Дуглас Престон - Граница льдов
Рейчел лежала около него, закрыв глаза. Он попытался сесть, с него осыпался снег. Ветер совершенно стих, мертвую тишину нарушали всплески прибоя внизу ледового острова. Вокруг расстилалось плато бирюзового льда, изрезанное ручьями, которые промыли извилистые ущелья на пути к краям острова.
На восточном горизонте появилась красная полоса, словно из него сочилась кровь и окрашивала вздымавшиеся волны. Горизонт был испещрен голубыми и зелеными точками сотен айсбергов. Неподвижные среди волн, они сверкали при утреннем свете вершинами, похожими на драгоценности. В этом ландшафте воды и льдов ощущалась беспредельность.
Макферлейну ужасно хотелось спать. Странно, что ему больше не было холодно. Он заставлял себя проснуться. Постепенно он приходил в себя, вспомнил высадку, как они в темноте карабкались по расселине во льду на вершину острова, их жалкие попытки развести огонь, медленное сползание в летаргию. Была жизнь и до этого, но он не хотел о ней думать. Сейчас его мир сжался до пределов этого странного острова. Здесь не было впечатления движения. Он был прочным, как земля. Нескончаемая процессия валов продолжала катиться на восток, но волнение стало меньше. После черноты штормовой ночи все выглядело окрашенным пастелью: голубой лед, розовое море, красное с персиковым небо. Это было прекрасно, странно, сверхъестественно.
Макферлейн попытался встать, но ноги его не слушались. Ему удалось только подняться на колени, прежде чем снова упасть. Он испытывал такую усталость, что потребовалось безмерное усилие воли, чтобы не остаться лежать. Частицей притуплённого сознания он понимал, что это не просто усталость, а переохлаждение, влекущее к смерти.
Им необходимо встать, двигаться. Он должен их поднять.
Макферлейн повернулся к Рейчел и резко тряхнул. Ее прикрытые глаза обратились к нему. У нее посинели губы, в черных волосах застыл лед.
— Рейчел, — прохрипел он. — Рейчел, вставай, пожалуйста.
Ее губы двигались и что-то говорили, но результатом был только беззвучный поток воздуха.
— Рейчел?
Он наклонился к ней и смог разобрать свистящее, едва слышное слово:
— Метеорит…
— Он пошел ко дну, — сказал Макферлейн. — Не думай сейчас об этом. С этим покончено.
Она покачала головой.
— Нет… не то, что ты думаешь. Так хочется спать…
Она закрыла глаза и опять покачала головой.
— Рейчел, не засыпай. О чем ты говоришь?
Она путалась в словах, галлюцинируя, а он понимал, как важно разговорить ее, чтобы не заснула. Он снова встряхнул ее.
— Метеорит? Рейчел, о чем ты?
Она приоткрыла глаза и слегка пошевелила рукой. Макферлейн проследил за ее взглядом.
— Там, — сказала она.
Макферлейн взял ее руку, стянул заледеневшую перчатку. Рука была совершенно холодной, пальцы побелели. Он понял: пальцы у нее отморожены — и попытался помассировать их. Рука расслабилась, в ней был арахис.
— Ты голодна? — спросил Макферлейн.
Орех скатился в снег. Рейчел закрыла глаза. Он попытался ее поднять и не смог сдвинуть закоченевшее тяжелое тело. Он прижался к ней, повернулся в поисках помощи и увидел Ллойда, лежавшего на льду рядом с ними.
— Ллойд! — позвал он.
— Да, — ответил слабый мрачный голос.
— Нам нужно двигаться.
— Не хочу.
Макферлейн обнаружил, что ему становится трудно дышать. Он снова попытался встряхнуть Рейчел, но теперь и сам едва мог двигать руками, не говоря уж о приложении какого-то усилия. Он посмотрел на тесную группу неподвижных фигур, блестевших из-за покрывавшего их льда. Среди них был доктор Брамбелл с зажатой под мышкой, такой неуместной книгой. Был Гарса с белой повязкой на голове, покрытой льдом. Был Хоуэлл. Два, может быть, три десятка других. Никто не двигался. Неожиданно он осознал, что его это волнует. Очень волнует. Ему хотелось кричать, встать и растолкать этих людей, поставить на ноги, но он не нашел в себе энергии даже заговорить. Их слишком много, ему не согреть всех. Ему и самому-то никак не согреться.
У него поплыло в голове, появилось странное ощущение наползающей черноты, полной апатии. «Мы все здесь умрем, — подумал он. — Ну и ладно». Он посмотрел на Рейчел, стараясь стряхнуть с себя черноту. Ее полуоткрытые глаза закатились, были видны только белки. Лицо стало серым. Он пойдет туда, куда ушла она. Это нормально. Единственная снежинка опустилась с неба на ее губы. И долго там не таяла.
Чернота вернулась. Теперь это оказалось приятно, словно засыпаешь на руках у своей матери. Когда он уже отдался приятнейшему сну, в уме продолжал звучать голос Рейчел: «Не то, что ты думаешь. Не то, что ты думаешь».
А потом голос изменился, стал громче, более металлическим:
— Южная Георгия-браво… Вижу… Захожу для эвакуации…
Над головой появился свет. Послышался гул, ритмичное биение. Голоса по радио. Все сопротивлялось этому: «Нет, нет, дайте мне спать! Не мешайте мне!»
А потом пришла боль.
Остров Южная Георгия
29 июля, 12 часов 20 минут
Палмер Ллойд лежал в двухъярусной кровати из клееной фанеры в лазарете британской научной станции. Он смотрел на фанерный потолок, на бесконечные петли темной и светлой древесины, на узоры, которые он прослеживал взглядом тысячи раз в последние дни. Он чувствовал запах остывшей еды, которая стояла у его кровати. Слышал шум ветра за крошечным окном, которое смотрело на снежники, голубые горы и голубые ледники острова.
Миновало три дня после их спасения. Умерли очень многие: кто на корабле, кто на спасательных шлюпках, кто уже на ледовом острове. «Но один из команды остался жив, тот, что вышел в море с семьюдесятью пятью…» Старая морская песенка из «Острова сокровищ» вертелась у него в голове снова и снова с того самого момента, как он пришел в сознание здесь, на этой кровати.
Он остался жив. Завтра вертолетом его отправят на Фолькленды. Оттуда он вернется в Нью-Йорк. Он с безразличием думал о реакции прессы на случившееся. Столь немногое казалось теперь важным. С ним покончено. Покончено с музеем, с бизнесом, с наукой. Все его мечты, представлявшиеся теперь бесконечно далекими, пошли ко дну вместе с камнем. Все, чего ему хотелось, — добраться до своей фермы на севере штата Нью-Йорк, сесть в качалку на крыльце и смотреть, как олень ест яблоки в саду.
Вошел санитар, убрал поднос со старой едой и поставил новый. Ллойд покачал головой.
— Это моя работа, приятель, — сказал санитар.
— Пусть стоит.
В этот момент раздался стук в дверь.
Вошел Макферлейн: темные очки, левая рука и часть лица забинтованы. Выглядел он ужасно и, похоже, нетвердо держался на ногах. Макферлейн сел на складной металлический стул и занял почти все свободное пространство в маленькой комнате. Стул заскрипел.
Ллойд удивился его появлению. Они не виделись с Макферлейном в течение всех этих трех дней. Он полагал, что Макферлейн порвал с ним, что естественно, так как с ним никто не разговаривал. Единственным посетителем из членов экспедиции был Хоуэлл, но и тот заходил, только чтобы подписать какие-то бумаги. Теперь они все его ненавидят.
Ллойд думал, что Макферлейн не говорит, потому что ждет, пока уйдет санитар. Но дверь за санитаром уже закрылась, а молчание продолжалось еще долго. Наконец охотник за метеоритами снял темные очки и наклонился вперед.
Перемена испугала Ллойда. Глаза Макферлейна, красные и воспаленные, горели огнем. Под глазами виднелись темные круги. Сам Макферлейн был грязным и нечесаным. Потеря метеорита и смерть Амиры сильно ударили по нему.
— Послушайте, — начал Макферлейн напряженным голосом. — Мне нужно вам кое-что сказать.
Ллойд ждал. Макферлейн наклонился еще ближе и проговорил Ллойду прямо в ухо:
— Координаты места, где «Ролвааг» пошел ко дну…
— Пожалуйста, Сэм, не надо об этом. Не сейчас.
— Именно сейчас, — сказал Макферлейн с неожиданной горячностью.
Он залез в карман и вытащил компакт-диск, поднял его вверх к свету, и тот заиграл всеми цветами радуги.
— На этом диске…
Ллойд отвернулся к фанерной стене.
— Сэм, с этим покончено. Метеорита нет. Бросьте это.
— На этом диске последние экспериментальные данные, полученные с метеорита. Я обещал. Я был занят их… изучением.
Ллойд устал, очень устал. Его взгляд упал на маленькое окно, за которым видны были горы, одетые ледниками, их белые вершины вонзались в облака. Вид льда вызывал у него ненависть. Он больше не хочет видеть лед. Никогда.
— Вчера, — безжалостно продолжал Макферлейн, — один из местных ученых здесь, на станции, сказал мне, что они зафиксировали десятки очень необычных, придонных моретрясений силой меньше трех баллов по шкале Рихтера.
Ллойд ждал продолжения, хотя все это было так неуместно.
— Эпицентр моретрясений находится в точке с координатами гибели танкера.
