Ли Чайлд - Джек Ричер, или 61 час
С другой стороны, он не слишком сильно старался.
— Я кочевник, — ответил он.
— У кочевников имеются животные, — возразил Петерсон. — И они перемещаются с места на место в поисках пастбищ. Это определение.
— Ну ладно, я кочевник без животных.
— Ты бродяга.
— Возможно.
— У тебя нет багажа.
— И что? Ты за меня беспокоишься?
— Это необычное поведение, копы такого не любят.
— С чего ты взял, что путешествовать по стране необычнее, чем проводить каждый день в одном и том же месте?
Петерсон замер на мгновение, а потом сказал:
— У каждого человека есть вещи.
— Мне они не нужны. Если путешествовать налегке, можно очень далеко забраться.
Петерсон промолчал.
— Как бы там ни было, я не представляю для тебя никакого интереса, — продолжал Ричер. — Я знать не знал о существовании вашего Болтона. И если бы водитель автобуса не повернул руль слишком резко, я бы уже находился у Горы Рашмор.
Петерсон кивнул, неохотно соглашаясь с его словами.
— С этим не поспоришь, — сказал он.
Было без пяти минут десять вечера.
Осталось пятьдесят четыре часа.
В тысяче семистах милях к югу, в окруженном оградой особняке, который находился в ста милях от Мехико, Платон тоже ел — стейк, доставленный прямо из Аргентины. По местному времени было почти одиннадцать часов. Поздний ужин. Платон был в хлопковых штанах, белой рубашке, застегнутой на все пуговицы, и черных кожаных мокасинах — все из молодежной коллекции «Брукс бразерс». Одежда и туфли сидели на нем прекрасно, только выглядел он в них довольно странно. Их производили для толстых американских мальчишек из среднего класса, а Платон был старым, смуглым и приземистым, да еще с бритым черепом, по форме похожим на пулю.
Для него было важно покупать готовую одежду, которая идеально бы ему подходила, потому что о шитье на заказ не могло быть и речи. Он представлял себе, как портной развернет сантиметр, измерит его, потом замолчит, а в следующее мгновение искусственно нейтральным голосом начнет выкрикивать совсем маленькие цифры. Перешивать готовую одежду он тоже не собирался. Необходимость выносить посещения нервных портних, а потом потихоньку выбрасывать лишние обрезки ткани действовала на него удручающе.
Платон положил вилку и нож и вытер губы большой белой салфеткой. Затем взял мобильный телефон и дважды нажал на зеленую кнопку, чтобы повторить предыдущий вызов. Когда ему ответили, он сказал:
— Ждать нет никакой необходимости. Пришлите сюда того парня и уберите свидетеля.
Мужчина в городской вилле спросил:
— Когда?
— Как только будет разумно.
— Хорошо.
— Адвоката тоже. Чтобы никаких связей не возникло.
— Хорошо.
— И позаботься о том, чтобы эти идиоты поняли, что они мне должны, много.
— Хорошо.
— И еще: скажи им, чтобы больше не беспокоили меня с подобным дерьмом.
Наполовину прикончив свою порцию тушеного мяса, Ричер спросил:
— Так почему заблокировали ту улицу?
— Может, там упал провод электропередачи, — ответил Петерсон.
— Надеюсь, нет. Потому что это выглядело бы довольно странно с точки зрения приоритетов. Вы оставили на целый час двадцать стариков замерзать на автостраде, а сами в это время караулили упавший провод в боковом переулке?
— Или, например, произошло ДТП.
— Ответ тот же.
— А это имеет значение? К тому моменту вы уже ехали в город.
— Машина простояла там час или два, ее следы почти полностью занесло снегом. Но ты сказал тогда, что в данный момент никто не может к нам приехать, поскольку все заняты.
— И не наврал. Тот коп был занят, он делал свою работу.
— Какую?
— Не твое дело.
— У вас большой участок?
— Достаточно.
— И все были заняты?
— Именно.
— И сколько из ваших парней сидело в припаркованных машинах и ничего не делало?
— Если тебя это беспокоит, поселись здесь, начни платить налоги и поговори с мэром или шефом Холландом.
— Я мог простудиться.
— Но ведь не простудился.
— Это еще неизвестно.
Они вернулись к прерванной еде и молчали, пока не зазвонил мобильный телефон Петерсона. Тот взял его, послушал, отключил и отодвинул свою тарелку в сторону.
— Мне нужно идти, — заявил он. — Ты подожди меня здесь.
— Я не могу, — сказал Ричер. — Они закрываются, уже десять часов. Официантка просто мечтает, чтобы мы отсюда убрались. Она хочет домой.
Петерсон промолчал.
— Я не могу пойти гулять, потому что не знаю, куда идти, да и холодно слишком, чтобы болтаться на улице.
Петерсон снова ничего не ответил.
— Я посижу в машине, а ты просто не обращай на меня внимания, — добавил Ричер.
— Ладно, — сказал Петерсон, но вид у него был не слишком счастливый.
Ричер оставил на столе двадцать долларов, и официантка ему улыбнулась. «И правильно сделала», — подумал он. За две порции тушеного мяса и кофе по ценам Южной Дакоты он оставил ей примерно шестьдесят процентов чаевых. Или вообще все было чаевыми, если Петерсон принадлежал к числу копов, которые ели в городе бесплатно.
Внутри «Краун вика» еще сохранился намек на тепло, Петерсон нажал на педаль газа, цепи ударились о землю, и машина помчалась по снегу, засыпавшему дорогу. Никакого другого транспорта, кроме снегоуборочных машин, воспользовавшихся тем, что снегопад временно прекратился, они не встретили. Их название вызывало у Ричера некоторое удивление, поскольку если они «уборочные машины», то должны убирать, а эти разбрасывали снег в разные стороны — значит, больше походили на бульдозеры. Но как бы там ни было, Петерсон промчался мимо них; он не останавливался на перекрестках, не ждал зеленого света, не тормозил.
— Куда мы едем? — спросил Ричер.
— На запад, в пригород.
— Зачем?
— Проникновение.
— В дом?
— На улице. Это из области «присматриваем за соседями».
И больше никаких объяснений. Он просто мчался вперед, сгорбившись над рулем, напряженный и сильно обеспокоенный. Ричер растянулся на сиденье рядом с ним, пытаясь понять, кто и куда мог проникнуть и почему заместитель начальника полиции города так отреагировал на звонок того, кто сообщил ему об этом.
В тысяче семистах милях к югу мужчина в обнесенной стенами вилле в Мехико набрал междугородный номер, чтобы позвонить в США. Последнее дело на сегодня. Одиннадцать часов по местному времени и десять по зимнему в большой стране, расположенной к северу. Ему ответили, и он передал указания Платона, медленно и очень точно, чтобы его правильно поняли и не произошло никаких ошибок. Он дождался подтверждения и повесил трубку. Платону он звонить не стал, в этом не было нужды. Платон не знал, что такое доклад о выполненном распоряжении. По его представлениям, за приказом следовало исполнение, примерно так же, как ночь сменяла день. Иначе просто быть не могло. Разве что мир перестал бы вращаться вокруг своей оси.
Глава 06
Петерсон включил приемник в машине на полную мощность, и Ричер слышал четыре разных голоса из четырех отдельных машин. Все они патрулировали западный пригород, и ни один не видел нарушителей границ. Петерсон направлял свой автомобиль на улицы, которые они еще не успели проверить, сворачивал направо, потом налево, заезжал в тупики, выбирался оттуда задом, ехал дальше. Луна низко висела на небе, и Ричер видел в ее сиянии аккуратные пригородные районы, маленькие домики, выстроившиеся ровными рядами; за окнами горел мягкий свет, все тротуары, дорожки и дворы казались одинаковыми, плоскими и голубоватыми под ровным одеялом недавно выпавшего снега. Крыши украшали громадные, сверкающие в лунном свете шапки.
На некоторых улицах побывали снегоуборочные машины, и по обочинам высились громадные сугробы; до других, видимо, добраться не успели, и на них лежало нетронутое белоснежное покрывало, впрочем, не такое толстое, как во дворах и на подъездных дорожках. Судя по всему, этот снегопад был вторым или третьим за прошедшую неделю. Дороги засыпало, их чистили, но снег падал снова, и так до бесконечности — обычный зимний ритм жизни.
— Сколько человек? — спросил Ричер.
— Нам сообщили о двоих.
— В машине?
— Пешком.
— И что они делают?
— Просто ходят по району.
— В таком случае держись расчищенных улиц. Никто не станет ради удовольствия разгуливать по снегу глубиной в шесть дюймов.
Петерсон на мгновение сбросил скорость, обдумал слова Ричера, молча развернулся и выбрал расчищенную улицу. Трактор ехал зигзагом по большим заносам, не пропуская боковые улицы, и на поверхности лежал лишь тонкий белый слой, а все лишнее было собрано в сугробы по обочинам, мягкие и еще чистые.
Они нашли нарушителей через четыре минуты.
