Ю Несбё - Леопард
Шесть минут спустя Харри уже стоял на краю, спиной к пропасти, с биноклем на шее и дымящейся сигаретой в углу рта.
— Нервничаешь? — улыбнулся Бельман.
— Не-а, — ответил Харри. — Боюсь до смерти.
Бельман проверил веревку, которая шла от спускового устройства вокруг тонкого деревца у них за спиной и тянулась вниз к обвязке Харри.
Харри закрыл глаза, глубоко вдохнул и сосредоточился на том, как отклониться назад и перебороть эволюционно обоснованный протест, выработанный опытом, насчитывающим миллионы лет: если шагнуть в пропасть, то твой род не продолжится.
Мозг одержал победу над телом — с минимальным перевесом.
Поначалу Харри еще мог касаться ногами горного склона, но спустившись ниже, просто повис в воздухе. Веревка подавалась вниз рывками, но эластичная обвязка амортизировала удар на позвоночник и бедра. Потом веревка пошла более плавно, через мгновение он уже потерял из вида вершину и теперь парил в одиночестве среди белых снежинок и черных скал.
Он отклонился в сторону и взглянул вниз. И там, в двадцати метрах под собой, разглядел черные зубцы камней, торчащие из снега. Крутая осыпь. И среди всего этого белого и черного что-то желтело.
— Вижу снегоход, — прокричал Харри, и слова его незамедлительно отозвались эхом.
Снегоход лежал перевернувшись, гусеницами вверх. Если считать, что ветер не отнес его веревку в сторону и ее можно считать вертикалью, то получалось, снегоход отлетел всего на три метра от перпендикуляра. При падении с более чем семидесятиметровой высоты. Следовательно, на момент падения снегоход шел на минимальной скорости.
Веревка резко натянулась.
— Еще ниже! — крикнул Харри.
Звучный голос сверху прозвучал, как голос с кафедры священника:
— Веревки не хватит.
Харри посмотрел вниз, на снегоход. Слева из-под него что-то торчало. Голая рука. Черная, раздувшаяся, как пережаренная на гриле сосиска. Белые пальцы на черном камне. Он попытался сфокусировать взгляд, чтобы разглядеть получше. Открытая ладонь, правая рука. Пальцы. Скрюченные, согнутые. Мозг Харри лихорадочно работал. Что там Тони Лейке говорил о своей болезни? Не заразная, просто наследственная. Ревматоидный артрит.
Харри взглянул на часы. Рефлекс сыщика. Труп обнаружен в 17.53. Почти совсем стемнело.
— Тяни! — крикнул Харри.
Ничего не произошло.
— Бельман!
Нет ответа.
Порыв ветра закружил Харри вокруг веревки. Черные камни. Двадцать метров. И тут он почувствовал, как сердце рвется из груди, и вцепился в веревку обеими руками, чтобы убедиться, что она никуда не делась. Кайя. Бельман знал.
Харри три раза глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем закричать снова:
— Темно, ветер, я тут яйца себе отморожу, Бельман. Пора домой.
По-прежнему никакого ответа. Харри закрыл глаза. Боялся ли он? Боялся, что коллега, человек на первый взгляд здравомыслящий, лишит его жизни по внезапной прихоти, когда подвернется случай? Черт, еще бы ему не бояться. Потому что это вовсе не была внезапная прихоть. И то, что Бельман остался, чтобы вывезти Харри в эту снежную пустыню, вовсе не было случайностью. Или? Он вздохнул. Бельман легко мог устроить, чтобы все выглядело как несчастный случай. Спустится потом вниз, снимет обвязку, смотает веревку, скажет, что была метель, Харри оступился и угодил в пропасть. В горле пересохло. Ну нет, так не пойдет. Не для того он выбрался из-под этой треклятой лавины, чтобы через двенадцать часов его скинули в пропасть. Да еще чтобы это сделал полицейский. Ни черта у тебя не выйдет, и не мечтай…
Натянутая обвязка вдруг обмякла. Он падал. Свободно. И быстро.
— Поговаривают, что Бельман избил коллегу, — сказал Йендем. — Только за то, что тот на рождественской вечеринке у них в полиции чуть чаще, чем следует, танцевал с его женой. Парень хотел на него заявить, ему своротили челюсть и проломили череп, но доказательств не нашлось, нападавший был в капюшоне. Однако все знали, что это Бельман. Ситуация щекотливая, так что ему пришлось найти место в Европоле, лишь бы уехать из страны.
— Вы верите этим слухам, Йендем?
Рогер пожал плечами:
— Складывается впечатление, что Бельман относится к такого рода правонарушениям с известной долей… терпимости. В связи с лавиной в Ховассхютте мы порылись в прошлом Юсси Колкки. Тот до полусмерти избил на допросе человека, подозреваемого в изнасилованиях. Да и Трульс Бернтсен, правая рука Бельмана, тоже не паинька.
— Хорошо. Это соперничество между КРИПОС и убойным отделом из-за того, кто будет главным в расследовании убийств… я хочу, чтобы его освещали именно вы. Я хочу, чтобы вы спровоцировали бурную дискуссию, например о психопатическом стиле руководства. Вот и все. И посмотрим, как отреагирует министр юстиции.
И, ни словом, ни жестом не завершив разговор, Бент Нурдбё надел свежеотполированные окуляры, развернул газету и вновь погрузился в чтение.
Харри не успевал думать. Он не успевал ничего. Жизнь не пронеслась перед его мысленным взором, он не увидел тех, кому должен был сказать о своей любви, не было и света, к которому его неодолимо влекло. Вряд ли можно все это успеть при падении всего на пять метров. Обвязка слегка впилась в позвоночник и пах, но эластичная веревка сделала торможение мягким.
Потом он почувствовал, что его поднимают. Ветер швырял снег ему в лицо.
— Какого черта? — спросил Харри, когда через пятнадцать минут вновь оказался на краю расщелины, качаясь под порывами ветра и поспешно освобождаясь от веревки.
— Ну что, теперь-то испугался? — улыбался Бельман.
Вместо того чтобы отложить веревку в сторону, Харри намотал ее на правую руку. Убедился, что веревки еще достаточно для свободы маневра. Короткий апперкот в кончик подбородка. Благодаря веревке рука не пострадает, не то что в прошлый раз, когда он ударил Бьёрна Холма и у него потом два дня болели костяшки.
Он сделал шаг к Бельману. Увидел удивление на лице комиссара, когда тот заметил веревку, намотанную на кулак Харри, увидел, как комиссар полиции пятится назад, пошатывается и валится в снег.
— Не надо!.. Просто мне пришлось завязать на конце веревки узел, чтобы она не проскользнула в тормоз…
Харри по-прежнему шел к нему, и ползающий в снегу Бельман рефлекторно поднял руку, закрывая лицо:
— Харри! Был сильный ветер, и я… поскользнулся…
Харри остановился и с удивлением посмотрел на Бельмана. Потом прошел мимо дрожащего комиссара полиции. Он шел по снегу, и ледяной ветер продувал насквозь верхнюю одежду, белье, кожу, мясо, мускулы, даже скелет замерз. Харри схватил примотанную к снегоходу палку, огляделся в поисках тряпки, которую можно к ней привязать, но ничего не нашел, а жертвовать чем-то из собственной одежды вряд ли стоило. Он поглубже воткнул палку в снег, чтобы обозначить место находки. Один бог знает, сколько времени им понадобится, чтобы найти его вновь. Потом нажал кнопку на электрическом стартере. Нашел, где включаются фары, и включил их. И сразу все увидел. Понял по снегу, который стелился по ветру, бил в фары и танцевал сплошной непроницаемой стеной: им никогда не выбраться из этого лабиринта, никогда не вернуться в Устаусет.
Глава 62
Транзит
Ким Эрик Локкер был самым молодым экспертом-криминалистом в криминалистическом отделе. Потому и особо сложных заданий ему не давали. Например, сегодня его отправили в Драммен. Бьёрн Холм говорил, что Брюн — гомик, любит пофлиртовать, но Киму Эрику надо только отдать ему одежду, а потом убираться восвояси.
Когда навигатор женским голосом возвестил: «You have arrived at your destination», [127]он как раз подъехал к старому городскому дому. Припарковался, вошел в незакрытый подъезд, поднялся на третий этаж и подошел к двери, к которой скотчем была приклеена простая бумажка с именами: ГЕЙР БРЮН / АДЕЛЕ ВЕТЛЕСЕН.
Ким Эрик еще раз нажал на кнопку звонка и наконец услышал в коридоре чьи-то шаги.
Дверь открывалась внутрь. У мужчины, который ее открыл, вокруг бедер было повязано полотенце. Он был странно белокож, лысая макушка блестела от пота.
— Гейр Брюн? Н-надеюсь, я вам не помешал, — сказал Ким Эрик Локкер и протянул пластиковый пакет, который держал в вытянутой руке.
— Да ничего страшного, я просто трахаюсь, — сказал тот своим аффектированным голосом, который Бьёрн Холм так удачно передразнивал. — Что это?
— Это одежда, которую мы у вас брали. Боюсь, нам придется еще какое-то время подержать у себя лыжные штаны.
— Да?
Ким Эрик услышал, как открылась дверь за спиной Гейра Брюна. И абсолютно женский голос прощебетал:
