Анна Рэдклиф - Тайны Удольфского замка. Том 1

Они привели ее к двери на площадке лестницы, но дальше она уже не могла их проследить. Теперь, находясь так близко к желанной цели, она еще более прежнего боялась узнать страшную истину и не имела силы ни закричать, ни попробовать открыть дверь.

Тщетно прислушивалась она, стараясь уловить хоть какой-нибудь звук, подтверждающий или уничтожающий ее страхи; наконец она положила руку на замок и, убедившись, что дверь заперта, громко окликнула тетку. Последовало мсртос молчание.

— Умерла! — воскликнула Эмилия, — зарезана! вся лестница залита ее кровью…

Эмилии сделалось дурно, ноги ее подкашивались; но у нее хватило однако присутствия духа, чтобы поставить лампу на пол и присесть на ступеньку.

Придя в себя, она еще раз окликнула г-жу Монтони, еще раз попробовала отворить дверь; но, прождав некоторое время и не получая ответа, она сошла вниз и со всей быстротой, на какую способны были ее ослабевшие ноги, устремилась в свою спальню.

Когда она поворачивала в коридор, дверь одной из комнат отворилась и оттуда вышел Монтони; но Эмилия, в ту минуту более чем когда-либо боявшаяся встретить его, отступила в узкий проход, как раз вовремя, чтобы не быть замеченной; она успела разглядеть, что он запер за собой дверь и что это была та самая комната, в которую он тайно входил раньше. Она прислушивалась к удаляющимся шагам до тех пор, пока звук их не замер в отдалении, и только тогда решилась идти дальше; запершись в своей комнате, она легла в постель, оставив лампу гореть на камине. Но сон бежал от ее взволнованных мыслей, — перед ее умственными очами рисовались страшные картины… Она старалась уверить себя, что ее тетку, вероятно, не запирали в башню; но, вспомнив прежние угрозы ее мужа и мстительный дух его; вспомнив зверскую наружность людей, насильно потащивших г-жу Монтони из ее комнаты; вспомнив, наконец, красноречивые следы на ступеньках башенной лестницы, она не могла не прийти к убеждению, что тетку ее увлекли в темницу, и ей трудно было надеяться, что она жива.

Серый рассвет давно уже заглядывал в ее окна, а Эмилия еще не смыкала глаз. Наконец изнуренное тело не выдержало и благодетельный сон успокоил на время ее страдания.

ГЛАВА XXIV

Кто простирает окровавленную руку?..

Все утро Эмилия просидела одна в своей комнате. Монтони не присылал за нею, и вообще она не видала ни единой живой души, кроме вооруженных людей, иногда проходивших внизу, по террасе. Со вчерашнего обеда она ничего не ела и так отощала, что почувствовала необходимость выйти из своего уединения и добыть себе немного пищи; кроме того, ей хотелось освободить Аннету. Но она не решалась сейчас же выполнить свое намерение и задумывалась, к кому бы ей обратиться — к самому ли Монтони или к состраданию других лиц; наконец ужасное беспокойство за тетку преодолело ее неохоту обращаться к Монтони, и она решюча пойти прямо к нему и просить его, чтобы он позволил ей повидаться с теткой.

Между тем, судя по отсутствию Аннеты, можно было думать, что с Людовико cлyчилocь несчастье и что девушка все еще находится в заключении. Поэтому Эмилия решила также зайти и в ту комнату, у дверей которой она накануне разговаривала с нею, и если бедная Аннета все еще там заперта, то уведомить Монтони о ее печальном положении.

Было уже около полудня, когда она наконец вышла из своей спальни, и прежде всего направилась в южную галерею, по которой прошла, не встретив ни души, не услыхав ни единого звука, кроме эха отдаленных шагов.

Звать Аннету не было никакой надобности; ее плач и причитания были слышны уже издалека; оплакивая судьбу Людовико и свою собственную, она объявила Эмилии, что непременно умрет с голода, если ее сейчас же не выпустят. Эмилия отвечала, что она намеревается просить за нее Монтони, но у Аннеты страх голодной смерти сменился теперь страхом перед синьором, и когда Эмилия уходила. Аннета отчаянно умоляла ее не открывать синьору места ее убежища.

По мере того как Эмилия приближалаась к главным сеням, она стала встречать каких-то людей и слышать тревожные звуки, все более и более пугающие ее. Люди, впрочем, были все миролюбивые и не делали ей вреда, хотя некоторые как-то странно поглядывали на нее и заговаривали с ней. Пересекая сени и направляясь к кедровой зале, где обыкновенно сидел Монтони, Эмилия увидала на полу обломки мечей, лоскуты одежды, запятнанной кровью, и почти ожидала увидеть между ними распростертое мертвое тело; но от такого зрелища она была пока избавлена. Когда она стала приближаться к кедровой зале, оттуда послышался звук нескольких голосов, и страх появиться перед чужими людьми и своим приходом раздражить Монтони заставил ее остановиться и чуть не отказаться от своего намерения. Она бросила взгляд сквозь длинные аркады сеней, ища слуги, который мог бы передать ее поручение, никто, однако, не показывался, но, сознавая важность своего ходатайства, она не могла уйти ни с чем и замешкалась у дверей. Спора не было слышно, хотя она узнала по голосам некоторых из вчерашних гостей; но все-таки она долго не могла заставить себя постучаться в дверь и решилась походить по зале, пока не появится кто-нибудь, чтобы вызвать Монтони; вдруг в ту минуту, как она уже собиралась отойти от двери, ее отворил не кто иной, как сам синьор. Эмилия задрожала и смутилась, а он вздрогнул от удивления и лицо его приняло страшное выражение. Она сразу позабыла все, что хотела сказать — справиться о тетке, просить за Аннету, — и стояла перед ним в молчании и смущении.

Затворив дверь, он стал упрекать ее за низость, в которой она вовсе не была виновна, и сурово спросил, что именно она подслушала? Это обвинение сразу привело ей на память цель ее прихода. Она сказала, что пришла сюда вовсе не с намерением подслушивать его разговоры, а умолять его сжалиться над ее теткой и над Аннетой!.. Монтони, казалось, не доверял этим словам; он пронизывал ее пытливым взором. Тогда Эмилия объяснилась подробнее и закончила просьбой, чтобы он сообщил ей, где заключена ее тетка, и разрешил посетить ее; но он только взглянул на нее со злобной усмешкой, которая сразу подтвердила ее худшие опасения насчет ее родственницы; после этого она не в силах была повторить свои мольбы.

— Что касается Аннеты, — сказал Монтони, — то можете обратиться к Карло — он освободит ее: тот дурак, что запер ее, умер вчера.

Эмилия задрожала.

— А что же с тетей, синьор? скажите мне про тетю?

— О ней позаботятся, — поспешно отвечал Монтони. — Мне некогда отвечать на праздные вопросы.

Он хотел пройти мимо, но Эмилия тоном отчаяния, против которого невозможно было устоять, молила его сообщить ей, где находится г-жа Монтони; пока он стоял в раздумье, а она с тоскою наблюдала его лицо, вдруг раздался звук рога; в ту же минуту Эмилия услыхала, что открываются тяжелые ворота, а затем раздался стук лошадиных копыт во дворе и шумный говор многих голосов. С минуту она простояла в колебании — идти ли ей следом за Монтони, который при первых же звуках рога вышел в сени; устремив взор в ту сторону, откуда послышался звук, она увидала в дверь, сквозь длинную перспективу арок, во дворе целый отряд всадников, которые показались ей, — насколько она могла судить издали, да еще в своем волнении, — как будто теми самыми, что уезжали из замка несколько дней тому назад. Но она не успела рассмотреть их; раздался вторично звук рога, все гости выскочили из кедровой залы, и со всех концов замка сбежались люди в сени. Эмилия опять поспешила уйти в свою комнату, и там ее преследовали страшные картины. Она вспоминала слова и тон Монтони, когда он говорил со своей женой, и это только подтверждало ее ужасные подозрения. Слезы давно уже перестали облегчать ее горе; долго просидела она, углубленная в размышления, как вдруг ее вывел из задумчивости стук в дверь; она отперла и увидела старого Карло.

— Милая моя барышня, — начал он, — у меня было столько хлопот, что до сей поры я о вас-то и не вспомнил; вот я принес вам немного фруктов и вина, — наверное, вы очень нуждаетесь в подкреплении.

— Спасибо, Карло, как это мило с вашей стороны. Вероятно, сам синьор напомнил вам обо мне?

— Нет, синьора, у эчеленцы и без того полны руки дела.

Эмилия повторила свои расспросы относительно г-жи Монтони, но Карло был занят в другом конце замка как раз в то время, когда ее схватили, и с тех пор он ничего про нее не слыхал.

Пока он говорил, Эмилия пристально смотрела на него; она не могла понять, действительно ли он ничего не знает или только притворяется незнающим, чтобы не прогневать своего господина. На несколько вопросов относительно вчерашних стычек он дал ей весьма сдержанные ответы, но сказал, однако, что теперь все раздоры улажены полюбовно и синьор признается, что ошибался, подозревая своих гостей.

— Из-за этого и произошило столкновение, — заявил Карло, — но я надеюсь, что такого дня не повторится в замке, хотя тут творятся престранные вещи…