Джон Гришэм - Серая гора

— Что ж, отличная мысль. Ну а как насчет твоей снайперской работы? Видела объявление о вознаграждении, сумму повысили до миллиона баксов наличными. Становится горячо, верно?

Он отпил большой глоток кофе, проигнорировав ее последние слова.

— Буду заскакивать время от времени, приглядывать за имуществом Донована, ну или если вдруг Мэтти что понадобится. Но со временем думаю перебраться отсюда куда-нибудь на Запад. Слишком уж много связано с этим местом разных историй, слишком много плохих воспоминаний.

Она кивнула в знак того, что понимает его, но промолчала. Может, он разыгрывает эту маленькую драму лишь для того, чтоб найти благовидный предлог порвать с ней? Если так, то ей нечего ему сказать. Да, ей нравился этот парень, но в данный момент она испытала чувство облегчения, услышав, что он уезжает в Монтану. Они молчали, никто не произнес ни слова на протяжении минуты или двух.

И вот наконец он сказал:

— Думаю, я знаю, кто убил Донована.

Последовала пауза, очевидно, он ожидал, что Саманта спросит: «Кто?» Но она прикусила язык, решила пропустить эту фразу мимо ушей. Джефф продолжил:

— Сбор доказательств займет какое-то время. Лет пять, а то и все десять, но я спрячусь в буше и, фигурально выражаясь, буду расставлять ловушки. Им нравятся авиакатастрофы, вот и устрою им еще одну.

— Не желаю этого слышать, Джефф! Неужели тебе так хочется провести остаток жизни в тюрьме?

— Даже не собираюсь.

— Ну да. И потом громкое последнее слово на суде. Послушай, мне пора обратно в контору.

— Понимаю. Прости.

В центре никаких особенных дел у нее не было, разве что ждал обычный для понедельника ленч с сандвичами и смачными сплетнями, но ей страшно не хотелось его пропускать. Похоже, что у пяти женщин, участвующих в трапезе, установилось неписаное правило: стоит только пропустить ее, и станешь объектом долгого и пристрастного обсуждения.

— Ладно, — сказал Джефф, — понимаю, ты занята. Вернусь через пару месяцев. Ты еще будешь здесь?

— Не знаю, Джефф. Но советую выбросить меня из головы.

— Но я все равно буду думать о тебе. Не смогу удержаться.

— Давай договоримся так, Джефф. Я не стану волноваться о том, вернешься ты сюда или нет. А ты не будешь беспокоиться, здесь я или в Нью-Йорке. Согласен?

— Ладно, ладно. Можно хотя бы поцеловать тебя на прощание?

— Да, только руки не распускай.

Саманта вернулась к себе в кабинет, там ее ждали последние новости из Нью-Йорка — электронное письмо от Энди.

Дорогая Саманта!

Старая добрая фирма «Спейн энд Грабмен» развивается невиданными темпами. На данный момент мы приняли на работу уже 17 самых лучших и умных сотрудников, которые сочли мою затею весьма многообещающей и занимательной. Нужны еще два-три человека. Ты нужна нам! Я уже поработал с группой этих блестящих умов, Ник Спейн поработал с другой группой и, честно признаться, еще не успел до конца во всех разобраться. Но тебя я знаю, знаю, что тебе можно доверять. И ты очень нужна в моей команде, будешь прикрывать мне спину. Потому что кругом, сама понимаешь, полно акул.

Вот тебе полный пакет условий: 1) начальная зарплата 160 000 долларов (немного выше, чему всех остальных, так что желательно не распространяться на эту тему, нам ни к чему неприятности и недоразумения с самого начала); 2) ежегодный бонус определяется вкладом каждого сотрудника и общей результативностью фирмы (двое партнеров вовсе не собираются делить все доходы только между собой); 3) полностью оплаченная страховка — врачи общего профиля, дантист, офтальмолог (словом, все, кроме ботокса и удаления жира в определенных местах); 4) разработана система накопительной пенсии, включающая, помимо стандартных отчислений, весьма щедрые взносы компании на счета сотрудников; 5) предусмотрена выплата сверхурочных, если сотрудник проработал больше 50 часов в неделю (да, дорогая, это не опечатка: «Спейн энд Грабмен», наверное, первая юридическая фирма в истории, предлагающая оплату сверхурочных, и мы по-прежнему гарантируем 50-часовую рабочую неделю); 6) три недели оплачиваемого отпуска; 7) тебе будет предоставлен личный кабинет с секретарем, которого выберешь по своему усмотрению (плюс к тому, возможно, еще и помощник, но пока что твердо обещать этого не можем); 8) продвижение по службе — нам ни к чему, чтобы сотрудники рвали друг другу глотки в стремлении стать партнерами, поэтому в настоящее время разрабатывается план, одним из пунктов которого станут равные условия для всех, кто проработал в фирме от семи до десяти лет.

Ну как, оценила? И еще: можешь приступить к работе не 1 мая, а 1 июля.

Я жду, дорогая. Мне нужен ответ в течение недели. Пожалуйста!

Саманта дважды перечитала послание, затем распечатала его. А потом вдруг поняла, что устала от Энди и всех этих его сообщений по электронной почте. Нашла свой коричневый пакет с едой и пошла на ленч.

Было уже шесть вечера, когда от Мэтти ушел последний клиент. Саманта топталась у своего рабочего стола, томилась, медлила, выжидала подходящий момент. Потом заглянула к Мэтти и спросила:

— Ты не занята? Может, выпьем чего-нибудь?

Мэтти улыбнулась и сказала:

— Конечно.

Набор напитков в понедельник сводился к диетическим газировкам. Женщины налили себе по бокалу и встретились в конференц-зале. Саманта протянула через стол последнее послание Энди. Мэтти не спеша прочла его, улыбнулась, отложила в сторону и сказала:

— Вау! Вот это, я понимаю, предложение! Просто мечта. Так что, думаю, ты уедешь от нас раньше, чем собиралась. — Улыбка исчезла с ее лица.

— Я не собираюсь возвращаться в Нью-Йорк, Мэтти. Предложение, конечно, выгодное, но сама работа нудная — часами читать, сортировать, анализировать и готовить документы. И сколько бы они ни пытались разнообразить ее и сделать более интересной, им это вряд ли удастся. Я к такому не готова и не думаю, что когда-нибудь буду готова. Я бы хотела остаться еще на какое-то время.

Тут на лице Мэтти вновь появилась улыбка, вернее, намек на нее, и он отражал чувство глубокого удовлетворения.

— А ну, выкладывай, что у тебя на уме.

— Ну, не так давно я была неоплачиваемым интерном. Теперь меня просто засыпают разного рода выгодными предложениями, но ни одно из них не кажется мне привлекательным. Я не собираюсь возвращаться в Нью-Йорк, по крайней мере, в ближайшее время. Не хочу работать на Джаретта Ландона. Очень уж он похож на моего отца. И вообще мне не слишком нравятся адвокаты, которые носятся по стране на шикарных частных самолетах. И работать в конторе Донована тоже не хочу, слишком много с ней связано грустных воспоминаний. Пусть этим зданием владеет Джефф, пусть он числится в платежной ведомости. Но я достаточно хорошо его знаю, а потому предвижу море неприятностей. Стоит ему примерить на себя роль босса, и напряжение будет нарастать с первого же дня. Он опасен, безрассуден, и мне не хочется подпускать его к себе близко, это я ему уже сказала. Да, время от времени мы с ним встречались, но так, валяли дурака, поверь, ничего серьезного. Да и потом, он сказал, что надолго уезжает из города.

— Так ты хочешь остаться здесь, у нас?

— Ну, если возможно.

— И надолго?

— Должна закончить три дела. Самые главные мои клиенты — это семья Райзер. Я чувствую, что нужна здесь, и не могу вот так просто сорваться с места и уехать. Эти бедные люди слишком уязвимы, и у меня есть основания полагать, что я смогу им помочь. Во всяком случае, буду стараться изо всех сил. Я с радостью занялась бы апелляцией по делу Тейтов, прошла бы весь этот путь от начала до конца. Лайзе Тейт нужна наша помощь. Бедная женщина живет на продуктовые талоны, скорбит о погибших детях. Я хочу выиграть эту апелляцию и отдать ей деньги, она их заслужила. И, кстати, думаю, что отчисления в сорок процентов — многовато даже для Донована. Может, он и заработал эти деньги, но ведь теперь его нет. Ведь это Лайза потеряла своих мальчиков, а не он. Имея такую подборку фактов и вещественных доказательств, почти любой адвокат выиграл бы дело. Думаю, можно будет обсудить это позже.

— Да, я тоже так думаю.

— На втором курсе юридического колледжа нас учили вести дела по апелляциям. Мы излагали свои претензии письменно, а потом выступали и спорили перед тремя судьями — их роль обычно играли преподаватели. Из тех, кто славился своим умением помучить студентов. Вести устную полемику — дело непростое. Тут все имеет значение — пиджаки и галстуки, платья и туфли, понимаешь?

Мэтти улыбнулась и закивала:

— Как же, знаю. Мы тоже так учились.

— Думаю, все студенты, будущие юристы, прошли через это. Я так волновалась, что уснуть не могла накануне. А за два часа до начала заседания мой преподаватель давал мне ксанакс, но и это не помогло. Я была настолько напряжена, что с трудом могла вымолвить первое слово, а затем вдруг случилось нечто необъяснимое. Один из судей ударил по больному месту, сделал язвительное замечание в мой адрес, и я словно взбесилась. И начала яростно с ним спорить. Переходила от одного дела к другому, щелкала их как орешки — все в поддержку нашей позиции — и просто уничтожила этого парня. Я забыла о страхе, была целиком сосредоточена на том, чтобы доказать свою правоту. Ну и мои десять минут пролетели как один миг, и когда я села, то увидела: все на меня смотрят. А мой преподаватель наклонился и прошептал мне на ухо всего одно слово — «блестяще».