Артур Хейли - В высших сферах

— Сообщите детали, — сухо приказал он.

— В этом участвуют девять человек.

— Девять! — Значит, Каустон не преувеличил, сказав «пополам». Это же больше трети кабинета.

— Их не было бы столько, я уверен, — извиняющимся тоном сказал Улыбчивый Стю, — если б не руководство…

— Руководство! — раздраженно воскликнул Хоуден. — Какое еще руководство?

— Вы удивитесь. — Каустон помедлил, словно предвидя, какой это вызовет у премьер-министра гнев. — Руководит мятежом Эдриен Несбитсон.

Не веря своим ушам, потрясенный Джеймс Хоуден смотрел на него.

Словно предвидя его возражения, Каустон сказал:

— Тут нет никакой ошибки — это Эдриен Несбитсон. Он начал агитацию два дня назад. И переубедил остальных.

— Вот дурак! Старый никчемный дурак!

— Нет! — решительно затряс головой Каустон. — Так не пойдет. Вы не можете не считаться с ним.

— Но мы же договорились. У нас есть соглашение.

Достигнутое в самолете соглашение было ясно. Пожилой министр обороны идет в генерал-губернаторы, а за это поддерживает его…

Каустон решительно заявил:

— Какое бы соглашение у вас ни было, оно рассыпалось.

Оба продолжали стоять. Премьер-министр мрачно спросил:

— Кто остальные?

— Борден Тейн, Джордж Йоркис, Аарон Голд, Рита Бьюкенен… — Улыбчивый Стю быстро пробежал по оставшимся именам. — Но главное — это Эдриен. Он их объединяет.

— А Люсьен Перро по-прежнему с нами? — Хоуден быстро подумал о Квебеке: поддержка Французской Канады была важна.

Каустон кивнул.

Это как плохой сон, подумал Хоуден, — кошмар, в котором нелепые вещи побеждают разум. Пройдет немного времени, и он проснется.

В дверь, ведущую из коридора, постучали, и вошел Ярроу.

— Машина ждет вас, сэр, — объявил он. — Пора ехать в аэропорт.

Каустон горячо заговорил:

— Эдриен стал совсем другим. Точно… — Он приостановился, подыскивая метафору, — точно мумии впрыснули кровь и она ожила. Он разговаривал со мной, и могу вам сказать…

— Ничего не говорите! — Это зашло уж слишком далеко. — Я сам поговорю с ним.

Джеймс Хоуден быстро произвел подсчет. Время убегало — его оставалось совсем немного до четырех часов завтрашнего дня.

— Эдриен знает, что должен с вами встретиться, — сказал Каустон. — Он в вашем распоряжении.

— Где?

— Вся группа в кабинете у Артура Лексингтона. Я приехал оттуда. Артур разговаривает с ними — боюсь, ничего это не даст.

Дворецкий тихонько кашлянул. Хоуден знал, что сегодня особенно напряженное расписание. Он представил машину; специальный «Вэнгард», разогревающий моторы в аэропорту Аплендс; вертолет, ждущий в Монреале; ожидающий его прибытия битком набитый зал…

И он решительно произнес:

— Несбитсон должен ехать со мной в Монреаль. Если он сейчас выедет в аэропорт, то может успеть на мой самолет.

Каустон быстро кивнул:

— Я позабочусь об этом.

И когда Хоуден выходил, Каустон был уже на телефоне.

3

«Олдсмобил» премьер-министра подъехал прямо к ожидавшему самолету.

Навигационные огни «Вэнгарда» ритмично вспыхивали в темноте, наземная команда в куртках с капюшонами окружала машину. К фюзеляжу был подключен аккумуляторный автомобиль, готовый завести моторы.

Шофер открыл дверцу машины, и премьер-министр вышел из нее. У основания погрузочного трапа ждал Брайан Ричардсон, придерживая рукой от ветра и летящего снега воротник пальто. Без всяких предисловий он сказал:

— Старик только что приехал. Он сидит в вашей кабине пристегнутый, со стаканом виски с содовой в руке.

Хоуден приостановился.

— Стю сказал вам? — спросил он.

Ричардсон кивнул.

— Я попытаюсь урезонить его, — мрачно произнес Хоуден. — Право, не знаю, что еще можно предпринять.

— А вы не подумали выбросить его? — И лидер партии мрачно усмехнулся. — Этак с высоты в пять тысяч футов.

Несмотря на свое депрессивное состояние, Хоуден рассмеялся:

— В таком случае у нас будет две жертвы — одна в Ванкувере, а другая здесь. — Он стал было подниматься по трапу, потом крикнул через плечо: — Помимо всего прочего, после сегодняшнего дня новости могут лишь улучшаться!

— Удачи, шеф! — крикнул лидер партии. Но слова его унес ветер.

В маленькой, роскошно обставленной гостиной с приглушенным светом сидел, пристегнувшись, в одном из четырех глубоких кресел с откидной спинкой приземистый и толстый генерал Несбитсон. Как сказал Ричардсон, министр обороны держал в руке стакан с виски, который он тут же поставил, как только вошел премьер-министр.

Снаружи донесся вой турбовинтовых двигателей, означавший, что заработали моторы.

Позади Хоудена появился стюард, но Хоуден отрицательно потряс головой.

— Оставьте все как есть, — коротко приказал он. — Мне ничего не нужно, и мы хотели бы побыть одни.

Он сбросил пальто на одно из свободных кресел и сел напротив старика. Он заметил, что одна из ламп для чтения включена. Она освещала лысину и розовощекое лицо Несбитсона, совсем как на допросе лампа над преступником. Что ж, подумал Хоуден, возможно, это предвестие того, какую позицию он должен занять.

— Полет предстоит короткий, — властным тоном заявил он, — и времени у нас очень мало. Я полагаю, — вы обязаны кое-что мне объяснить.

«Вэнгард» сейчас стал выруливать и, судя по всему, катил быстро. Задержки должны быть минимальными. Хоуден знал, что сегодня они будут иметь первенство в воздухе.

Старик вспыхнул от тона Хоудена. Затем с неожиданной твердостью произнес:

— Я думал, что объяснения не требуется, премьер-министр. Я намерен подать в отставку в знак протеста против того, что вы задумали, и другие тоже.

Джеймс Хоуден холодно спросил:

— А вы не забыли кое-чего? Мы ведь договорились держаться вместе. Здесь, в этом самолете, десять дней назад!

Глаза старика смотрели в упор. И ровным голосом он произнес:

— Мне стыдно об этом вспоминать. Я считаю, что нам обоим должно быть стыдно.

— Говорите, что вам стыдно, а не мне, — вспыхнул Хоуден. — Я пытаюсь спасти нашу страну. А вы и вам подобные, кто все время оглядывается, уничтожите ее.

— Если вы собираетесь спасать Канаду, почему же планируете сдать ее?

В словах этих чувствовалась какая-то новая сила. Хоуден вспомнил, что сказал ему Стю Каустон: «Эдриен стал другим». Он и физически казался менее сморщенным, словно распрямился.

— Если вы говорите об Акте о союзе, — сказал премьер-министр, — то мы больше выиграем, чем отдадим.

Старик с горечью возразил:

— Распустить наши вооруженные силы; позволить янки передвигаться по стране без ограничений; отдать им руководство нашей внешней политикой… и это вы называете «выиграем»?

Самолет ненадолго приостановился, затем двинулся вперед, набирая скорость для взлета. Посадочные огни промелькнули и исчезли. Теперь самолет уже был в воздухе; через минуту со стуком было убрано шасси. Премьер-министр подсчитал: впереди двадцать минут полета, может быть, меньше. Вечно одно и то же — не хватает времени.

Он объявил:

— Предстоит война, а вы смотрите только на одну сторону!

— Я смотрю на все в целом, — стоял на своем Несбитсон, — и я говорю вам: начнется война или не начнется, ваш Акт о союзе будет началом конца. Американцы никогда не остановятся на полумерах, они захотят полномерного союза и проглотят нас. И мы утратим британский флаг, королеву, традиции…

— Нет, — возразил Хоуден. — Все это мы сохраним.

Старик фыркнул:

— Да как же мы сможем? Откроем границы — и американцы, в том числе негры, пуэрториканцы, хлынут к нам. Наша самобытность исчезнет, потому что нас задавят численностью и людям будет все равно. Кроме того, у нас появятся расовые проблемы, которых мы дотоле не знали. Вы превратите Торонто во второе Чикаго, а Монреаль — в Новый Орлеан. У нас есть Акт об иммиграции, который вы совсем недавно отстаивали. Так почему же отбрасывать его вместе со всем остальным?

— Мы ничего не отбросим! — горячо сказал Хоуден. — Лишь внесем некоторые изменения. Да, я согласен с вами: у нас будут проблемы. Но не такие большие, какие могут возникнуть, если мы останемся в одиночестве и будем беззащитны.

— Я этому не верю.

— В плане обороны, — не отступался премьер-министр, — Акт о союзе обеспечивает наше выживание. И экономически у Канады появятся огромные возможности. Вы учитываете плебисцит в Аляске, который мы выиграем? Тогда Аляска станет провинцией Канады.

Несбитсон буркнул:

— Я учитываю, что за всякую продажу надо платить тридцать сребреников.

Хоуден почувствовал, как его распаляет гнев. Усилием воли подавив его, он заявил:

— Невзирая на то что вы говорите, мы не отдаем свой суверенитет…