястье и начал выворачивать ему руку.
Браво заехал сопернику в живот кулаком, — окружающие изумленно выдохнули. Высвободив руку, он опрометчиво шагнул вперед и напоролся на апперкот Картли. Мощный удар сбил Браво с ног. Пригнувшись, Картли наступал. Браво, с трудом приходя в себя, колебался. Наконец немного отдышавшись, он выхватил кинжал Форнарини.
Картли замер. Четверо его сыновей, напротив, бросились к Браво, но грузин поднял руку, остановив их. Сверкая глазами, он смотрел на Браво.
— Осторожнее, — с напором сказал он. — Хорошенько подумай, черт побери, перед тем как пустить его в ход!
Браво крепче сжал рукоять кинжала. Калиф снова подал голос:
— Послушайте, вы оба. Не хватало только, чтобы члены ордена ополчились друг против друга. Вот тогда и в самом деле все будет потеряно.
Картли презрительно усмехнулся.
— Этот американец приходит сюда с протянутой рукой, прося о помощи, и тут же, не успев перевести дух, приказывает мне, словно охотничьему псу, бежать у его ноги. Потом принимается обвинять меня и пытается побить, — опять же, как непослушного пса, — ожидая, что я стану пресмыкаться перед ним. — Он сплюнул. — Собственно, я не слишком удивлен. Бой будет продолжаться, пока разъяренный бык не поднимет на рога даже самых благоразумных зрителей. Это ведь в духе Америки, американцы поступают так всегда и везде, не так ли?
— Это в духе Voire Dei, Картли. Прежде всего мы с вами оба…
Картли выругался по-грузински и по-турецки.
— О чем мне говорить с человеком из страны, чье правительство в сговоре с преступниками, до сих пор подвергающих гонениям мой народ?
— Бога ради, Картли…
— Очередной момент, требующий разъяснения. Какого бога, Шоу, моего или вашего?
— Мы оба люди.
— Но очень разные люди, верно? Вы пытаетесь использовать меня, как ваше правительство — русских, исключительно в собственных целях.
— Михаил, все-таки не забывайте, что Браво — хранитель. Это ваша обязанность — защищать его и помогать ему, — негромко, но решительно вмешался Калиф.
— Хранитель не должен быть заносчивым глупцом. И ты еще его выгораживаешь!
Браво, чувствуя, как охватившая его тоска снова уступает место злости, шагнул к Картли, но Калиф сгреб его за плечи, стиснул стальными пальцами, не давая двинуться с места.
— Не делай этого, остановись, — шепнул он на ухо Браво. — Я предупреждал, этого человека легко вывести из себя, и тогда он очень опасен.
Вслух Калиф произнес:
— С чего ты взял, что я кого-то выгораживаю? Я сотни раз преломлял с тобой хлеб, я знаю твоих детей с пеленок, я всегда советовался с тобой. Мы ведь друзья, Картли. Друзья.
— Тогда брось защищать американца.
— Так ведь ты убьешь его, — горестно заметил Калиф.
— Он обнажил оружие в моем доме. Он нанес мне смертельную обиду.
— Вы были друзьями с его отцом.
— Декстер Шоу мертв. Все наши взаимные обязательства умерли вместе с ним.
— А как же орден… принесенные тобой клятвы?
Картли махнул рукой.
— С меня довольно всех этих людей. Хватит.
— Тогда просто позволь ему уйти, — сказал Калиф. — Смерть сына Декстера Шоу — тяжкое бремя для души.
— Отпусти его и отойди, — просто ответил Картли.
Калиф повиновался, успев только шепнуть Браво:
— Убери кинжал в ножны и молчи… молчи.
И Браво молча ждал. Их окружила звенящая тишина, суматошный гомон базара стих, точно его и не бывало. Немигающие глаза Картли смотрели на Браво, он отвечал тем же. Воля схлестнулась с волей в безмолвной яростной схватке.
Очень медленно Браво вытащил кинжал, не вынимая его из ножен, и протянул вперед, словно совершая жертвоприношение, чтобы умилостивить Картли или его бога.
— Пытаешься купить меня, — сказал Картли. — Как это по-американски.
— Этот кинжал бесценен, — ответил Браво. — И он ваш.
Картли с беспредельной грустью покачал головой.
— Нет, хранитель. Он еще понадобится тебе там, куда ты направляешься.
Браво опустил кинжал.
— Теперь иди, — сказал Картли.
Браво повернулся, увидел, что Калиф не тронулся с места. Он один покидал этот дом, один отправлялся на улицы Трапезунда. Сыновья Картли расступились, пропуская его.
Браво не успел еще отойти от них, когда услышал за спиной голос Картли:
— Молись, хранитель. Молись тому богу, в которого веришь, потому что иначе тебя ничто не спасет.
Глава 25
Браво сидел в том же самом кафе в квартале Ортахисар, где они встречались с Калифом, надеясь, что рано или поздно тот вернется. В помещении пахло сигаретным дымом и кошачьей мочой, но кофе здесь варили крепкий и вкусный. Браво сидел за маленьким столиком возле окна, откуда были превосходно видны ярко освещенные ущелья — главные артерии старого города. Он подумал, что не смог бы долго находиться ни в одном из районов нового города — грубой, уродливой раковины вокруг жемчужины древнего Трапезунда. Как хотелось бы ему пройтись по старинным улицам, слыша царственные звуки трапезундского наречия, наблюдая, как заходят в залив огромные, величественные корабли из Флоренции и Венеции, Кадиса и Брюгге… вот на них уже грузят невиданные иноземные товары с изобильных городских складов… а вдалеке, у самого горизонта, маячат черные паруса пиратского судна сельджуков.
Браво вытащил мобильный телефон и хотел набрать номер Джордана, но остановился. Джордан был его ближайшим другом. Браво уже просил его о помощи и получил ее с лихвой, однако теперь ситуация становилась все более опасной, и вовлекать Джордана больше не стоило. Браво не хотел рисковать чужими жизнями, тем более — жизнью лучшего друга.
Он устало опустил голову на руки. Если бы можно было все изменить, хотя бы просто перевести стрелки часов назад! Он увидел себя на углу Шестой Авеню, отца, переходящего улицу… Если бы я пошел тогда за ним, остановил его! Впрочем, что бы это дало? Задержку, небольшой выигрыш во времени… и только. Горькая, удручающая мысль. Браво почувствовал себя абсолютно беспомощным, — шестеренкой в огромном неумолимом механизме…
— Едем к деду, Браво.
Он поднял глаза, увидел загорелое лицо отца. Они были в их доме в Гринвич-виллидж.
— Я знаю, что ты не хочешь ехать.
— Откуда ты знаешь?
— Ну, это очевидно. Ты только что предложил маме помочь вытереть посуду.
Девятилетний Браво отложил кухонное полотенце. Он понимал, что отец шутит, но ему было не до смеха.
Декстер опустил руку на плечо сына.
— Дедушка хочет видеть тебя, он спрашивал о тебе сегодня утром.
— А Джуниора он повидать не хочет? — поинтересовался Браво. Все-таки вместе и в несчастье веселее, подумал он.
— Джуниор не очень хорошо себя чувствует.
Браво знал, что это неправда. Несколько недель назад он нечаянно услышал обрывок разговора родителей. Они решили, что Джуниор еще слишком мал для поездки в дом престарелых. Из-за этого Браво разозлился еще больше.
Дорога была неблизкая, но Браво показалось, что они просидели в машине всего несколько минут. По шоссе с громыханием мчался бесконечный поток машин с прицепами, заводские трубы изрыгали едкий дым, в воздухе пахло то ли горелыми шинами, то ли кошачьей мочой, так что ему пришлось поднять стекло, чтобы не дышать этой вонью.
