Эрик Ластбадер - Французский поцелуй

— Время не дремлет, — изрек Логрази в своей характерной отрывистой манере, когда Мильо приблизился. — Мне надо, чтобы эта Сирик как можно скорее сказала вам, где Терри Хэй спрятал Преддверие Ночи. А потом вы уберете ее — навсегда.

Значит, грустно подумал Мильо, моя игра не стоила свеч. Я смог только на время отсрочить смертный приговор Сутан.

Начал моросить дождь и Мильо поднял воротник. Он все еще не мог придти в себя после удара, который нанес ему Логрази, сумевший так здорово его провести. Мафиозная личина цэрэушника была так убедительна, что обманула даже его сторожевых псов. Что и говорить, безупречно сделано — не то, что обычная их топорная работа. Но Мильо понимал теперь, что ничего обычного в этой ситуации быть не может. Недаром за дело взялся сам Волшебник. Он вздрогнул, вспомнив это имя. Сначала ему приказали убить Сутан, потом вручили ему то, что он принял за прощение ее грехов, а затем забрали индульгенцию. Эта пытка — тоже дело рук Волшебника? Может, он знает, кто скрывается под именем Мильо, и именно поэтому его мучает? Это было бы как раз в духе Волшебника: злобное, садистское мучительство.

Логрази ерзал на месте, будто от избытка энергии, с которой ему не хотелось расставаться.

— Кроме того, — добавил он, — мы решили, что ее приятеля Кристофера Хэя надо тоже убрать. Логично предполагать, что она рассказал ему все, что знает сама.

— Я, конечно, сделаю все, что надо, — сказал Мильо. — Но считаю себя обязанным напомнить вам, что чем больше мертвых тел мы оставляем на своей дороге, тем больше привлекаем к себе внимание разнообразных служб, следящих за соблюдением закона.

— Предоставьте думать о последствиях нам, хорошо? — резко осадил его Логрази. — Просто сконцентрируйтесь на своей работе. — Он зябко потирал руки. Из-за этой весенней промозглости Париж становится похожим на Лондон. — Мы подаем команду, вы прыгаете. От души надеюсь, вы не забыли, как это делается.

— Не забыл.

— Это хорошо. — Логрази подул на озябшие руки.

— Однако имеется одно «но». — Мильо достал из кармана пальто конверт из бурой бумаги и подал его Логрази.

— Что это?

— Сами посмотрите, — предложил Мильо. Он понимал, что его вынуждают принимать отчаянные меры, но с этим ничего не поделаешь. Волшебник дергает за веревочки, просто не оставляя ему выбора.

Когда Логрази достал из пакета первый из черно-белых снимков, очень зернистых из-за большого расстояния, с которого производилась съемка, и из-за плохого освещения в комнате, где находились в тот момент Логрази и Волшебник, Мильо сказал:

— Я мог послушно выполнять ваши приказания до того, как в мои руки попали эти снимки. До этого правила игры были мне понятны и я знал, по какую сторону забора нахожусь.

М. Логрази стоял неподвижно, как столб. Было даже трудно сказать, дышит ли он еще.

— Теперь все переменилось, — подытожил Мильо. — Теперь надо начинать все сначала, чтобы наше деловое сотрудничество могло продолжиться.

Лицо Логрази было по-прежнему непроницаемым.

— Это вас не касается. — Он так внимательно изучал фотографии одну за другой, словно пытался найти в нерезком изображении лица Волшебника ответ на незаданный вопрос: откуда они у Мильо.

— Вот как? — сказал Мильо, постепенно оживляясь от такого разговора. — Тогда скажите мне, к кому мне обращаться за помощью, если, выполняя ваши необдуманные приказы, я попадусь в руки Интерпола?

— Я вам уже говорил. Вам нечего бояться Интерпола.

— Конечно, мафия могущественна, — возразил Мильо. — Но не настолько могущественна, чтобы контролировать Интерпол.

— Ну и что из всего этого следует? — осведомился, наконец, Логрази, возвращая фотографии.

— А то, что я хочу знать, на кого вы в самом деле работаете. Поскольку я работаю на тех же людей, я имею право знать своих хозяев.

— Ваша забота — найти Преддверие Ночи, — грубо осадил его Логрази. — Ваша забота — добыть для нас Лес Мечей в его полном наборе. И еще ваша забота — начать операцию «Белый Тигр». И это все, что от вас требуется.

— Возможно, я выразился недостаточно ясно, мосье Логрази. Являясь вашим главным экспертом по Шану и будучи единственным человеком, который может добыть для вас Лес Мечей, я хочу знать, кого вы привлекли к операции и почему? — Он помахал в воздухе пакетом с фотографиями.

Логрази посмотрел на него таким тяжелым взглядом, что на мгновение Мильо пожалел, что сказал слишком много для первого раза. Но, поскольку ему было уже нечего терять, он храбро продолжал:

— Боюсь, что не смогу продолжать с вами сотрудничать, бродя в потемках. В конце концов Лес Мечей у меня. Ведь он именно ему нужен, не так ли?

Они уже отошли от прудика, но Логрази, поминутно оглядываясь, все не мог расстаться с ним. Когда он заговорил, его голос был таким тихим и таким далеким, словно он донесся с того места, где они прежде стояли.

— По правде сказать, Мильо, я и сам не знаю, что ему нужно. Его зовут Вергилий. Во всяком случае, под этим именем, данным ему ЦРУ, он был известен во Вьетнаме. Какой-то шутник дал ему еще одно прозвище — Волшебник. Оно подошло к нему как нельзя лучше. Я уверен, вы знаете его под одним из этих имен. Это человек, о котором я слышал, один Бог знает, сколько раз. Легендарная личность. Но, поскольку о нем долго не было ни слуху, ни духу, я полагал, что он умер.

— Волшебник? — переспросил Мильо, разыгрывая удивление. — Вы уверены? Я тоже слыхал, что он умер.

— Позвольте заверить вас, что он живехонек. Поначалу я ликовал, когда он появился. Как-никак лестно работать с живой легендой. Но это было до того, как я узнал его поближе. Теперь, честно говоря, я думаю, что это сумасшедший.

Мильо изобразил на лице крайнее удивление.

— Зачем вы это мне говорите? — Он вполне сознавал, что находится в весьма щекотливом положении. Ему ни в коем случае нельзя давать Логрази возможности заподозрить, что его квартира находится под его наблюдением.

— Этот Вергилий — или Волшебник — одержим манией убийства. Вы высказали несколько здравых соображений насчет Сирик. Я их повторил ему слово в слово, но он и слушать не желает. Говорит, что у него карт-бланш от директора на любую инициативу. И он хочет, чтобы Сутан Сирик и Кристофер Хэй были ликвидированы.

От пруда подымался туман, густой, как пыль. Он превратил садик вокруг них в нечто призрачное, заполненное зловещими силуэтами. Логрази провел рукой по влажным волосам.

— Мильо, вы наверняка пересекались с Волшебником во время работы в Юго-Восточной Азии. Что вы можете сказать о нем?

— Это был очень рисковый человек, — честно признал Мильо. Логрази кивнул в знак согласия. — Как и вы, я был весьма наслышан о нем. Кто знает, сколько из этого сказанного соответствовало истине? Лично я контактировал с ним только один раз, так что я знаю его в лицо, чего не могут сказать о себе большинство людей, которые знают о нем.

— Как видите, сейчас вы бы его не узнали, — сказал Логрази. — Его собственная семья, если бы у него она водилась, не узнала бы его. Над его лицом в течение полугода трудилась целая команда хирургов, специализирующихся по пластическим операциям. Насколько я понимаю, они раскроили его лицо и сшили его совсем по-новому.

— Возможно, — согласился Мильо. — Но даже если это так, они не затронули его мозг. Внутри своего нового фасада он остается все тем же человеком, каким был во время войны. Так что у вас есть весьма серьезный повод для беспокойства.

М. Логрази повернулся спиной к пруду, кажущемуся на расстоянии серым и безжизненным, как изображение воды на куске папье-маше, по которому проложена игрушечная железная дорога.

— И вы правы в своих догадках. Я не имею никакого отношения к мафии. Я из ЦРУ. И Волшебник тоже. Сейчас он хочет слинять оттуда. Его уговорил вернуться директор, но, похоже, ему теперь у нас не нравится. Кто знает? Может, никогда не нравилось. Так или иначе, он хочет порвать с ЦРУ сам и меня заставляет. Даже не знаю, что делать. Присоединяться к нему равносильно самоубийству. А если откажусь, боюсь, что Волшебник убьет меня.

— Ну и как же вы думаете поступить?

— Понятия не имею. Да и времени на размышление у меня не много. — В глазах Логрази была пустота.

— А если на него настучать?

Логрази улыбнулся страшноватой улыбкой, в которой вовсе не было тепла.

— Вы себе представит, не можете, каким уважением он окружен у нас. Если он будет все отрицать, мне никто не поверит. А когда разберутся, будет уже поздно.

— Вы знаете о его планах?

— Пока нет. — Логрази вытер лицо: оно было уже мокрое от дождя. — Он мне ничего не скажет, пока я не дам своего согласия присоединиться к нему.

У Мильо учащенно забилось сердце. Возможно, это была зацепка, за которую можно ухватиться. Шансвырваться из тисков, в которые его загнал Волшебник, и даже, возможно, отплатить ему за свои муки.