Джон Гришэм - Время прощать
– Нет. У меня есть кофе.
– Это последнее, что мне сейчас нужно. Сегодня утром я разговаривал с вашей страховой компанией, они предлагают сто тридцать пять тысяч. Берем? Прямо сейчас.
Джейк решил, что он шутит, и чуть не рассмеялся. Его страховщики давно уперлись в сумму сто тысяч с выплатой в два года и не сдвигались с места ни на полшага.
– Вы серьезно?
– Да. Я совершенно серьезен, мой дорогой клиент. Извольте получить денежки. Моя секретарша в данный момент печатает текст мирового соглашения. К полудню принесет. Хватайте его с Карлой, подписывайте и живо тащите обратно ко мне в офис. Идет?
– Идет. Как вам удалось?
– Джейк, мальчик мой, я скажу вам, где вы напортачили: вы подали иск в окружной суд и потребовали суда присяжных, потому что после процесса Хейли дали своему «я» безмерно раздуться и решили, что любая страховая компания будет трепетать от страха перед вами. Как же – великий Джейк Брайгенс перед своим жюри в округе Форд! Я это видел. И другие видели. Вы подали в суд, рассчитывая на возмещение штрафных убытков, большой вердикт, получение реальных денег – словом, задумали эдакий лихой хоум ран[19] по гражданскому отделению. Я вас знаю и в курсе хода ваших мыслей, сколько бы вы ни пытались это отрицать. Поскольку страховая компания и глазом не моргнула, обе стороны засели в окопах, дело приобрело личный характер и затянулось на годы. Ему нужен был свежий взгляд, а также такой человек, как я, который понимает, как мыслят страховщики. Я сказал им, что отказываюсь от иска, поданного в окружной суд, отзываю его и подаю новый – в канцелярский суд, где я, как известно, в значительной мере контролирую список дел к слушанию. Идея схлестнуться со мной в канцелярском суде моего родного округа мало кому из адвокатов может понравиться. Поэтому мы немного попрепирались, потолкались-покусались, и в конце концов я заставил их увеличить сумму до ста тридцати пяти тысяч. Таким образом, вы выигрываете около сорока с лишних тысяч чистыми. Мне платить ничего не надо, поскольку это была сделка. Так что вы снова в седле. Я позвоню Вилли и скажу, что вы с Карлой готовы заплатить за Хокатт-хаус двести двадцать пять тысяч.
– Не так быстро, Гарри Рекс. Лишние сорок тысяч не сделают меня богачом.
– Не морочьте мне голову, Джейк. Вы отщипываете от наследства по тридцать тысяч в месяц.
– Не совсем так. К тому же у меня постепенно будут отпадать все другие дела – минимум год я буду заниматься только завещанием Сета Хаббарда. Так же было с делом Хейли.
– Но по крайней мере за нынешнее дело вы получаете исправно.
– Да. И я благодарен вам за то, что вы использовали свои выдающиеся таланты, чтобы уладить мой иск о пожаре. Спасибо, Гарри Рекс. Я подпишу бумаги сегодня же, как только их получу. Но мне было бы спокойнее, если бы вы взяли гонорар. Скромный.
– У друга – никогда, Джейк, и никогда – скромный. Будь это внушительный гонорар, я бы еще поступился дружбой. А кроме того, в этом квартале мой лимит дохода исчерпан. Деньги сыплются на меня так быстро, что уже не помещаются в моем матрасе. Не хочу, чтобы финансовая инспекция сделала стойку и снова наслала сюда своих бандитов. Так что мне сказать Вилли?
– Скажите, чтобы продолжал снижать цену.
– Он будет в городе на выходных – устраивает еще один джин-тоник-прием в субботу днем. Велел передать приглашение вам и Карле. Принимаете?
– Я должен спросить у босса.
– До субботы. – Гарри Рекс тяжело встал и затопал к выходу.
– До субботы. И еще раз спасибо, Гарри Рекс.
– Не за что.
Он громко хлопнул дверью, и Джейк с облегчением усмехнулся. Какое счастье, что тяжба улажена. Он сможет закрыть одну из своих толстых, наводящих тоску «слёзных папок», погасить оба залога, расплеваться с банками и, наконец, положить в карман какие-то деньги. Конечно, им с Карлой никогда не удастся в полной мере получить возмещение за сгоревший дом, но разве не такова участь всех погорельцев? Они не единственные, кто потерял все из-за бедствия. Но теперь они смогут оставить прошлое позади и жить дальше.
Спустя пять минут в дверь постучала Порция. Она хотела кое-что показать Джейку, но для этого нужно было совершить короткую поездку.
В полдень они покинули офис, пересекли железную дорогу и взяли курс на Лоутаун, район, населенный цветными. За ним, на восточной окраине Клэнтона, находилась Герли – старая начальная и средняя школа для черных, заброшенная в 1969 году, после десегрегации. Затем она снова перешла в ведение округа, ее привели в порядок и использовали как хранилище.
Она представляла собой комплекс из четырех больших, похожих на сараи, зданий белой древесины под жестяными крышами. Автомобильная стоянка была заполнена машинами окружных служащих. Позади школы находился просторный ремонтно-хозяйственный двор под навесом, вокруг него на посыпанной гравием площадке стояли всевозможные механизмы и оборудование. На другой стороне улицы, с восточной стороны, находилась бывшая старшая школа для черных.
Джейк знал многих чернокожих жителей города, ходивших в здешнюю школу, и хотя они приветствовали смешанную систему обучения, у них всегда проскальзывали нотки ностальгии по старым временам и старой школе. Парты, учебники, грифельные доски, пишущие машинки, картотечные шкафы, спортивный инвентарь, музыкальные инструменты – всё у них было подержанным, списанным из белых школ округа Форд. Даже белые учителя в Миссисипи получали меньше, чем их коллеги в любом другом штате, а уж о черных и говорить не приходилось.
Денег не хватило бы и на одну хорошую смешанную школу, но несколько десятилетий округ Форд, как и остальные округа, ухитрялся содержать две раздельные. Раздельные, но равные – такова была распространенная тогда горькая шутка. Однако, невзирая на все невыгоды положения Герли, те, кому посчастливилось учиться там, гордились своей школой. Учителя были строгими, но влюбленными в свою работу, шансы у школьников – неравными, но тем дороже ценились успехи. Иногда кто-нибудь из выпускников школы пробивался в колледж и становился примером для младших поколений.
– Вы говорите, бывали здесь? – поинтересовалась Порция, когда они поднимались по ступенькам бывшего административного здания.
– Да, однажды, когда только начал работать у Люсьена. Он послал меня гоняться за химерами – искать древние судебные протоколы. Я провалил задание.
Они поднялись по лестнице на второй этаж. Порция знала, куда идти, и Джейк послушно следовал за ней. Классные комнаты были заставлены теперь списанными армейскими картотечными ящиками, набитыми старыми налоговыми декларациями и актами оценки собственности.
«Мусор», – подумал Джейк, читая таблички на ящиках.
В одной комнате хранились регистрационные документы на машины, в другой – подшивки старых местных газет и так далее. Какая бесполезная трата места и человеческих усилий.
Порция зажгла свет в темной, без окон комнате, тоже уставленной ящиками, осторожно сняла с полки тяжелый фолиант и аккуратно положила его на стол. Фолиант был переплетен в темно-зеленую кожу, потрескавшуюся за десятилетия забвения в этой кладовке. На обложке значилось: «Реестр судебных решений».
– Это книга судебных решений двадцатых годов, точнее, с августа тысяча девятьсот двадцать седьмого по октябрь тысяча девятьсот двадцать восьмого. – Она осторожно начала листать желтые хрупкие, почти рассыпающиеся страницы. – Канцелярский суд, – произнесла она тоном куратора хранилища.
– Сколько же времени вы здесь провели? – спросил Джейк.
– Не знаю. Много часов. Я обожаю это дело, Джейк. Здесь вся история округа, запечатленная в юридических документах. – Она перевернула еще несколько страниц и остановилась. – Вот. Июнь тысяча девятьсот двадцать восьмого года, шестьдесят лет тому назад.
Джек наклонился ниже. Все записи были сделаны от руки, чернила сильно выцвели.
– Вот. – Порция провела указательным пальцем сверху вниз по колонке дат. – Четвертое июня двадцать восьмого года. – Палец скользнул вправо, на соседнюю колонку. – Истец, Клеон Хаббард, подал иск против ответчика… Сильвестра Риндса. Предмет тяжбы – имущественный спор. В следующей колонке указано имя поверенного. Клеона Хаббарда представлял Роберт И. Ли Уилбэнкс.
– Это дед Люсьена, – сказал Джейк.
Оба склонились над книгой плечом к плечу.
– А ответчика представлял Ламар Тисдейл.
– Старик умер тридцать лет назад. Его подпись еще можно встретить под завещаниями и разными актами. А где само дело? – спросил Джейк, отступая на шаг.
– Я не смогла его найти. – Порция выпрямилась. – Если оно существует, то должно быть где-то здесь, но я все пересмотрела. Тут много чего не хватает. Думаю, это следствие пожара.
Джейк склонился над картотечным ящиком.
– Значит, они вели тяжбу за какой-то участок земли в двадцать восьмом году, – задумчиво произнес он.
