Майкл Коннелли - Цементная блондинка (Право на выстрел)
Заканчивая, я хотела бы процитировать немецкого философа Фридриха Ницше. Сто лет назад он написал то, что прямо относится к нашему сегодняшнему процессу: «Любой, кто сражается с чудовищами, должен внимательно следить, чтобы самому не превратиться в чудовище. Потому что когда ты заглядываешь в пропасть, пропасть тоже заглядывает в тебя».
Вот, леди и джентльмены, с чем связан нынешний процесс. Детектив Босх не только заглянул в пропасть. В ту ночь, когда был убит Норман Черч, пропасть тоже заглянула в него. Темнота поглотила его, и он оказался перед ней бессилен. Чудовище. Думаю, что доказательства, с которыми вам предстоит ознакомиться, приведут вас только к этому и никакому другому выводу. Благодарю вас.
Она села на место и успокаивающе похлопала Дебору Черч по руке. Босх, естественно, понимал, что этот жест предназначался присяжным, а вовсе не вдове.
Судья поднял глаза к медным стрелкам часов на панели из красного дерева над дверью судебного зала и объявил пятнадцатиминутный перерыв перед выступлением Белка. Босх заметил, что одна из дочерей Черча внимательно смотрит на него из первого ряда зрительских мест. Как ему показалось, девочке было лет тринадцать. Это была старшая, Нэнси. Почувствовав себя виноватым, он быстро отвел глаза и подумал, видел ли это кто-нибудь из присяжных.
Белк сказал, что во время перерыва должен побыть один, чтобы еще раз пройтись по своему обращению к присяжным. Босх хотел было подняться в кафетерий на шестом этаже, поскольку он до сих пор ничего не ел, но подумал, что туда же может заявиться кто-нибудь из присяжных или — того хуже — семейство Черча. Так что вместо этого он спустился на эскалаторе в вестибюль и направился к пепельнице у фасада здания. Закурив сигарету, он повернулся к постаменту статуи спиной и вдруг понял, что его тело под пиджаком взмокло от пота. Часовое выступление Чэндлер, как ему показалось, длилось целую вечность — вечность, в течение которой на Босха были устремлены глаза всего мира. Он понимал, что вряд ли проходит в этом костюме до конца недели, поэтому нужно убедиться, чистый ли второй. Думая о подобных мелочах, он сумел наконец успокоиться.
Босх успел сунуть в пепельницу один окурок и теперь курил уже вторую сигарету, как вдруг дверь из стекла и металла распахнулась. Тяжелую створку открыла Хани Чэндлер, и поскольку сделала она это собственным задом, то не заметила стоявшего неподалеку Босха. Выйдя на улицу, она наклонилась и прикурила сигарету от золотой зажигалки. Только подняв голову и затянувшись, Чэндлер увидела его и тут же направилась к Пепельнице, намереваясь выбросить целую сигарету.
— В другом месте покурить не удастся, — заметил Босх. — Насколько мне известно, эта пепельница — единственная в округе.
— Да, но я не думаю, что нам обоим понравится стоять и глядеть друг на друга вне судебного зала.
Он пожал плечами и ничего не ответил. Как угодно. Если захочет, может и остаться. Она затянулась еще раз.
— Хоть половинку. Все равно мне нужно идти обратно.
Босх кивнул и посмотрел на Спринг-стрит. У входа в здание окружного суда он увидел вереницу людей, ждущих своей очереди пройти сквозь детектор металла. Снова «люди в лодках», подумалось ему. Затем он заметил бездомного, направляющегося по тротуару к пепельнице, чтобы произвести свою полуденную инспекцию. Внезапно человек развернулся и зашагал прочь по Спринг-стрит. На ходу он неуверенно оглянулся через плечо.
— Он меня знает.
Босх обернулся к Чэндлер и переспросил:
— Он вас знает?
— В свое время он был юристом. Я тогда была с ним знакома. Том какой-то там. Не припомню... Ага, Фарадэй — вот как его фамилия. Думаю, он не хочет, чтобы я видела его таким. Но его тут все знают. Он — как напоминание о том, что может случиться, если дела пойдут наперекосяк.
— А что с ним произошло?
— Долгая история. Может, вам расскажет ваш юрист. Могу я у вас кое-что спросить?
Босх не ответил.
— Почему городские власти не смогли назначить вам адвоката? Родни Кинг, мятежи... Самый неподходящий момент для суда над полицейским. Я не думаю, что Жирдяй[9]... Я называю его так потому, что знаю: он называет меня Денежкой. Так вот, я не думаю, что он способен выиграть это дело, а в итоге вас одного вывесят на просушку.
Прежде чем ответить, Босх несколько секунд подумал.
— Это не для протокола, детектив Босх, — сказала она. — Я ведь просто беседую с вами.
— Я сам потребовал, чтобы не назначали. Сказал, что, если назначат, я уволюсь и найму собственного адвоката.
— Настолько уверены в себе? — Она сделала паузу, чтобы затянуться. — Ну что ж, посмотрим.
— Посмотрим.
— Вы же понимаете, тут ничего личного.
Он знал, что рано или поздно она это скажет. Самая большая ложь в этой игре.
— Для вас — может быть.
— О, а для вас? Вы убиваете безоружного человека, а потом обижаетесь, когда его вдова возражает и подает на вас в суд.
— Супруг вашей клиентки отрезал ремешки от дамских сумочек, набрасывал их на шею своих жертв, а потом медленно, но неотвратимо затягивал узел, одновременно с этим насилуя их. Он предпочитал кожаные ремешки. Ему было плевать на женщин, с которыми он это творил. Главное, чтобы ремешок был кожаный.
Она и глазом не моргнула. Впрочем, Босх и не ожидал от нее этого.
— Это покойный супруг. Покойный супруг моей клиентки. И единственное в этом деле, что мы знаем наверняка и можем доказать, — то, что убили его вы.
— Да, и сделал бы это снова.
— Я знаю, детектив Босх. Именно потому мы здесь и находимся.
Она сжала губы, как для поцелуя, из-за чего резко обозначились ее скулы. В волосах женщины отразился луч полуденного солнца. Сердито затушив окурок в песке, она вошла в здание. От ее рывка дверь распахнулась так резко, словно была деревянной.
Глава 4
Босх втиснул машину на стоянку позади голливудского отделения полиции на Уилкокс около четырех часов. Из часа, отведенного на вступительную речь, Белк использовал только десять минут, и судья Кейс пораньше объявил перерыв, сказав, что свидетелей начнут заслушивать завтра. Он, по его словам, не хотел, чтобы юридический треп мешался в головах у присяжных с официальными показаниями свидетелей.
Во время десятиминутного выступления Белка Босх чувствовал себя неловко перед присяжными, но Белк заверил его, что беспокоиться не о чем. Войдя через черный ход, Босх задним коридором прошел прямо в помещение, где сидели детективы. К четырем часам здесь обычно не оставалось ни одной живой души. Так было и сейчас, если не считать Джерри Эдгара, который пристроился за пишущей машинкой IBM и что-то печатал на бланке. Босх определил, что это форма 51 — еженедельный рапорт офицера, проводящего то или иное расследование.
— Как делишки, Гарри?
— Как видишь.
— Вижу, пораньше закончили. Не рассказывай мне, дай я сам угадаю: оправдательный вердикт. Судья посадил Денежку Чэндлер в лужу. Точно?
— Хорошо бы.
— Да уж конечно.
— Какие новости?
Эдгар сообщил, что никаких новостей нет. Личность пока не установлена. Усевшись за свой письменный стол, Босх ослабил узел галстука. В кабинете Паундса свет не горел, так что можно было спокойно закурить. В мозгу Босха вновь начали крутиться мысли о процессе и Денежке Чэндлер. Похоже, почти все ее аргументы подействовали на присяжных. Она по сути назвала Босха убийцей, сделав свое обвинение эмоциональным до слез. Белк ответил на это диссертацией на тему: закон и права полицейского использовать в случае опасности огнестрельное оружие. Пусть даже впоследствии выяснилось, что опасности не было, а под подушкой находился не пистолет, заявил Белк, но само поведение Черча породило атмосферу опасности, позволившую Босху действовать так, как он действовал.
В конце, парируя цитату из Ницше, приведенную Чэндлер, Белк процитировал «Искусство войны» Сунь Цзы. Белк сказал, что после того, как Босх выбил дверь квартиры Черча, он вошел в Долину смерти. Он должен был сражаться или погибнуть, стрелять или быть застреленным. Переоценка его действий задним числом является неправомерной.
Теперь, сидя напротив Эдгара, Босх признался себе, что это не сработало. Белк был скучен, тогда как Чэндлер — интересна и убедительна. Игра началась с поражения. Гарри увидел, что Эдгар замолчал, а он так и не услышал ни слова.
— Что с отпечатками? — спросил он.
— Гарри, ты меня слушаешь? Я же только что сказал, что мы закончили с упругим силиконом примерно час назад. Донован снял отпечатки с руки. Он говорит, что они в отличном состоянии и хорошо перешли на резину. Сегодня же вечером начнет проверять по картотеке и, возможно, утром уже что-нибудь выяснится. Чтобы все закончить, ему, наверное, понадобится и утро. По крайней мере, затягивать с этим они не будут. Паундс сказал, что это дело — первоочередное.
