Кристофер Дикки - Охота на «крота»
Она была немногим моложе меня и более рослой, чем большинство моих знакомых женщин. Меня поразили ее волевое лицо и удивительно сильные руки. Это и все, что я мог разглядеть. На ней было платье с длинными рукавами, манжеты застегнуты на все пуговицы, и, разумеется, она носила серый платок-хиджаб — символ скромности и благочестия. Это было своего рода униформой жен и сестер членов мусульманского братства. Платок полностью скрывал волосы и был заколот булавкой под подбородком. Тем не менее он эффектно обрамлял высокие скулы и оттенял яркие, темно-карие глаза, которые она не отвела, встретившись со мной взглядом. Кондиционер в магазине отсутствовал, и ей, наверное, было душно в таком одеянии. Она осторожно переступила с ноги на ногу.
— Le puedo ayudar? — повторила она.
— Вы говорите по-английски? — спросил я.
— Да, немного.
— Отлично. — Я старался быть дружелюбнее. — Могу я увидеть мистера Алшами?
— Его нет, — ответила она. Над верхней губой у нее выступила капелька пота.
— Он вернется сегодня?
— Нет. Его нет в Испании.
Я сохранил дружелюбный тон. Наши взгляды встретились.
— Надеюсь, он скоро вернется. Я от его друга.
— У Бассама много друзей, — заметила она.
— Наверное.
Я осмотрел магазин и вдруг подумал, что он может служить отличным укрепленным пунктом — слишком много пеньковых мешков стояло у стен. Но здесь пахло специями, а не песком. Некоторые мешки были открыты, чтобы покупатели могли попробовать содержимое: фисташки, черный перец, зеленый, незнакомый мне порошок, красно-оранжевый порошок, название которого я забыл, кусочки смолы, похожей на карамель, но пахнувшей, как духи. Я взял один и понюхал.
— Incienso,[8] — пояснила она.
— Что, простите? — Я немного говорил по-испански, но не понял, что она сказала.
— В церкви, понимаете? — Она сделала движение рукой, будто что-то раскачивала. — Humo… курить? — Теперь она беспомощно развела руками и рассмеялась.
Я снова поднес смолу к носу и закрыл глаза. Это был почти забытый запах церквей в Сербии, и я глубоко вдохнул его, закрыв глаза.
— Ладан, — сказал я и бросил кусочек назад в мешок.
— Ладан! — повторила она. — Спасибо.
Она достала блокнот и ручку из тумбочки, как школьница, готовящаяся к уроку. Пока она писала, я заметил, что у нее были очень сильные для женщины руки.
Вдоль противоположной стены стояли большие банки, наполненные чем-то жидким.
— Бензин? — спросил я.
— Нет, — рассмеялась она, — мед.
— Мед?
— Miel. Мед. Я правильно говорю? — Она вышла из-за прилавка и открыла одну из банок. Ее темно-серое платье было длинным и бесформенным и полностью скрывало ноги. Взяв пластиковую палочку, она макнула ее в мед, затем подождала, пока густая коричневая жидкость стечет обратно в банку, поймала пальцем последнюю каплю и протянула палочку мне.
— Нет, спасибо, — отказался я.
Она улыбнулась и, не придавая этому особого значения, слизнула сладкую каплю с кончика пальца.
— Сеньор Алшами — ваш отец?
— Он мой муж, — ответила она.
— Он надолго уехал?
— Я не знаю. Его нет уже две недели. Иногда он отсутствует по два месяца. Он не любит рассказывать о своих поездках.
— Разумеется. — Я еще раз обвел глазами магазин и достал из кармана пустой футляр из-под ножа для бумаги Абу Сейфа. — Не знаете, где можно найти нож, который подошел бы к нему?
— Думаю, их везде продают. Но… может, у брата моего мужа. В его магазине. В Альбаисине. — Она посмотрела на меня, затем на часы, висевшие на стене, и пожала плечами. — Сейчас я закрываюсь — время молитвы. Но я напишу вам адрес. Это рядом с церковью Святого Николая. — Она написала детским почерком название улицы. — Где вы остановились?
— Пока нигде.
— У вас есть машина?
— Нет.
— Хотите, я отвезу вас в этот магазин? И я знаю место, где можно остановиться. Встретимся здесь, около магазина… в четыре часа?
— Как вас зовут?
— Пилар. — Она пожала мне руку, задержав ее на несколько мгновений в своей.
— Пилар, — повторил я. — Мусульманское имя?
— Нет, испанское. Но я мусульманка, как и мой муж.
В магазине сотовых телефонов я купил испанскую сим-карту для мобильного телефона, потом уселся в кафе под открытым небом, заполненном рабочими-строителями. Напротив, рядом с кассой, был стенд с открытками — достопримечательности Гранады, которые я еще не осмотрел, виды Альгамбры, Хенералифе, Двора львов. В Боснии я часами слушал проповеди о величии мусульманского мира и о Гранаде. Когда Европа переживала мрачное Средневековье, у мусульман здесь было время расцвета. Но потом они как-то постепенно утратили былую славу. Возможно, христиане оказались более жестокими, безжалостными и голодными. Возможно, просто их время кончилось. Их поставили на колени и разбили на мелкие племена. Это было пятьсот лет назад, но им уже не суждено было по-настоящему подняться.
Большая часть открыток рассчитана на водителей грузовиков, которых не особенно волновали достопримечательности Гранады. На них были изображены женщины с огромными, как подушки, грудями, вылезавшими из крошечных бикини; девушки с голыми попками на пляжах Андалузии, пенисы со смешными нарисованными на них рожицами. «Вива, Испания!»
В «Джамп-старт» зазвонил телефон. Трубку взяла не Бетси.
— Рут? — спросил я. — Моя жена здесь?
— У нас сейчас завтрак в самом разгаре. Разве ты не знаешь? — удивилась Рут, которая была лучшей подругой Бетси в ресторане. — Это ты, Курт?
Я повесил трубку. Я мог перезвонить сегодня вечером или завтра. Не стоило спешить.
* * *Стальная дверь магазинчика была заперта. Даже под конец дня солнечный свет, отражавшийся от белого здания из шлакобетонных блоков, слепил глаза, отчего зрачки превращались в точки — голова просто раскалывалась от этого света. Я постучал еще раз. К моему облегчению, замок загремел — кто-то вставил в него ключ изнутри.
— Adelante Un momento, por favor,[9] — сказала Пилар.
— Спасибо, — ответил я. — Так мило с вашей стороны.
В темноте магазина я едва различал ее силуэт, лица не было видно совсем. Она закрыла дверь и потянулась к выключателю, но очень медленно, словно чего-то выжидая… но чего?
— Не двигайся, — раздался мужской голос позади меня. — Стой, где стоишь!
Я, разумеется, оглянулся. Но выстрел из дробовика отбил у меня всякую охоту делать это, и я застыл как вкопанный. Что-то посыпалось из мешка, стоявшего у стены.
— Мне не хотелось бы убивать вас, — сказал мужчина с фальшивым британским акцентом. — Но вам придется ответить на несколько вопросов.
— Вы — коп? — спросил я, пытаясь рассмотреть его лицо, но не мог.
— Что вам нужно от Бассама Алшами?
— Помощь, — с готовностью ответил я.
— Я вам не верю. Где вы взяли ножны?
— У Абу Сейфа.
— Он умер.
— Нет! Когда?
— Не ты задаешь вопросы, — оборвал меня мужчина.
Я по-прежнему не мог разглядеть его лица и сконцентрировал все внимание на направленной на меня двустволке. Двустволка двенадцатого калибра на два патрона. Один уже израсходован. Я прикидывал расстояние между нами, когда мне на голову обрушился прут. Удар отшвырнул меня в глубь помещения. Била женщина, еще и еще, подаваясь всем телом при каждом ударе. Я опустился на колени. Ружье по-прежнему смотрело мне в живот. Оно было слишком далеко, чтобы я мог дотянуться до него, но достаточно близко, чтобы при выстреле меня разорвало пополам.
Страх обостряет восприятие, и теперь я вдруг вспомнил, как сладко пахли специи, почувствовал, как остро горячей волной желчь обдала желудок, ощутил солоноватый вкус крови разбитой губы и плитку пола, холодившего щеку.
— Ну-ка сядь! — скомандовал мужчина. — Чего развалился!
Я хотел выполнить его приказ, но всякий раз, когда я пытался это сделать, железный прут опускался мне на плечи или на поясницу.
— Сядь! — крикнул он снова, и я заметил, как он подал женщине знак остановиться. Я перекатился на спину, радуясь, что могу подчиниться ему, и медленно сел. Я посмотрел себе на ноги, удивляясь, что все еще чувствую их.
Мужчина передал оружие женщине. Она взяла его с удивительной легкостью и намного ловчее его. Мужчина хромал. Поначалу я этого не заметил. Быстро, насколько позволяла хромота, он направился в глубь магазина. Очень сильная хромота. Оба-на! Он волок что-то большое и круглое. Хромота стала еще заметнее. Да он просто калека. Я улыбнулся.
— Положи руки на бедра, — скомандовал он.
Я подчинился.
Меня сдавила шина, прижав руки к телу.
Глава 8
— Я знаю, что ты чувствуешь, — заговорил мужчина, — тобой начинает овладевать паника.
