Александр Гракх - Паноптикум. Книга первая. Крах
— Патрик, — окликнул его Гарсия, — с тобой всё в порядке?
— Я не знаю, — немного помолчав, ответил Мендоза, продолжая разглядывать своё отражение. — Карлос, я не помню… не помню своего лица…
Внезапно Мендоза взревел и, поднявшись на ноги, со всей силы ударился головой, закованной в железную маску, о каменную стену.
— Я не помню своего лица, — заорал Мендоза. — Ты слышишь, Карлос? Я…
Не договорив, Патрик начал яростно бить кулаками по железной двери. Глухие удары оставляли кровавые следы от сбитых костяшек на кулаках, но это не останавливало разъяренного Мендозу.
— Я доберусь до всех вас, ублюдки, — кричал Патрик, разрывая на себе робу, — я не помню своего лица, но ваши паскудные рожи я помню очень хорошо…
Обнажив свой торс, на котором отчетливо виднелись застарелые следы пыток, Мендоза обмотал куски порванной робы вокруг окровавленных кулаков и продолжил со всей силы наносить удары по окровавленному металлу.
Карлос поднялся и сел на шконку, молча наблюдая за происходящим. Он не собирался лезть к человеку, который был, мягко сказать, не в себе. Минут через пять Мендоза остановился и, переведя дух, сбросил пропитанные кровью тряпки на пол.
— Говорю тебе, Карлос, — прерывисто дыша, произнёс Патрик, показывая в сторону мутанта указательным пальцем, — скоро метрополия познает мою месть… Я утоплю в крови города этого проклятого государства… Но перед этим… Перед этим я вырву сердце этого безносого хуесоса…
Посчитав Мендозу шизофреником, Карлос прилег обратно и попытался уснуть. Но ему мешали мрачные мысли о перспективах провести два десятка лет в этом проклятом месте. Тогда он даже попытался вспомнить молитвы к духам пещер, которым учила его в детстве мать, но…
— Заключенный номер EX086KO, — механический голос, произнесший номер Карлоса, вернул последнего в реальность, — ваш срок изоляции в карцере подошел к концу. Пройдите в шлюз и займите место на автокресле. Повторяю…
Карлос встал и подошел к двери. Мендоза, проснувшись, приподнял руку вверх, выказывая прощальный жест.
— Удачи тебе, Карлос, — произнес он, — я думаю, что скоро мы с тобой снова встретимся…
— И тебе всех благ, Патрик, — ответил Гарсия, в мыслях пожелав себе больше сюда не возвращаться.
Замигала красная лампа. Дверь камеры приоткрылась, и Карлос, проникнув в шлюз, уселся в кресло, установленное на гусеничной платформе. Когда дверь закрылась, Карлос очутился в темноте и почувствовал, как его тело обволакивают автоматические стальные путы.
Будучи прикованным, Гарсия стал размышлять о своём сокамернике и вдруг нашел для себя ответ на вопрос, каким образом Мендоза преодолевал превратности судьбы в «Социальном лепрозории». «Месть… — согласился сам с собою Карлос, — Только мысль о возмездии заставляла Патрика не сломаться и продолжать жить…»
Глава 11. Шантаж
— Эй, вставай, — чей — то голос и последующий ушат холодной воды заставили полковника Орокина прийти в сознание.
На его голову был надет черный плотный мешок, а руки связаны за спиной. Голова чудовищно раскалывалась, отчего полковника немножко мутило. Чьи — то сильные руки схватили его под мышки и, подняв с холодного каменного пола, поставили на ноги.
— Подозреваемый, — произнес тот же голос, — слушайте и выполняйте мои команды… Любое неповиновение будет наказано… Вперед, шагом марш…
Полковник, поддерживаемый руками, побрел вперед. Следуя извилистыми коридорами, поднимаясь и опускаясь на лифтах, Орокин вспоминал последние события…
Сбежав из гранд — оперы, Уэйн обратился с просьбой к контрабандисту Эммануилу Джанаротти, чтобы тот переправил женщину и самого полковника за пределы Акрита. Джанаротти согласился, после чего поместил беглецов в контейнер, который грубо подхватили магнитные манипуляторы и резво понесли по конвейеру подземного мусороперерабатывающего завода, расположенного в двухстах километрах от столицы. Душный и вонючий контейнер особо не располагал к беседе, но полковник все же попытался объяснить невольной спутнице логику своих действий.
— Ты многого не знаешь, Рамина… Собственно говоря, ты даже не имеешь представления о той стране, где ты провела последний год. Здесь положение человека зависит от его политических взглядов. На меня открыли охоту очень влиятельные персоны, у которых нет никаких моральных ограничений. За их спинами полчища идеологически обработанного населения, средства массовой информации, сеть, тюрьмы, пыточные и много других, не менее действенных способов управления этим обществом…
Рамина сидела на полу в полной темноте, обняв руками коленки. Поправив порванное платье, она произнесла:
— Уэйн, если им нужен ты, то я не совсем понимаю, зачем ты вообще потащил меня за собой.
Полковник улыбнулся. Он слишком хорошо знал тех людей, с которыми имел дело.
— Я не знаю, что там замыслил глава Спектрата, но твоего происхождения вполне достаточно, чтобы ты пошла со мной по одному, какому-нибудь выдуманному делу…
— Делу? — Рамина немного смутилась. — Я же ни в чем не виновата?
— Это не имеет никакого значения… Цель — я, а ты лишь жертва, которую карательная машина государства безжалостно закатает в землю вместе со мной…
— Мне кажется, что ты действительно сумасшедший параноик… — Рамина принялась массировать свои виски. — Филипс, с которым я имела разговор на дне рождения внучек покойного главы государства, уже упоминал о твоём душевном нездоровье… Говорил, что, якобы, ты взял на борт младенца в качестве члена экипажа… Это правда?
Полковник глубоко вдохнул и выдохнул, задрав при этом голову. Чтобы рассказать историю про Джошуа, у Орокина ушла бы уйма времени, поэтому он перевел разговор в другое русло.
— Рамина, ты знаешь кто такой Алан Филипс?
— Нет и не хочу знать, — Рамина тяжело задышала, плохо перенося колоритные запахи контейнера. — Я думаю, что ты втянул меня в какую — то темную историю. Не стоило бы тебе доверять, тем более мы вообще виделись несколько раз…
— Рамина, как только мы выберемся, обещаю тебе, ты окажешься дома…
Хуанди. Мысль о родном городе немного приободрила Рамину. Она была готова терпеть невзгоды и дальше, но стоило ли доверять этому человеку? «Непонятно, что у него на уме», — Джоши вытянула ноги, икрами почувствовав холодный пол.
— Куда мы вообще направляемся? — спросила она, но уже более спокойным тоном.
— В пустоши… — ответил Орокин. — За южные рубежи метрополии…
— Но, насколько знаю я, там лишь одичавшие племена…
— Да, — согласился полковник, — но они под моим полным контролем…
«А он действительно, по — моему, того…» — пронеслось у Рамины в голове.
— Ты у них вождь? — язвительным тоном спросила она.
— Нет, я у них духовный лидер, — с серьёзным выражением лица произнес Орокин.
Рамина рассмеялась. Её нервный смех, навеянный представлениями о том, что она заперта глубоко под землей в мусорном контейнере с откровенным, по её мнению, психом, отразился от стен, превращаясь в истеричную какофонию.
— Я понимаю твой смех, — произнес полковник. — Но чтобы ты понимала, как следует тебе себя вести, расскажу тебе о пустошах немного больше…
— Налево! — голос, прозвучавший возле уха полковника, бредущего с мешком на голове под конвоем охраны, вернул его в реальность.
«Так, я её просвещал о событиях в великих пустошах, пока мы не приехали. Затем, когда контейнер открылся, я помню резкий свет, ударивший в глаза… Свет многих фонарей… Потом удар чем — то тяжелым по голове… Похоже, приклад…» — ощутив под ногами ворсистый ковер, Орокин пришел к выводу, что его ведут по коридорам какого — то правительственного учреждения. Через некоторое время послышался скрип двери, после чего полковника усадили на что-то мягкое. Ослабив шнур на шее, его голову, наконец, освободили от плотного мешка.
Пред ним предстал стол, выточенный из цельного куска мрамора. Возле ножек виднелись контакты обогревателей, поддерживающие температуру камня на комфортном для его обладателя уровне. Хозяин кабинета, коим являлся глава Спектрата Алан Филипс, пристально разглядывая гематому Орокина, строго произнес:
— Оставьте нас…
За спиной полковника послышались шаги, после чего дверь кабинета захлопнулась. Орокин огляделся по сторонам.
Стены, отделанные в «бюрократические» темно — коричневые тона, освещали светильники, представляющие собой отлитые в бронзе руки, держащие факелы. На краю стола лежала стопка книг. «Ливинсгейл Р. «История Римской Империи», «Орешник Т. «Время Пакта или как вернуть время Благоденствия и Процветания», Галструа В. «Сумерки Империй», Абалон К. «Хуанди — город мирового зла»… — читал про себя Орокин, пока не услышал голос Филипса.
