Дэвид Хьюсон - Убийство-2
Рядом с камерой лежала видеокассета. На ярлычке дата: за несколько месяцев до рождения Йонаса.
Прошлое похоронить нельзя. Что прожито, то прожито. Все это останется с ней навсегда, а самое главное свидетельство их любви — сын.
И она не будет прятаться от своего прошлого.
Луиза вставила кассету в камеру, прошла с ней в свою бывшую, теперь уже почти пустую комнату, подключила провод к маленькому телевизору напротив кровати. Потом села и стала смотреть.
Это был жаркий летний день на острове Амагер. Тот же пляж, но только залитый солнцем и так непохожий на то холодное унылое место, где они расстались с Йенсом.
А вот и Йенс. Молодой, чисто выбритый, счастливый и здоровый. Весело улыбается в объектив и говорит: «Вода чудесная. Пойдем! Пойдем же, Луиза, окунись… Ну что, слабо?»
Она моргнула. Камера тогда стояла на штативе, теперь он тоже валялся в кладовке. Йенс любил так снимать, говорил, получается естественнее.
Смазанное изображение выравнивается, и она видит на песке черную тень от штатива, похожую на огромное насекомое.
В кадре появляется она сама — беременная, в ярком цветастом купальнике, который выбирал Йенс. Со смехом машет руками: «Не надо, не снимай меня. Я слишком толстая и некрасивая».
Какой молодой она тогда была. Жизнь впереди казалась безоблачной и счастливой.
Из-за камеры к ней подходит Йенс, шутливо грозит ей пальцем.
«Не говорите глупостей, юная леди, — произносит он своим строгим сержантским голосом. — Вы прекрасны, Луиза Рабен».
Она смеется и поет: «Вы так прекрасны…»[4]
Он целует ее. Она целует его. Гладит руками его лицо, запускает пальцы в светлые волосы.
Чувствуя медленно ползущие по щекам слезы, Луиза смотрела в экран.
Потом она отвернулась к коробке с письмами. Сколько же их. Неожиданно она поняла, что может вспомнить каждое нежное слово из этих выученных наизусть строк, которые он писал ей каждую неделю, как бы далеко ни забрасывала его военная судьба и в какие бы переделки он ни попадал.
Сзади послышался какой-то звук. Она быстро вытерла лицо рукавом. В комнату вошел Кристиан Согард, держа в руках банку с краской. Она сама попросила его об этом. Согард был в походной форме, уверенный, как всегда. Настоящий офицер. Совсем не такой, как Йенс. Никогда таким не будет.
— Простите, что опоздал. Весь день пришлось проторчать в полиции. Кретины.
Она вытерла слезы, но тут же набежали новые. Их слишком много, чтобы скрыть.
— Ладно, — негромко произнес Согард. — Сейчас неудачное время, как я вижу. Зайду попозже.
— Нет. Останьтесь.
Она нажала на паузу, счастливые Луиза и Йенс застыли в объятиях друг друга, но изображение тотчас исказили кривые полосы, словно и сама их любовь больше не была такой чистой и крепкой, как раньше.
Согард на мгновение задержал взгляд на экране и сразу отвернулся. Луиза отключила провода, вынула кассету. Положила ее в коробку с письмами, выключила телевизор. Потом поставила коробку на пол и оттолкнула ее ногой в сторону.
— Йонас дома? — спросил Согард.
— Нет, сегодня он остался в гостях у одного мальчика из сада.
Ей хотелось бы сказать «у друга», но тот мальчик не был другом. Йонас ни с кем по-настоящему не сдружился.
Она все смотрела на отключенный телевизор. Согард опустил наконец банку с краской на пол, сел на край кровати рядом с Луизой, взял ее за руку.
— Луиза, это не ваша вина. Вы продержались даже дольше, чем любая на вашем месте. Вы старались, боролись. Я знаю. Я наблюдал за вами.
— Наблюдали?
— Да. Каждую минуту.
Он собирался уходить, но Луизе не хотелось оставаться одной. Надо было сделать серьезный шаг. Принять важное решение.
— Что вы будете делать вечером? — спросила она.
Он встал, сунул руки в карманы. На лице у него было написано смущение, но в то же время робкая надежда.
— Так, ничего особенного.
Она улыбнулась:
— Никого не ждете?
— Нет. Один, как обычно.
— Я тоже, — сказала она. — Хотите вина?
— С удовольствием.
— И костер?
Он с недоумением посмотрел на нее. Луиза Рабен подняла с пола коробку с письмами, видеокассетой и прочими воспоминаниями.
— Мне нужно кое-что сжечь. И мне не помешал бы свидетель. — Она помолчала. — Я хочу, чтобы это были вы.
Здание библиотеки находилось в глухом темном переулке. Света в окнах почти не было видно. Лунд велела Странге выключить маячок и сирену и остановила машину не у входа, где уже стояли два довольно старых автомобиля, а на некотором отдалении.
Она прошла вперед, посветила фонариком в окна «форда». Ничего интересного. А вот на полу под пассажирским сиденьем желтого «фольксвагена» лежала кипа больших бумажных конвертов. Судя по эмблеме армии и печати отдела кадров, это были личные дела офицеров, украденные в Хольмене.
При ходьбе Лунд постоянно чувствовала пистолет, висящий в кобуре на поясе.
Она позвонила в управление, попросила проверить регистрационные номера «форда». Ответ пришел через минуту.
— Это машина Сконинга, — сказала она Странге. — Пойдем внутрь? Или будем ждать?
Он даже рассмеялся:
— Неужели ты спрашиваешь моего разрешения?
— Теперь — да.
— Ты взяла пистолет?
Лунд хлопнула по куртке и кивнула.
— Тогда держись сзади, а я пойду первым. Дальше посмотрим.
Она по-прежнему колебалась. Та ночь, когда подстрелили Майера, не выходила у нее из головы.
— Может, подождем подкрепления…
— Нет, — сказал Странге, доставая свой «глок», потом проверил его и двинулся к входной двери.
Рабен привязал Сконинга к стулу, сначала сдернув с него рубашку, чтобы увидеть на левом плече татуировку офицерской академии. Он пару раз ударил бородатого мужчину в живот, но, так ничего и не добившись, начинал злиться.
Это некрасивое лицо определенно было ему знакомо: сломанный нос, низкий лоб, грубые крупные черты.
— Господи боже… — выговорил Сконинг окровавленными губами. — Чего ты от меня хочешь?
— Заткнись и слушай! — крикнул Рабен, и эхо его голоса разлетелось по пустым залам. — Ты сказал, что тебя зовут Перк. Ты украл это имя. Ты был с нами в том доме… — Он снова ударил Сконинга в лицо кулаком. — У тебя был тот жетон. Я видел его. Я был там, помнишь? Это был ты.
— Нет, Рабен! Ты не…
Еще удар. Кровь брызнула на синюю татуировку.
— Признай это, черт тебя побери!
Человек на стуле уронил голову на грудь, выплевывая кровь вперемешку с выбитыми зубами на темно-зеленые штаны.
— Я знаю, что это был ты, — рявкнул Рабен. — Мы приехали спасать тебя.
Он согнул ногу в колене и резко ударил им под подбородок Сконинга. Тот завопил:
— Оставь меня, ты, долбаный псих. Я не участвовал в боях в Гильменде. Я там заболел, и меня уволили.
Ладонь Рабена взметнулась и хлестнула его по щекам.
— У меня был нервный срыв!
— Я видел тебя…
— Ну да! — выкрикнул Сконинг тонким от боли голосом. — И я тебя видел! В самолете, когда мы летели домой, вместе с другими ранеными солдатами.
Рабен отступил, почувствовав внезапный укол сомнения. И в следующий миг его пронзило воспоминание.
— С какими солдатами?
— С твоими! Там были бойцы твоего отряда. Грюнер и остальные. Они рассказали мне, что случилось. Сказали, что вы попали в засаду и просидели в каком-то селении двое суток.
— Ты летел на том самолете?
— Со всеми вами! Я помню, как увидел тебя на носилках. Ты был в сознании, но говорить не мог. Они боялись, что не довезут тебя живым. Я пытался поговорить с тобой. Да, все рассказывали то же, что и ты. Про какого-то парня по имени Перк…
Один шаг вперед.
— Нет! — Бородач в ужасе замотал головой. — Не надо!
Рабен опустился на стул. Посмотрел на то, что сделал. Закрыл лицо руками. Ему хотелось плакать.
Чей-то голос со стороны входа заставил его вскочить. Он резко повернулся, машинально потянулся к пистолету.
— Рабен? — окликнула Лунд, шагая по темному холодному залу библиотеки.
В свете единственной неяркой лампы она разглядела силуэты двух человек. Они сидели на стульях, оба с опущенными головами. Один был связан и тяжело дышал. Второй… Она не могла сказать наверняка, но…
— Рабен!
Она направила на него пистолет. В точности так, как их учили в тире.
— Пойдемте с нами. Все будет хорошо.
Странге исчез в тот же миг, как они вошли в здание, словно слился с тенями. Она понятия не имела, где он сейчас.
— Вы так думаете? — спросил Рабен, не двигаясь с места.
— Просто поднимите руки и идите вперед…
Неожиданно он метнулся к деревянной лестнице в конце зала. В его правой руке что-то блеснуло. Конечно, оружие.
— Рабен! — снова крикнула Лунд и побежала за ним вверх по ступеням.
