Джон Гришэм - Время прощать
Джейк склонился над картотечным ящиком.
– Значит, они вели тяжбу за какой-то участок земли в двадцать восьмом году, – задумчиво произнес он.
– Да, и можно с большой долей вероятности утверждать, что это те самые восемьдесят акров, которыми владел Сет на момент смерти. Из фактов, установленных Люсьеном, следует, что никакой другой земли у Сильвестра в то время не было. Клеон Хаббард стал ее законным владельцем в тридцатом году, и с тех пор она всегда принадлежала Хаббардам.
– А тот факт, что в начале тридцатого Сильвестр еще владел этой землей, свидетельствует о том, что в двадцать восьмом он процесс выиграл, иначе Клеон Хаббард получил бы ее раньше.
– Именно это я и хотела у вас спросить. Вы ведь юрист, а я лишь секретарша.
– Вы уже становитесь юристом, Порция. Я не уверен даже, что вам нужно заканчивать юридический факультет. Вы верите, что Сильвестр был вашим прадедом?
– Моя мать теперь почти не сомневается, что он был ее дедом, а его единственный ребенок, дочь Лоуис, – ее матерью. Получается, мне старик доводится прадедом, хотя родства я особо не ощущаю.
– Вы говорили Люсьену, что его предок имел отношение к делу?
– Нет. А надо было? Зачем его огорчать? Это же не его вина. Его тогда еще и на свете не было.
– Я бы не удержался – хотя бы для того, чтобы подразнить его. Ему было бы очень неприятно узнать, что его родственник представлял интересы одного из Хаббардов и проиграл дело.
– Будет вам, Джейк. Вы же знаете, как Люсьен ненавидит свой род со всей его историей.
– Да, но он обожает доставшееся ему имущество. Я бы все же сообщил ему.
– Как вы думаете, в фирме Уилбэнксов хранятся какие-нибудь архивы?
– Не думаю, – хмыкнул Джейк, – что срок их давности простирается на шестьдесят лет. На чердаке есть хлам, но не настолько старый. Как правило, адвокаты ничего не выбрасывают, но со временем бумаги имеют обыкновение исчезать.
– Можно мне порыться на чердаке?
– Ничего не имею против. Что вы собираетесь искать?
– Само дело. Может, что-то еще, какой-нибудь ключик. Понятно, за эти восемьдесят акров велась тяжба, но что за этим стоит? И что тогда случилось? Как мог чернокожий, в Миссисипи, в двадцатые годы выиграть земельную тяжбу? Подумайте, Джейк. Белый землевладелец нанимает самую крупную в городе адвокатскую фирму, обладающую всеми необходимыми связями и рычагами, чтобы подать имущественный иск против какого-то несчастного черного. И черный выигрывает процесс, во всяком случае, похоже на то.
– Может, он и не выиграл. Может, дело тянулось вплоть до смерти Сильвестра.
– Именно. Вот это я и хочу выяснить, Джейк.
– Желаю удачи. Я бы на вашем месте все рассказал Люсьену и заручился его помощью. Он, конечно, клеймит своих предков, но делает это преимущественно до завтрака, во всяком случае, чаще всего. Не бойтесь, он переживет «удар». Его предки делали вещи и похуже.
– Замечательно. Тогда я скажу ему и сегодня же начну копаться на чердаке.
– Будьте осторожны. Я поднимаюсь туда не чаще, чем раз в год, и только по крайней необходимости. Очень сомневаюсь, что вы там что-нибудь найдете.
– Посмотрим.
Люсьен воспринял новость спокойно. Отпустил несколько обычных крепких ругательств в адрес родственников и, похоже, даже остался доволен, что его дед проиграл дело против Сильвестра Риндса.
Хоть никто его об этом не просил, он пустился в исторические реминисценции и стал объяснять Порции, а временами по ходу дня и Джейку, что Роберт И. Ли Уилбэнкс родился в период Реконструкции и бо́льшую часть жизни верил, что рабство в один прекрасный день еще возродится. Семейству удалось защитить свои владения от «саквояжников», и Роберт, надо отдать ему должное, построил династию, преуспевшую в банковском деле. Они имели в собственности участки железных дорог и приобрели влияние в политике и юриспруденции.
Он был человеком грубым и неприятным, ребенком Люсьен боялся его. Но, отдадим должное противнику, прекрасный дом, принадлежащий теперь Люсьену, был выстроен дорогим дедулей и по всем правилам передан по наследству.
Через несколько часов они поднялись на чердак и еще дальше углубились в историю. Джейк немного побыл с ними, но потом решил, что это пустая трата времени. Дела не простирались дальше тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, того самого, когда Люсьен унаследовал фирму от отца и дяди, погибших в авиакатастрофе. Кто-то, вероятно, легендарная секретарша Этель Твитти, прибрал в доме и провел ревизию старых дел.
35
За две недели до объявленного начала войны адвокаты со своими помощниками собрались в главном зале суда на распорядительное совещание перед началом слушания дела. О подобных собраниях в прежние времена слыхом не слыхивали, но новомодные процессуальные правила брали свое, и для таких совещаний даже появилась аббревиатура – РСС.
Адвокаты типа Уэйда Ланье, занимающиеся гражданскими делами, хорошо ориентировались в стратегии и нюансах РСС. Джейк – гораздо хуже. Рубену Этли еще ни разу не доводилось председательствовать на подобном совещании, хотя он ни за что бы в этом не признался. Для него и его канцелярского суда крупным процессом считался бракоразводный процесс с дележом денег. Такие случались редко, и он уже двадцать лет вел их по старинке, игнорируя новые правила.
Критики новых правил представления документов суду и судопроизводства жаловались, что РСС есть не что иное, как репетиция суда, и это вынуждает адвокатов проделывать двойную работу, обременительную, ограничительную, требующую времени и средств. Документ, формулировка вопроса или свидетель, не должным образом представленные во время РСС, во время процесса могли быть отвергнуты судом.
Адвокаты старой школы, вроде Люсьена, обожающие грязные трюки и засады, ненавидели новые правила, направленные на достижение большей честности и прозрачности процесса.
Люсьен же без конца твердил:
– Цель участника судебного процесса – не честность, Джейк, цель участника судебного процесса – победа.
Судья Этли тоже не был изощрен в новых правилах, хотя долг обязывал следовать им. В понедельник 20 марта ровно в 10 утра он выгнал из зала горстку зевак и приказал приставу запереть дверь. Мол, это не публичные слушания.
Пока адвокаты рассаживались, Лестер Чилкотт, напарник Ланье, подошел к столу Джейка и небрежно положил на него какие-то бумаги.
– Обновленная информация, – сообщил он, словно о мелочи.
Джейк начал листать бумаги, когда судья Этли призвал всех к порядку и принялся обводить аудиторию взглядом, чтобы убедиться, что все адвокаты на месте.
– Недостает мистера Стиллмена Раша, – пробубнил он в микрофон.
Удивление Джейка моментально сменилось гневом, когда он увидел в списке потенциальных свидетелей Ланье сорок пять дополнительных имен. Места жительства новых свидетелей были разбросаны по всему юго-востоку, четверо жили в Мехико. Знакомыми оказались немногие, только те, кто выступал на предварительной даче показаний.
«Вброс документов» – обычный грязный трюк, особенно популярный у корпораций и страховых компаний: их адвокаты придерживали давно обнаруженные документы до последнего момента, а потом сотнями вываливали их на адвокатов противной стороны перед самым началом суда, понимая, что те не успеют должным образом поработать с ними. Некоторых судей такой трюк приводил в бешенство, другие не обращали на него внимания.
Уэйд Ланье только что продемонстрировал близкое подобие такого фокуса: обрушил на Джейка «вброс свидетелей». Тактика одна и та же: придержать имена многих потенциальных свидетелей до последней минуты, а затем обнародовать их, чтобы ошарашить оппонента.
Джейк вскипел, но на очереди были более насущные проблемы.
– Итак, мистер Брайгенс, – сказал судья, – у вас есть два находящихся на рассмотрении ходатайства: о переносе суда в другое место и об отсрочке суда. Я прочел ваши объяснения и возражения противной стороны. Насколько я понимаю, вам нечего добавить к своим ходатайствам?
– Нет, сэр, – ответил Джейк, предусмотрительно встав.
– Сидите, сидите, джентльмены. Это распорядительное совещание, а не официальные слушания. Далее. Верно ли будет предположить, что в поисках Энсила Хаббарда прогресса по-прежнему нет?
– Да, сэр, хотя, будь у нас больше времени, прогресса можно было достигнуть.
Уэйд Ланье встал:
– Ваша честь, если позволите, я бы хотел возразить. Присутствие или отсутствие Энсила Хаббарда не имеет существенного значения. Вопросы, составляющие предмет спора, созрели для рассмотрения, и все основные заинтересованные лица, а также свидетели, способные пролить свет на дееспособность завещателя и наличие недолжного влияния, на месте. Энсил, если жив, не виделся со своим братом Сетом несколько десятков лет до его самоубийства и никоим образом не может судить о том, в каком состоянии находился его брат. Поэтому давайте будем действовать по плану. Если жюри вынесет вердикт в пользу рукописного завещания, у мистера Брайгенса будет куча времени, чтобы продолжить поиски Энсила и передать ему его пять процентов. А если жюри отвергнет рукописное завещание, тогда Энсил не будет иметь никакого отношения к делу, поскольку в предыдущем завещании он даже не упомянут. Давайте двигаться вперед, судья. Вы много месяцев назад назначили открытие процесса на третье апреля, и нет обоснованной причины отменять это решение.
