Роберт Бирн - Поезд смерти
Трейнер продолжал делать вид, будто Арефа интересует уничтожение грызунов. Неужели он полагает, подумал Гил, что я не только слеп и глух, но и к тому же глуп?
– Трудность не только в этом, – сказал Гил достаточно громко, чтобы его слышали все. – Мы еще не умеем разлагать “манекен” на компоненты. Для этого нужно провести большую исследовательскую работу, научиться контролировать его эффективность, стойкость, длительность действия, разработать методы безопасного хранения и транспортировки.
Трейнер перебил его, громко заявив:
– Им неинтересны наши производственные проблемы, Гил, которые к тому же можно решить очень быстро. – И, гневно взглянув на Гила, он подошел к Арефу, бросив на ходу: – Пора начинать демонстрацию. Вы меня поняли?
Кипя от ярости, Гил повернулся к приборной доске со множеством вентилей и шкал. Нужно сдерживать свои чувства. Если он начнет сейчас спорить с Трейнером, то может наговорить много лишнего, о чем потом будет жалеть. Чтобы успокоиться, он занялся приборами.
Легкий поворот самого большого вентиля – и цифры на табло стали быстро меняться: 0.000, 0.015, 0.500. Внутри прозрачной трубки появилась голубая струя с карандаш толщиной и, то расширяясь, то сужаясь, поползла от красного резервуара к ящику с животными.
– Когда газ выпускают, он имеет тенденцию прижиматься к поверхностям, – пояснял Трейнер. – Это объясняется наличием промежутков во внешнем кольце электронов в молекуле, благодаря чему вещество вступает в соединение с другими веществами, а также силой поверхностного натяжения. Если это вас интересует, Гил расскажет поподробнее, он инженер-химик. Чтобы видеть газ, мы добавляем немного кобальта. В своем естественном состоянии он не имеет ни цвета, ни вкуса.
Гил повернул вентиль еще на четверть оборота. Цифры на индикаторе запрыгали, потом установились на 0.900. Макаки в ящике в поисках выхода стали тыкаться во все углы, наталкивались друг на друга.
Вдруг из отверстия трубки, как дым от сигары, появилось облачко голубого газа, которое тут же заволокло одну из стенок ящика. Постояв секунду-другую в углах, газ появился сразу возле всех поверхностей. Чистая стеклянная гладь подернулась голубым, будто электричество активизировало неоновую пленку. Гил вернул вентиль в начальное положение, индикатор опять показывал нуль.
– Обратите внимание, – сказал Трейнер, – мыши в ящике перестали двигаться. Они похожи на игрушечных, верно? Сейчас дойдет очередь до обезьян. Сначала газ попадает в их организм через подошвы ступней, затем проникает в легкие. Но взгляните на тараканов – никакого эффекта! Ни США, ни Россия, таракан – вот настоящая сверхдержава! – со смехом добавил он.
Секунд через тридцать движения обезьянок замедлились: словно они брели по грудь в воде. Еще через тридцать секунд идти им, казалось, стало совсем невмоготу. Стоя на месте, они медленно сгибали и вытягивали лапки, поворачивались и нагибались, будто делали зарядку. Гил не сводил глаз с Кьютнес, самой маленькой из обезьянок, которая больше всех походила на человека. Он знал, что этому сходству нельзя придавать слишком большого значения. И все-таки его не покидало ощущение, что жесты и мимика Кьютнес выражают ужас, ужас ребенка, который не может убежать от опасности. Зубы ее обнажились, круглые глаза метались из стороны в сторону, лапками она делала круговые движения, пытаясь отогнать невидимого противника. Но этого противника отогнать было нельзя: газ проникал через кожу ступней и ладоней, поступал в легкие с дыханием и вместе с кровью добирался до мельчайших сосудов, поражая клетки мышечной ткани.
Гил наблюдал, как обезьянки изгибались все медленнее и медленнее и наконец замерли в разных позах, напоминая чучела в витрине таксидермиста. На их мордочках застыла гримаса ужаса. Выпустить такой смертоносный газ с территории завода и испытывать его на людях на поле боя!.. Нет, Трейнер явно сошел с ума. Возле дверей стонал Ваннеман, которого, видимо, тошнило.
Что подумала бы обо всем этом Карен? Скорее всего она посоветовала бы ему послать Трейнера к черту и позвать полицию. Как он сможет перед ней оправдаться? Ему трудно будет что-либо ей объяснить. А впрочем, хватит думать о Карен. Ведь она ушла из его жизни и надо учиться самому принимать решения. Но ему так необходимо хоть с кем-нибудь поговорить...
Ход его мыслей прервал настойчивый шепот Трейнера:
– Гил, выключите газ.
Вздрогнув, Гил осознал, что, если не откачать газ немедленно, животные погибнут. Он быстро повернул вакуумный вентиль и увидел, как слабый голубой дымок изменил направление и стал исчезать в вытяжной трубе. Через десять секунд стеклянный ящик был чист, но у Гила сжалось сердце при мысли, что он опоздал.
– Газ в первую очередь поражает конечности и основные мышцы, постепенно парализуя их, – объяснял Трейнер, словно все шло как было задумано. – На органы, управляемые автономной вегетативной нервной системой, – сердце, железы, легкие, а также глаза, – он воздействует в последнюю очередь. Смотрите внимательней. Видите?
Трейнер и Ареф склонились над ящиком. Гил держал руку на кислородном вентиле и не сводил глаз с Кьютнес, которая, кажется, получила большую, чем родители, дозу “манекена”. Странная поза и вытянутые лапки делали ее похожей на карикатуру.
– Они не могут двигаться, – удовлетворенно продолжал Трейнер, – но, как вы заметили, они дышат, вращают глазами. Их уже подвергали воздействию “манекена”, поэтому они вряд ли очень испуганы. Прежде чем вы зададите вопрос, мистер Ареф, разрешите мне сказать вам, что они могут находиться в таком состоянии часами, в зависимости от того, сколько газа попало в систему кровообращения. Если слишком много, поперечно-полосатые мышцы сжимаются и животные испускают дух.
Ареф взглянул на Трейнера, вопросительно подняв бровь.
– Испускают – что?
– Дух. – Трейнер пожал плечами. – То есть умирают. Мертвые. Капут. Но, как правило, постепенно действие газа слабеет, симптомы парализации исчезают и животные полностью приходят в себя. Обычно это занимает несколько часов, но если использовать кислород, то гораздо меньше.
Видимо, обезьянки произвели на Арефа сильное впечатление. Глядя на них, он пробормотал что-то на незнакомом языке.
– Важно отметить, – Трейнер понизил голос, – что газ не оставляет следов в организме. Совершенно. Пока еще не найдено такого теста, который позволял бы определить, что произошло. Вы сами понимаете, какое это может иметь значение... в некоторых обстоятельствах.
Ареф едва заметно кивнул.
– Как вы предполагаете доставить газ к месту действия? – спросил он.
Трейнер начал объяснять, но говорил он так тихо, что до Гила долетали только обрывки фраз:
– На месте применения распылять с самолета... Доставка оптом... в большом объеме... баллоны со сжиженным газом... по железной дороге... погрузим на судно... могу показать вам чертеж железнодорожной цистерны, которую мы...
Гил был бы не прочь послушать и дальше, но его внимание привлекла маленькая макака. Она стояла неподвижно в трех дюймах от стенки ящика. Затем, потеряв равновесие, стала клониться влево, пока не уперлась плечами в стекло. Правая лапа, приподнятая над полом, подчеркивала безжизненность ее позы. Гил пристально всмотрелся в обезьянку: взгляд макаки был устремлен в какую-то отдаленную точку, глаза подернуты полупрозрачной пленкой. Она походила на старую игрушку, брошенную в угол чулана. Гил чертыхнулся про себя.
– Клем, – глухо сказал он, прерывая объяснения Трейнера, – мне кажется, что с Кьютнес не все в порядке.
– Ерунда. – Быстрым движением руки Трейнер показал на баллон с кислородом. Гил повернул вентиль, стрелка двинулась по шкале вправо, раздалось тонкое шипение. Потом в лаборатории хлопнула дверь. Все повернулись и увидели, как побледневший Ваннеман выходит, зажав руками рот.
– Этот специалист по сельскому хозяйству, кажется, не привык к виду страдающих животных, – заметил Гил, взглянув на генерала.
– Да, здесь нужна привычка, – сухо усмехнулся Трейнер. – Из него не получится хороший солдат. А сейчас, полковник, следите за тем, что будет происходить. После того как кислород попадает в легкие, выздоровление наступает очень быстро.
Прошла минута, другая.
У Конга, самого крупного из обезьян, появились слабые признаки жизни. До этого он стоял, расставив задние лапы, вытянув вперед передние и слегка согнув пальцы. Сейчас он очень медленно начал сжимать пальцы в кулаки, будто проверяя, не сломаны ли они. Губы, обнажавшие неровные желтые зубы, постепенно сошлись в прямую линию, затем вытянулись вперед, и его лицо приняло характерное выражение.
– Старина Конг почти оправился, – сказал Трейнер. – Ах, эти его губы, сложенные для поцелуя, – они напоминают мне мою первую жену.
Куини тоже приходила в себя. Сделав неловкий шаг, она упала на все четыре лапы. Потом несколько раз глубоко вздохнула, выгнула спину и, махая лапками, высунула язык. Хвост двигался по сторонам, как кнут. Через минуту обе взрослые макаки даже пробовали ходить – сперва шатаясь как пьяные, затем все более уверенно. Странно, но они не обращали никакого внимания на свою неподвижную дочь. Конг задел ее, и Кьютнес упала, уткнувшись мордочкой в пол и странно растопырив лапы. Конг и Куини кружили по ящику, сгибали и разгибали лапки, сердито болтали, переступая через Кьютнес как через сломанную куклу.
