Эрик Ластбадер - Возвращение Борна
Было сложно, сидя здесь, не думать о тысячах мертвых, о нечеловеческих страданиях, через которые пришлось пройти этим несчастным в те черные годы. И не собираются ли снова тучи над головами людей, чтобы накрыть землю покровом непроницаемого мрака? Отвлекшись от мрачных раздумий, Борн поднял голову и увидел Аннаку, приближающуюся в сопровождении круглолицего, щегольски одетого человечка, с усами, словно нарисованными карандашом, и щеками как яблоки. Он был одет в коричневый костюм-тройку, а ботинки на его маленьких ногах буквально сияли.
— Ага, значит, вы и есть та самая катастрофа, которой я должен заняться? — сказал врач после того, как Аннака представила их друг другу и сообщила ему, что Борн может разговаривать на их родном языке. — Нет, нет, не вставайте, — проговорил врач, сел рядом с Борном и начал обследование. — Ну что ж, любезный, поначалу я не поверил рассказу Аннаки о ваших увечьях, поскольку с ними нормальный человек просто не смог бы передвигаться, но вы и впрямь выглядите так, будто вас пропустили через камнедробилку.
— Именно так я себя и чувствую, доктор, — сказал Борн и сморщился, когда врач надавил на самое больное место.
— Когда мы с Аннакой вошли во двор, вы находились в глубокой задумчивости, — беззаботным тоном тараторил доктор Амбрус. — В известном смысле этот двор — ужасное место, напоминающее нам о тех, кого мы потеряли, и — в более широком плане — о том, что потеряло человечество во время холокоста. — Его легкие, умелые пальцы буквально порхали по телу Борна. — Но история тех лет состоит не только из ужасов фашистского террора, но и наполнена примерами героизма и сострадания. Перед тем как тут объявился Эйхман со своей сворой, несколько местных священников помогли здешнему раввину спрятать двадцать семь свитков Торы, хранившихся в священном ковчеге. Они взяли их и закопали на христианском кладбище, где свитки и находились, недосягаемые для нацистов, до самого конца войны. — Врач улыбнулся. — Чему это учит нас? Тому, что даже в самых тяжелых ситуациях всегда есть место для высокого и светлого. Сострадание и помощь могут прийти оттуда, откуда их не ждешь. А еще у вас сломано два ребра.
Врач поднялся.
— Пойдемте. У меня дома имеется все необходимое, чтобы сделать вам перевязку. Примерно через неделю боль утихнет и вы будете как новенький. Но до того времени — обещайте мне! — вы должны отдыхать. Никаких головоломных трюков, а лучше всего — вообще не вставать с постели.
— Вот этого, доктор, я вам обещать не могу.
Доктор Амбрус вздохнул и, посмотрев на Аннаку, сказал:
— Почему-то меня это не удивляет.
Борн тоже встал на ноги.
— Честно говоря, я боюсь, что в ближайшие дни мне как раз и придется заниматься всем тем, от чего вы меня предостерегали. Поэтому я прошу вас сделать все, чтобы максимально обезопасить мои сломанные ребра.
— Как насчет того, чтобы надеть на вас рыцарские латы? — Доктор Амбрус закудахтал, довольный собственной шуткой, но от его веселья не осталось и следа, когда он увидел выражение лица Борна.
— Боже праведный, во что еще вы собираетесь ввязаться, любезнейший?
— Если бы только я мог вам об этом рассказать, доктор, — с кислой миной ответил Борн. — Но, по-моему, будет лучше, если мы двинемся в путь.
* * *Хотя доктора Амбруса и застали врасплох, он продемонстрировал, что и впрямь является врачом экстракласса. В его доме, на холмах Буды, имелась небольшая смотровая комната. За окном росли вьющиеся розы, но ящики для герани пока что пустовали. Погода была еще слишком холодной для этих цветов. Стены были кремового цвета, с белыми накладками на углах, на шкафах были расставлены взятые в рамки фотографии жены доктора Амбруса и двух его сыновей.
Доктор Амбрус велел Борну сесть на смотровой стол, а сам, мурлыча что-то себе под нос, стал шарить в ящиках шкафов, вытаскивая что-то из одного, что-то из другого и третьего. Вернувшись к своему пациенту, который уже успел раздеться до пояса, он включил хирургическую лампу и направил ее свет на тело Борна, а затем принялся за работу. Он наложил ему тугую повязку, бинтуя в трех разных направлениях и используя три различных перевязочных материала: хлопчатобумажный бинт, резиновый бинт и еще какую-то ткань с добавлением, как заметил Борн, кевлара.
— Превратить вас в мумию с большим успехом не удалось бы никому! — заявил Амбрус, закончив бинтовать.
— Я не могу дышать, доктор, — пожаловался Борн.
— Вот и хорошо, значит, и болеть будет меньше. — Доктор задумчиво подбросил на ладони маленький коричневый пузырек. — Я мог бы дать вам обезболивающее, но для мужчины... гм... вашей профессии это, боюсь, не подойдет. Лекарство притупит ваши чувства, замедлит реакцию, и может случиться так, что следующий раз я увижу вас уже под могильным камнем.
Борн улыбнулся.
— Я сделаю все, чтобы избавить вас от такого потрясения, доктор. — Он сунул руку в карман. — Сколько я вам должен?
Доктор Амбрус протестующе поднял руку.
— Не надо, прошу вас!
— В таком случае как мы можем вас отблагодарить, Иштван? — спросила Аннака.
— Возможность видеть вас, деточка, — это вполне достаточная награда за мой труд. — Доктор Амбрус взял ладонями лицо Аннаки и поцеловал ее сначала в одну, а затем во вторую щеку. — Пообещайте мне, что как-нибудь придете к нам на ужин. Белла скучает по вам не меньше, чем я. Приходите, моя дорогая, приходите. Она приготовит свой знаменитый гуляш, который вы так любили, будучи ребенком.
— Обещаю, Иштван. Я приду, и очень скоро.
Вполне удовлетворившись этим обещанием, доктор Амбрус проводил их к выходу.
Глава 23
— С Рэнди Драйвером нужно что-то делать, — сказал Мартин Линдрос.
Директор подписал несколько лежавших на его столе бумаг, бросил их в ящик для исходящих и только после этого поднял голову.
— Я слышал, он задал вам хорошую взбучку.
— Не понимаю, сэр, это доставляет вам удовольствие?
— Не обижайся на меня, Мартин, — ответил Директор, даже не пытаясь скрыть ухмылку. — В последнее время у меня так мало поводов посмеяться, что я использую любой.
Солнце, в течение всего дня ярко освещавшее монумент, изображающий трех солдат времен Войны за независимость, спряталось за тучи, и бронзовые фигуры, погрузившись в густую тень, сразу поблекли и приобрели невзрачный и потрепанный вид. Хрупкий свет очередного весеннего дня угас слишком быстро, уступив место вечерним сумеркам.
— Я хочу, чтобы вы им занялись. Я хочу получить доступ к...
Лицо Директора потемнело.
— Я хочу, я хочу, — передразнил он Линдроса, не дав ему договорить. — Ты что, трехлетний мальчик?
— Вы поручили мне расследование убийства Конклина и Панова. Я всего лишь выполняю ваш приказ.
— Расследование? — взорвался Директор. — Что тут, черт побери, расследовать?! Я объяснил тебе человеческим языком, Мартин, что хочу положить конец всему этому! Мы и так находимся в полном дерьме, и эта сука Алонсо-Ортис уже потирает руки в предвкушении того, как она сдерет с меня шкуру и вывесит ее на всеобщее обозрение. А ты вместо того, чтобы по-тихому закончить дело, мотаешься по Белтуэй и ведешь себя словно взбесившийся слон в посудной лавке. — Линдрос хотел было возразить, но Директор лишь махнул на него рукой, приказывая заткнуться. — Распни Гарриса. Распни его публично, шумно. Пусть помощник президента по национальной безопасности убедится: мы знаем, что делаем.
— Как вам угодно, сэр, но со всем уважением должен заметить вам, что это было бы самой большой ошибкой с нашей стороны.
Директор уже открыл было рот, но Линдрос опередил его, бросив через стол компьютерную распечатку, которую прислал ему Гаррис.
— Что это такое? — спросил Директор. Прежде чем читать любую бумагу, он привык выслушивать краткое изложение того, что в ней содержится.
— Это — выдержка из электронной базы данных шайки русских, которые заняты незаконной продажей стрелкового оружия. Здесь числится пистолет, из которого были застрелены Конклин и Панов. Это доказывает, что Уэбба подставили, что он не убивал двух своих ближайших друзей.
Директор принялся читать распечатку. Его мохнатые седые брови съехались на переносице. Закончив, он поднял голову и посмотрел на своего заместителя.
— Мартин, это не доказывает ровным счетом ничего.
— И опять же, со всем уважением к вам, не понимаю, как вы можете игнорировать факты, находящиеся прямо перед вашими глазами.
Директор вздохнул, оттолкнул распечатку и откинулся в кресле.
— Знаешь, Мартин, я научил тебя многому, но временами мне кажется, что тебе еще учиться и учиться. Эта бумага, — он ткнул пальцем в распечатку, — говорит мне только о том, что покупка пистолета, из которого Джейсон Борн застрелил Алекса и Мо Панова, была оплачена денежным переводом из Будапешта. У Борна — до чертовой матери счетов в зарубежных банках. В основном в Цюрихе и Женеве, но я не вижу причины, почему бы ему не иметь счет и в Будапеште. — Директор хмыкнул. — Хитрый трюк, один из тех, которым научил его сам Алекс.