Джон Гришэм - Время прощать

— Позднее. У вас есть холодный «Бад лайт»?

— Нет.

Когда он вышел, Джейк открыл конверт и изучил чек страховой компании. С одной стороны, ему было грустно, потому что чек символизировал окончательное прощание с их старым домом. Конечно, дом сгорел более трех лет назад, но тяжба со страховой компанией давала им с Карлой надежду на то, что его удастся восстановить. Это оставалось возможным, хотя и маловероятным. С другой стороны, чек означал деньги в банке: немного по любым меркам, но после выплаты двух закладных сумм, у них останется около сорока тысяч. Не то что это давало полную свободу, однако в некоторой степени снимало напряжение.

Он позвонил Карле и сообщил, что грядет скромный праздник — пусть вызовет няню посидеть с Ханной.

По телефону голос Люсьена звучал нормально, хотя для него «нормальным» был скрипучий голос человека, мучительно старающегося стряхнуть с себя похмелье. Он сообщил, что у их объекта, Лонни Кларка, была тяжелая ночь; инфекция не поддается лечению, сегодня врачи менее уверены в благополучном исходе, чем вчера, а что самое неприятное, он не способен к общению.

— Ваши планы? — спросил Джейк.

— Покручусь тут немного, может, покатаюсь на машине по окрестностям. Вы когда-нибудь бывали здесь, Джейк? Весьма впечатляет: с трех сторон горы, а прямо перед тобой — Тихий океан. Городок невелик и не то что красив, но пейзаж!.. Мне нравится. Хочу его изучить.

— Люсьен, как вы думаете, это он?

— Сейчас я знаю меньше, чем знал, выезжая из Клэнтона. Это все еще остается загадкой. Копам все равно, кто он и что тут случилось, им важно накрыть наркосеть. Мне здесь нравится, Джейк. Наверное, я немного задержусь, не буду спешить обратно. В суде ведь я вам не нужен.

С этим Джейк, разумеется, был согласен, но ничего не сказал.

— Холодно, но никакой влажности, — продолжал Люсьен. — Джейк, вы можете представить место, где нет влажности? Мне здесь определенно нравится. Буду присматривать за Лонни и поговорю с ним, как только позволят.

— Люсьен, вы трезвы?

— В десять часов утра я всегда трезв. Это в десять вечера у меня начинаются неприятности.

— Не пропадайте.

— Не волнуйтесь, Джейк, я буду на связи.

Они оставили Ханну в Карауэе у родителей Карлы и через час доехали до Оксфорда. Проезжая через кампус «Оле Мисс», в окружении знакомых видов предались воспоминаниям о былой, совсем другой жизни. Стоял теплый ясный весенний день, студенты в шортах, босиком высыпали на улицу. Они перекидывались фрисби на поляне, потягивали холодное пиво и нежились на уже клонящемся к горизонту солнышке.

Джейку в свои тридцать пять, Карле в тридцать один казалось, что их студенческие деньки были совсем недавно, между тем как минуло уже столько времени. Они познакомились на вечеринке, когда Джейк учился на юридическом факультете, Карла была зеленой второкурсницей. После двух недель беспрерывных свиданий он сделал ей предложение, но она ответила «нет». Во всяком случае, пока. Ее родителям вряд ли понравится, если дочь явится домой с обручальным кольцом. Поэтому они обручились негласно, еще за год до того, как объявили об этом официально.

Проезд через кампус всегда вызывал волну воспоминаний. И изумления. Неужели им действительно уже за тридцать? Казалось, еще в прошлом месяце они были студентами. Джейк старался не приближаться к юридическому факультету — этот кошмар еще недостаточно отдалился в памяти.

В сумерках они въехали на центральную оксфордскую площадь и припарковались у здания суда. Около часа бродили по книжному магазину, выпили кофе на тамошнем балконе, потом отправились ужинать в «Даунтаун гриль» — самый дорогой ресторан на восемь миль вокруг. Заимев свободные деньги, Джейк заказал бутылку бордо — за шестьдесят долларов.

Возвращаясь ближе к полуночи, они по привычке медленно проехали мимо Хокат-хауса. В нем кое-где горел свет, величественный старый дом словно манил к себе. На подъездной аллее стоял «спитфайер» Вилли Трейнора с теннессийскими номерами. Все еще немного расслабленный от вина, Джейк предложил:

— Давай навестим Вилли.

— Нет, Джейк! — запротестовала Карла. — Слишком поздно.

— Да брось, Вилли не рассердится. — Он остановил свой «сааб» и дал задний ход.

— Джейк, это неприлично.

— Для кого-нибудь другого, но не для Вилли. Кроме того, он хочет, чтобы мы купили этот дом. — Джейк припарковался за «спитфайером».

— А если у него гости?

— Значит, их станет на двоих больше. Пошли.

Карла нехотя вышла из машины. Все же помешкав немного на узкой боковой дорожке, они взошли на крутое крыльцо. Воздух был напоен душистым ароматом пионов и ирисов. Розовые и белые азалии густо усеивали клумбы.

— Я скажу, что мы покупаем его, — заявил Джейк.

— Мы не можем себе этого позволить, — возразила Карла.

— Мы — нет, а банк может.

Они позвонили и услышали из-за двери голос Билли Холидей. Наконец Вилли, в джинсах и футболке, с широкой улыбкой открыл им.

— Так-так, — воскликнул он, — уж не новые ли хозяева пожаловали?

— Мы были неподалеку, и захотелось выпить, — ответил Джейк.

— Надеюсь, мы вам не помешали, — с явной неловкостью добавила Карла.

— Вовсе нет. Входите, входите. — Вилли приглашающе взмахнул рукой.

Они прошли в гостиную, где на столе в ведерке со льдом стояла бутылка белого вина. Она была почти пуста, и Вилли быстро принес и откупорил другую, попутно объясняя, что приехал освещать процесс. Его последним проектом был ежемесячный журнал, посвященный культуре Юга, и главным материалом первого номера должна была стать подробная история о Сете Хаббарде и наследстве, которое он оставил домоправительнице. Вилли никогда прежде не упоминал об этом.

Джейка взволновала перспектива получить некоторую известность за пределами округа Форд. Известность, которую принес ему процесс Хейли, в свое время опьянила его.

— И кто будет на обложке? — в шутку спросил он.

— Вероятно, не вы, — ответил Вилли, протягивая им бокалы. — Ваше здоровье.

Они немного поговорили о будущем процессе, но думали все трое о другом.

— Вот что я предлагаю, — Вилли сломал лед недоговоренности, — давайте заключим сегодня устный договор, только мы трое.

— Устные договоры не имеют юридической силы в вопросах недвижимости, — уточнил Джейк.

— Вы не испытываете ненависти к адвокатам? — Карла обратилась к Вилли.

— К большинству из них, — ответил он и уже серьезно добавил: — Оно будет иметь силу, если мы так решим. Давайте скрепим рукопожатием нашу секретную сделку, а после суда найдем адвоката, который составит нам письменный договор. Идите-ка вы, друзья, в банк, оформляйте ссуду под залог дома, и мы покончим с делом за три месяца.

Джейк с Карлой переглянулись и на миг замерли, словно идея была абсолютно новой. На самом деле они много раз обсуждали ее до изнеможения.

— А если нам не дадут ссуду? — предположила Карла.

— Не смешите меня. Любой банк в городе выдаст вам деньги под залог этого дома.

— Сомневаюсь, — покачал головой Джейк. — Их всего четыре, и против двух из них я вел дела.

— Послушайте, дом стоит двести пятьдесят тысяч, и всем банкам это известно.

— Я думал, он стоит двести двадцать пять, — вставил Джейк, быстро взглянув на Карлу.

Вилли выпил глоток вина, с довольным видом причмокнул.

— Да, стоил, недолго. Но вы не заглотали наживку в нужный момент. Если говорить начистоту, такой дом стоит четыреста тысяч, в Мемфисе…

— Это мы уже обсуждали. Здесь не Мемфис.

— Хорошо. Но двести пятьдесят — более разумная цена. Так что дом стоит двести пятьдесят.

— Странный способ продавать, Вилли, — сказал Джейк. — Если вам не удается получить назначенную цену, вы ее поднимаете?

— Я не собираюсь ее больше поднимать, Джейк, если, конечно, на горизонте не появится какой-нибудь богатый врач. Двести пятьдесят. Это честная цена, и вы это знаете, ребята. Ну, давайте пожмем друг другу руки.

Джейк и Карла долго смотрели друг на друга, потом она медленно протянула руку Вилли.

— Молодец, девочка, — сказал Джейк.

Сделка была заключена.

Единственным звуком в палате было тихое жужжание монитора где-то сзади над головой. Единственным светом — красные огоньки электронных цифр на экране, отсчитывающих его жизненные показатели. Поясницу ломило, и Лонни попытался немного сменить положение тела. Через капельницу в кровь поступала прозрачная, но сильнодействующая жидкость, которая снимала боль. Сознание то уходило, то возвращалось, но не более чем на несколько мгновений, потом снова меркло.

Он потерял счет дням и часам. Телевизор выключили и унесли пульт. Медикаменты были настолько сильными, что даже самые беспокойные сестры не могли разбудить его ночью, хотя и старались.