Замок - Гурвич Владимир Моисеевич
— А где Мария? — вдруг спросил Нежельский. — Что-то в последние часы я ее не видел.
— Не знаю, наверное, пошла погулять.
Нежельский удивленно взглянул на Каманина.
— Ничего не понимаю, вы все время были не разлей вода.
— Разве тебе не известно, что людям надо периодически отдыхать друг от друга. Многие браки потому и рушатся, что в них не предусматривается такой порядок. Если на работе обычно дается месячный отпуск для отдыха от нее, то для брака он еще более необходим. Теперь я понимаю, что если бы в свое время предусмотрел такой порядок, может быть, так часто не расставался со своими женами и подругами. Хотя полной уверенности у меня в этом нет.
— Это относится и к Руте? — спросил Нежельский.
Каманин покосился на него.
— Почему ты выделил именно ее?
— Мне казалось, что из всех твоих женщин она идеально тебе подходит.
— Ведь ты ее тоже любил, Ваня?
— Да, — подтвердил Нежельский. — В ней есть что-то такое, что…
— Это уже не имеет значения, — не дал ему досказать Каманин. — Мы никогда не уверенны в том, что это именно и есть то счастье, которое мы искали, когда оно у нас в руках. Только потом это становится ясным. Но уже поздно. И знаешь, это даже очень хорошо.
— Хорошо? — изумился Нежельский.
— Я для себя вывел одну формулу: хорошо все то, что не позволяет останавливаться. И плохо то, что ведет к замедлению и даже остановке. А счастье как раз то, что хочется заморозить. Помнишь: остановись мгновение, ты прекрасно. Но если остановись одно мгновение, то нельзя исключить, что захочется остановись и час, и день, а затем и всю жизнь. Нужно стремиться к счастью, но не дай бог его обрести.
— Но для человека это крайне тяжелая философия. Ты не находишь?
— А быть человеком вообще крайне тяжело. Не случайно же он все упрощает: вместе стремления к счастью стремится к благополучию, вместе поиска истина — накапливает знания. Отсюда его реакционность и конформизм, потому что главная цель — достичь безопасности. И если все это не разрушать, все человечество рано или поздно превратится в стоячее болото. Да оно во многом уже им и является.
— Все же не думал, что ты на все смотришь столь мрачно, Феликс, — покачал головой Нежельский.
— Мрачность тут ни причем, просто можно это понимать, а можно нет. Я понял. Вот и вся разница. Так что не очень комплексуй по поводу того, что ты делал. У тебя же хватило совести во всем признаться. А сколько людей не только это скрывают, но и не испытывают ни малейших неудобств. Вот как с такими быть?
— Не знаю, Феликс.
— И я не знаю. Пойду, поищу Марию.
119
Андрей закончил говорить по телефону, затравлено огляделся, словно ожидая, что откуда-то из-за угла вот-вот появится враги, и бросился бежать. Он искал мать, обшарил весь замок, всю территорию вокруг него, пробежался вдоль берега озера, но ее нигде не было. Он ничего не понимал, куда же она исчезла? И это в момент, когда она ему необходимо больше, чем воздух.
У него вдруг иссякли силы, он сел на скамейку, бессмысленно смотря вокруг себя. Внезапно он увидел, как в ворота замка входить мать. Он тут же помчался к ней.
— Мама, мне срочно нужны деньги! — закричал он. — Я тебя умоляю.
Мария остановилась и с тревогой посмотрела на сына.
— Андрюша, мы уже говорили на эту тему. У меня нет денег.
— Так возьми у него, у него их полно!
— Ты про Феликса? Мы с ним расстались. Мы не поженимся.
От этой новости Андрей едва не упал.
— Почему расстались? Почему не поженитесь?
— Долго объяснять. Да это и не важно. Подожди два дня, вернемся домой, я что-нибудь придумаю. В крайнем случае, займем. У меня есть пару знакомых, которые мне не откажут.
— Мне сейчас нужно.
— Но зачем тебе тут деньги, ты тут на полном пансионе. Успокойся.
Андрей понял, что дальнейший разговор бесполезен. Но что ему в таком случае придумать? Внезапно у него возникла одна мысль. Сначала она показалась ему странной, но затем он решил, что это все же лучше, чем ничего.
Андрей постучал в номер Николая, услышав: «Войти», толкнул дверь. Николай сидел за столом и читал книгу. При виде гостя он е ее отодвинул и Андрей увидел, что это Библия.
— Не помешал? — осведомился Андрей.
— Нет, проходите, садитесь, Андрей, — пригласил Николай.
Андрей прошел и сел на стул, напротив Николая.
— Вы что-то хотите? — спросил он.
— Да, — кивнул головой Андрей. — Я решил уйти в монастырь.
Андрей внимательно посмотрел на Николая, пытаясь определить, какое впечатление оказало на него это заявление. Но Николай оставался так же спокойным.
— Что вас побудило к такому решению? — спросил он.
Ответ на этот вопрос Андрей заранее не продумал и сейчас был застигнут врасплох.
— Захотелось. Надоело все тут.
— Тут — это где? — попросил уточнить Николай.
— Здесь, там, везде.
— Понятно. Вы уверенны, что ваше решение по-настоящему продумано?
— Да, — подтвердил Николай. — И я бы хотел уйти в монастырь прямо сейчас. Вы можете меня отправить в какую-нибудь обитель?
— И вы готовы навсегда расстаться с внешним миром?
— Я же сказал, что все обдумал.
— Если так, то это можно только приветствовать. Вот только быстро такие дела не делаются.
— А сколько нужно времени?
— Месяц, год, десять лет. И иногда и всей жизни не хватает. У каждого по-разному.
— Как десять лет! — охнул Андрей. — Но это же невероятно долго.
— Нет, не долго. Тут время вообще не имеет значения. Важно только одно — внутренняя готовность человека всего себя посвятить Богу. А Он не торопит с этим, когда человек созреет, тогда Он его и примет.
— Но мне надо прямо сейчас, поймите, — взмолился юноша.
— Я сам еще не монах и не наделен правом кого-либо рекомендовать на подвиг послушания. И я уже сказал, быстро не получится. Вы и не подозреваете, какой тяжелый путь Вам предстоит пройти. А вы даже еще не в начале, вы где-то очень от него далеко. Но это важный знак, что в вашу голову пришла такая мысль. На этом этапе я могу стать вашим наставником, но затем вам следует найти настоящего священнослужителя. И уже идти дальше с ним.
— И это займет много лет, — упавшим голосом произнес Андрей.
— Полагаю, что да, учитывая, в каком состоянии пребывает ваша душа.
— И в каком же?
Николай на несколько мгновений задумался.
— Я уже вам говорил и не скажу ничего нового: она во власти греха и порока. И если не изменить ничего, они вас приведут к гибели. Ничего другого сказать вам не могу.
— Я думал, что вы мне поможете.
— Я хочу вам помочь, Андрей. Но первый шаг всегда за грешником, а не за тем, кто готов протянуть ему руку, чтобы войти на праведный путь. Подумайте, стоит ли губить себя ради плотских утех.
— Как вы мне все надоели, — процедил Андрей. Он окончательно понял, что просить помощи тут больше некого. А в других местах — и подавно. Он встал. — Еще неизвестно, кто из нас раньше попадет в ад: вы или я? Праведник херов.
Андрей вышел из номера, с силой хлопнув дверью.
119
Андрей ушел. Николай уже не первый раз ощутил тревогу после общения с ним. Только на этот раз она была особенно острой.
Николай какое-то время сидел неподвижно, затем пододвинул к себе Библию, открыл первую же попавшуюся страницу. «А кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое, — как пребывает в том любовь Божия?» прочел он строку из первого соборного послания святого апостола Иоанна Богослова.
Несколько минут Николай сидел неподвижно, глубоко погруженный в свои думы. Затем решительно встал и вышел из номера.
Отца он застал за работой. Тот набирал на компьютере какой-то текст. При виде сына он прервал свое занятие.
— Ты что-то хотел? — спросил Каманин.
— Прости, если оторвал тебя от работы, — извинился Николай.
