Бернард Корнуэлл - Свинцовый шторм
— Мы, конечно, заменим эти снимки на фильм, — сказала Анжела, увидев, что я смотрю на экран.
— Снимки?
— Фотографию. Вместо нее пойдет фильм.
Вслед за мной на экране появился сержант Терри Фебровер. В военной форме он выглядел отвратительным и жестоким недомерком. Его засняли на одном из учебных полигонов в Суррее, и дым от пиротехнических взрывов на заднем плане создавал иллюзию военной обстановки. Перед камерой Терри постарался убрать свой акцент и облагородить лексику, в результате чего перед зрителем предстал вполне вежливый и узнаваемый образ раненого офицера. При этом возникало такое ощущение нереальности, как будто читаешь собственный некролог. Я вспомнил, что у Терри остался мой ящичек с инструментами. Будет время, я их заберу. Он описывал ту операцию, в которой я был ранен и за которую награжден орденом. Я не узнавал того, о чем он говорил. Я чувствовал себя не героем, а просто глупцом, и мне казалось, что вместо ордена я заслуживаю выговор за нарушение инструкций.
Затем весь экран заполнила поросячья физиономия доктора Мейтленда. «Просто удивительно, что он вообще остался жив! Выдержать такой шок! Ник был очень сильно искалечен, но ведь это наше призвание — поднимать людей из могилы».
Теперь на экране был физиотерапевтический кабинет.
— Здесь пойдет уайлдтрек, — сказала Анжела. — Там будут рассказывать, как вас лечили.
— Уайлдтрек, — пришел на помощь Мэттью, — это голос за кадром. Невидимый.
— Как Господь Бог?
— Точно.
Появилась доктор Плант и заявила, что я был излишне драчлив, что свойственно скорее преступнику, нежели солдату. Очевидно, именно благодаря моей неуживчивости мне удалось доказать окружающим их неправоту и начать ходить, но отчего-то это не звучало как комплимент. Доктор еще добавила, что моя воинственность смягчалась такими, знаете ли, старомодными понятиями о чести и правде, и это тоже прозвучало осуждающе. Я обратил внимание, что Мэттью с Анжелой смотрят фильм не отрываясь. Они смахивали на церковных прислужников у алтаря. Что ж, это была их работа, грубо сработанный фильм о том, как я был списан — безнадежная жертва горькой маленькой войны на затерянном острове в Атлантическом океане. Сестра, родом из Вест-Индии, делилась своими впечатлениями о том, с какой болью она наблюдала за моими попытками встать на ноги.
— Прекрасный этнический момент, — пробормотал Мэттью, и Анжела кивнула в знак согласия.
«Бедняжку всего скрутило, — говорила сестра, — и я-то знаю, какая это была боль. Но он не сдавался».
«Ник Сендмен не сдастся, — снова прорезался голос Беннистера, — потому что у него есть мечта. — На экране появилась „Сикоракс“ — такая, какой я впервые увидел ее: заброшенная, лежащая среди деревьев. — У него была яхта „Сикоракс“, и на ней он мечтает вновь отправиться на Фолкленды. Туда, куда Ник приходил с мечом, он приплывет с миром».
— О Боже! — возмутился я. — Кто придумал всю эту чушь?
— Мы можем внести изменения, — с готовностью отозвалась Анжела. — Мы только хотим дать вам представление о том, каким может быть фильм.
На экране рассказывалось о том, как у «Сикоракс» истерлись тросы и волны выбросили ее на песок.
— Но это же ложь, черт побери! — с негодованием воскликнул я. — Беннистеру нужна была моя стоянка, и он приказал своему буру вышвырнуть мою яхту.
— Но мы же не можем это сказать. — Анжела нажала «паузу», и ее интонация говорила о том, что я необоснованно надоедлив. — Случившееся весьма прискорбно, и Тони старается загладить свою вину. — Она отпустила кнопку, и на экране возник подъемный кран и вытащил «Сикоракс» из зарослей.
«Человек и яхта, — вещал за кадром Тони, — будут вылечены одновременно, и этому посвящается наш фильм».
Экран погас. То, что они отсняли, длилось десять ужасных минут, а теперь они хотели с моей помощью доделать фильм до конца.
— Итак, — Анжела выключила телевизор, — правда, совсем не больно? — Она проговорила это с отвратительной интонацией больничной сиделки.
— Больно, — в гневе я забыл о ее привлекательности, — получить пулю в спину, а это — ерунда. — Я махнул рукой в сторону телевизора. — Дерьмо. Беннистер присвоил мою яхту и мою стоянку, а теперь, когда его имидж под угрозой, он пытается накормить публику этим дерьмом!..
— Тони оформил аренду Лайм-Уорф с согласия вашей жены, — сказала Анжела официальным тоном.
— Моей бывшей жены, — поправил я, — юридические права которой закончились, как только мы развелись и она снюхалась с этим нудным членом парламента.
— Но Тони не знал об этом. И согласитесь, он делает все возможное, чтобы исправить положение, не скупясь, между прочим, на расходы.
— Слава Богу, в вашем идиотском фильме не упоминается мой отец, — заявил я.
— Мы как раз собирались обсудить этот вопрос. — Мэттью, явно нервничавший из-за нашей перепалки, прикурил новую сигарету от старой.
— Черт побери. — Я выглянул в окно, но француженка уже спустилась в каюту. Хромая, я отошел в глубину комнаты, где Беннистер развесил уйму фотографий своей погибшей жены — Надежна в море, Надежна в Риме, Надежна с братом на Кейп-Коде, Надежна и Беннистер в Сиднее, Надежна в дождевике, Надежна на маскараде. Надежна была очень красива. У нее были темные глаза и радостная улыбка человека, которого никто не принуждает стать звездой телеэкрана. Я повернулся к Мэттью и Анжеле:
— Так, ради любопытства, а кто именно платит за ремонт «Сикоракс»?
Анжела в этот момент наливала себе «Перрье». Она выдержала многозначительную паузу, прежде чем смерить меня ледяным взглядом.
— Конечно мы.
Мои ребра под повязкой пронзила боль. «Мы»?
— Это в порядке вещей, господин Сендмен. Если программе нужен фильм о ремонте яхты, средства на ремонт изыскиваются из бюджета программы.
Стало быть, сам Беннистер не потратил на «Сикоракс» ни копейки! Он приказал отбуксировать ее к берегу, напустил на нее эту тварь, своего бура, а теперь телевизионная компания платит за то, чтобы все вернуть на место! Поразительно! Такая ловкость восхитила бы моего отца, но не меня.
— Нет, — решительно сказал я, — не пойдет.
— Нет? — осторожно переспросила Анжела.
— Беннистер разрушил мою яхту, и Беннистер должен приводить ее в порядок. Почему, черт побери, я должен участвовать в вашем спектакле из-за того, что он натворил?!
— Ник, а не выпить ли вам виски? — вкрадчиво спросила Анжела.
Я не обратил внимания на ее попытку к примирению. 66
— Два года я стараюсь избегать огласки. Вы можете это понять? Я не собираюсь до конца своих дней оставаться человеком с медалью. Я не герой, я просто чертов дурак, в которого стреляли, и не желаю, чтобы из меня делали то, чем я не являюсь. Я не хочу делать деньги на том, чего не заслужил. И я не буду участвовать в вашем фильме. Так что забирайте свою несчастную пленку и передайте Беннистеру, чтобы он прислал мне чек на большую сумму.
На несколько минут в комнате воцарилось молчание, потом Анжела встала и подошла к окну.
— Взгляните-ка на ситуацию с другой стороны, голубчик. — Последние слова она произнесла с отвратительной интонацией. — Вы пользуетесь гостеприимством Тони. Ваша яхта стоит на его лужайке. Первые десять минут фильма уже отсняты. Вы полагаете, суд решит, что все это сделано без вашего согласия? И вот это тоже? — Она широким жестом обвела всю роскошную комнату с бассейном, камином и электроникой. — Конечно, вы можете подать иск, господин Сендмен. Вы можете заявить, что и раньше собирались подать на Тони в суд, но предварительно решили воспользоваться его гостеприимством. — Она насмешливо посмотрела на меня. — И вы надеетесь выиграть?
— Он разбил мою яхту!
— Не будьте занудой! Его уверили, что яхта брошена.
Я постепенно склонялся к мысли, что это изящное и красивое существо имеет жало скорпиона. Во взгляде ее сквозила усмешка.
— Ваша жена заверила Тони, что яхта никому не нужна. Это был доверительный разговор. Чрезвычайно доверительный.
Интересно, как Мелисса познакомилась с Беннистером? Наверняка когда тот собрался арендовать мою стоянку. Представляю, как Мелисса рвалась пополнить свой послужной список еще и такой знаменитостью.
— Итак? — холодно поинтересовалась Анжела.
— Что «итак»?
— Итак, каков ваш ответ, Ник? — Она назвала меня по имени не из дружеских побуждений, а с какой-то снисходительностью. Поскольку я молчал, она вернулась к столу и взяла из пачки Мэттью сигарету. Тот услужливо чиркнул зажигалкой, и она выдохнула дым в мою сторону. — Ник, мы хотим сделать фильм. Это будет фильм о человеке, достигшем чего-то высокого. Он расскажет о победе над болью, о победе мечты над отчаянием. Он даст лучик надежды тем, кто страдает. — Теперь ее голос звучал увещевающе. — В то же время он позволит вам восстановить здоровье и получить отремонтированную яхту. Мне кажется, вам очень хочется, чтобы «Сикоракс» отремонтировали.
