Ричард Дейч - Карта монаха
Келли сел за стол переговоров, прямо напротив Сент-Пьера. Не считая того дня в Бостоне, когда их беседу прервали, Майкл впервые со дня своего рождения оказался наедине с отцом. Изучая лицо этого человека, Майкл без труда разглядел сходство. У отца были такие же глаза; они смотрели ясно, пронизывающим взглядом, достающим до самого дна души. Они испытующе смотрели друг на друга — оценивали, размышляли, пока Келли не вскипел:
— Господи боже! Да что же, наконец, происходит?
От этого внезапного взрыва Майкл опешил.
— Мне нужны детали, все до последней.
Майкл с трудом сдержался, чтобы не выпалить в ответ какую-нибудь резкость. Оставалось надеяться, что Келли не станет изображать начальника на утренней пятиминутке. Майкл детально описал события, ввел отца в курс дела относительно «Альберо делла вита», Женевьевы, России, а также причины, по которой он обладал навыками, необходимыми для выполнения подобных задач. О некоторых вещах — например, о своей нелегальной карьере — он постыдился бы рассказать приемному отцу, Алеку Сент-Пьеру, человеку, вырастившему и воспитавшему его. Однако перед человеком, сидевшим сейчас напротив него, он не испытывал стыда и мог рассказать ему все. Хоть Стефан и был его настоящим отцом, но между ними не существовало настоящей связи. Все, что их объединяло, — это набитый фотографиями шкаф. Из-за отсутствия совместного прошлого не было и причины испытывать стыд. Однако Майклу тяжело было думать, что это всего лишь вторая их беседа.
— Это требует от меня веры, на которую я неспособен, — произнес, выслушав, Келли. — Я утративший веру католик, который с трудом вспоминает даты святых праздников. А ты хочешь, чтобы я поверил…
— Я ничего от тебя не хочу. — Майкл пробежал пальцами по углам шкатулки. — Но могу сказать тебе, во что верю сам. Этот предмет, — Майкл поднял шкатулку, — заключает в себе смерть. Из всего, что мне говорили, из всего, что я видел, я с полной убежденностью заключаю, что, если шкатулку открыть, начнут гибнуть люди. Десятками тысяч, а скорее всего, сотнями тысяч.
— А если мы не отдадим ее Джулиану, Сьюзен погибнет. — Келли, насупившись и скрестив руки на груди, посидел, обдумывая слова Майкла, после чего опять бросился в атаку. — Как ты мог привезти ее сюда, подвергнуть такой опасности? Сьюзен ни в коем случае не следовало ехать с тобой в Москву.
— Что? — словно защищаясь, переспросил Майкл.
Наклонившись над столом, он встретил осуждающий взгляд отца.
— Ты вовлек ее в рискованное дело. В результате ей приходится дожидаться смерти в берлоге этого сумасшедшего.
— Не надо вешать это на меня! — Майкл вскочил с кресла и зашагал по салону. — Всю прошедшую неделю я занимался тем, что добывал шкатулку, чтобы спасти тебя. Сьюзен не принимала отрицательного ответа. С ней невозможно иметь дело. Я сделал все, чтобы она осталась, — разве что не привязал ее к стулу. Она чертовски настырная.
Келли сидел, изучающе глядя на Майкла.
— Я знаю.
Майкл наконец выдохся, но все еще был готов в любую секунду опять ощетиниться.
— Это-то и делает ее хорошим адвокатом, — с улыбкой заметил Келли.
Его настроение, казалось, полностью изменилось. Встав из-за стола, он приблизился к бару. Опустился на корточки и открыл нижнюю полку. Когда он, повозившись несколько секунд внутри, поднялся, Майкл увидел средних размеров сейф с открытой дверцей, набитый деньгами, оружием и документами. Келли повернулся к Майклу, и тот мгновенно понял.
Сняв шкатулку со стола, Майкл поместил ее внутрь сейфа.
Вновь опустившись на корточки, Келли закрыл дверцу и набрал комбинацию кодового замка.
— Так как же мы будем спасать Сьюзен?
Майкл кивнул в знак одобрения и уважения. Он разложил на столе и разгладил ладонью карту комплекса, затем перевернул ее, открывая чистый лист.
— Хорошо будет, если ты набросаешь внутренний план замка. Ты ведь запомнил, как там все устроено?
Кивнув, Келли достал ручку и принялся рисовать. Он не сразу заговорил.
— Я отказался от тебя, а ты все равно стал меня спасать.
— Да, — негромко отозвался Майкл. — Это имеет некоторое отношение к Сьюзен.
— Конечно.
Оба знали, что все объясняется не так просто.
— Послушай, когда я от дал тебя чужим… — Келли продолжал рисовать, слова давались ему с трудом. — После смерти твоей матери…
— Ничего. — Майкл улыбнулся. — Ты поступил правильно. Сент-Пьеры были отличными родителями — о лучших и мечтать нельзя… Без обид.
— Никто и не обижается. — Келли посмотрел на Майкла, с гордостью за этого человека. — Они хорошо сделали свое дело. — Некоторое время Келли молча рисовал. — Ты, наверно, хочешь знать, что означают все эти фотографии в комнате-сейфе, почему я ни разу не попытался связаться с тобой.
— Все в порядке. — Майкл улыбнулся.
Он понял, что отцу неловко откровенно говорить о своих чувствах.
— Ничего не надо объяснять. Но одну вещь я хочу понять. Моя мать…
Келли улыбнулся.
— Она была молода и очень напугана. Она была красивая и упрямая. — Взгляд Келли стал рассеянным. — Она была… умница, она была моим лучшим другом. Господи, если бы мы только знали, когда наступают лучшие минуты нашей жизни, мы бы обращали на них больше внимания…
Майкл промолчал; он прекрасно понял, о чем говорит отец.
— Когда выяснилось, что она беременна, мы пришли в ужас. Но она больше всего на свете хотела, чтобы ты родился. Мы представления не имели, на что будем жить, но решили, что как-нибудь справимся. И настал день, когда после всех страхов и боли она держала тебя на руках. Ты был последним, что она увидела в своей жизни, и в то же время самой большой ее радостью. Я ни разу не видел ее такой… счастливой, как в этот момент. — Келли поднял глаза на сына. — Потому что появился ты.
Майкл молча смотрел на отца. Он знал, что испытываешь, потеряв любимую женщину, ту, благодаря которой жизнь обретала смысл, которая была источником всякой надежды и радости, озаряла собой каждое новое утро. Рядом за столом сидел человек, который прошел через этот кошмар трижды и все же нашел в себе силы жить, несмотря на одиночество.
— И еще, — произнес Келли, стряхивая воспоминания, — она была ярой болельщицей «Ред сокс».
— О, только не это, — простонал Майкл. — Пока ты этого не сказал, она мне представлялась просто ангелом.
— Не говори так.
Майкл пожал плечами.
— Как ты можешь за них болеть? — Стефан начинал горячиться. — Все, что они делают, — это крадут наших лучших игроков! Ты аплодируешь бывшим игрокам «Ред сокс».
— Только не начинай. «Ред сокс» выиграли один чемпионат, и вы думаете, что они стали первой командой Америки. Когда выиграют двадцать шесть, — произнес Майкл, склонив голову набок, — сообщи мне.
— Как ты можешь быть таким фанатом «Янкиз»?
— Ты, наверное, шутишь, — рассмеялся Майкл. — А мне казалось, все пошло так хорошо. Мы ведь не будем обсуждать всякое такое?
— Кто тебе нравится в футболе? — серьезным тоном осведомился Келли.
— Я заядлый болельщик «Гигантс», покупаю сезонный билет.
— «Патриотс», — парировал Келли. — Как насчет баскетбола?
— «Никсы». — Майкл шутливо воздел руки к небу. — Ты, конечно, болеешь за «Селтикс». Но это ничего, и там и там одни мазилы, так что они друг друга стоят.
— Хоккей, — продолжал Келли. — Мои «Брюинз» в фазе переформирования.
— Ага, это у них хроническое.
— Чувствую, заговорил болельщик «Рейнджерс».
— Не угадал! «Ред уингз». Никому не побить Джо Луиса в игре, он для нее создан.
— «Ред уингз»? Как ты можешь болеть за «Ред уингз», живя в Нью-Йорке?
— Запросто… так же, как я смотрю игры «Манчестер юнайтед». По спутниковой тарелке. — Майкл помолчал. — Ты в детстве во что-нибудь играл?
— Вовсе, — отвечал Келли. — Я занимался бейсболом, футболом, баскетболом, боксом.
— Так ты боксер? — Майкл ухмыльнулся.
— А что, не верится? Южанин быстро усваивает, что в жизни ты или дерешься, или погибаешь.
— А во что играл твой сын? — спросил Майкл.
Келли умолк и отвел взгляд. Помолчал.
— Прости…
— Нет, ничего. Он был скорее интеллектуального склада. Но он бы тебе понравился. — Глядя куда-то в сторону, Келли улыбнулся. — Он бы тебе очень понравился, вы с ним были бы хорошими братьями. — Словно выйдя из забытья, Келли рассмеялся. — Несмотря даже на то, что находились по разные стороны закона. И насчет твоей жены, я очень тебе сочувствую.
— Спасибо, тут ничего не поделаешь, все деньги в мире не могли бы ее спасти. Может, на этом закончим вечер воспоминаний? А то это, кажется, убивает нас обоих.
Келли с улыбкой придвинул Майклу законченный набросок. Нарисованы были четыре этажа, некоторые помещения более детально.
— Я не везде побывал, но здесь то, что я запомнил.
