Остров пропавших девушек - Алекс Марвуд
«Покой, — думает он. — Она обрела покой».
Он выключает двигатель и последние несколько метров до нее преодолевает по инерции. Она переворачивается и плывет к нему сильными легкими гребками. Потом замирает на месте и поднимает на него глаза.
— Дело сделано? — спрашивает он.
— Сделано, — отвечает она. — Поехали домой.
Эпилог
— Pasaporte?
Донателла застывает как вкопанная. Паспорт. Он требует у нее паспорт. Боже правый, Господи Иисусе.
Она в упор смотрит на матроса. Тот явно нездешний. Паром с материка, и команду на него набирают отовсюду. Ее он видит впервые. Примерно на это она и рассчитывала, ведь любой, кто с ней знаком, точно не дал бы ей бежать. Она ждала до последнего, металась по пристани со своей сумкой. Чтобы подняться на борт до того, как Ла Кастеллана прознает о ее планах.
— Я… — начинает она, запинается, но тут же вспоминает об отце и использует его в качестве уловки: — Паспорт у моего папы. Он забрал его с собой и сейчас ждет меня в каюте.
Парень оглядывает ее с головы до ног. Плотоядно, сверху вниз. «Нет, я так больше не могу, — думает она. — Это невыносимо. Все эти мужики пялятся на меня, будто я существую только для их удовольствия. Или для презрения».
— Давайте я пройду, найду его и вернусь обратно, — самым уверенным тоном заявляет она.
На пароме наверняка есть где спрятаться. Там полно кают, не говоря уже о трюме, битком набитом разным товаром.
Она пытается проскользнуть мимо матроса, однако тот преграждает ей путь и говорит:
— Lo siento.
— Но он меня ждет! — плачет она.
Парень мотает головой и таращится на ее грудь.
«Отсюда надо бежать. Иначе нельзя. Это место погубит меня».
— Прошу вас… — умоляет она. — Пожалуйста…
Но он лишь качает головой, наслаждаясь кратким мигом своей власти. Многие обожают демонстрировать ее хорошеньким девочкам.
— Без паспорта не пущу, — говорит он, еще раз оглядывая ее с головы до ног, и подчеркнуто добавляет: — Sinjorina.
Когда паром отчаливает от берега, она стоит на причале и плачет. Мимо то и дело кто-то снует, но никто даже не думает остановиться. Она ведь sirena. И если чего и заслуживает, то только безразличия.
«Я в ловушке. С этого острова мне не выбраться. Без паспорта я уехать не могу, а если подам на него, отец узнает обо всем еще до того, как мне удастся заполнить бумаги. Это тупик».
Донателла поднимает лицо к утреннему солнцу и плачет. Ее окликают. Какая-то девушка. Говорит по-английски:
— Донателла? Что произошло? Опоздала на паром, что ли?
Татьяна стоит на причале и с высоты своего положения взирает на ее муки. Прямо лучится любопытством. Хмурится.
— Боже мой, ну и видок у тебя, краше в гроб кладут, — произносит она. — Заболела, что ли?
Из глаз Донателлы брызжут слезы.
Татьяна опускается рядом с ней на корточки и заглядывает в лицо, хмуря брови.
— О боже, послушай, все не так плохо! Просто сядешь на следующий паром, и дело с концом.
— Как? — воет она. — У меня даже документов нет.
— Бедная…
Татьяна робко кладет руку ей на плечо. С этим жестом явно что-то не так. В нем присутствует неловкость, словно до этого она никогда никого не утешала.
— Господи, — говорит Татьяна, — бедная ты девочка. Как же мне тебя жаль.
Мимо них постоянно кто-то проходит. Делают вид, что не смотрят, но на самом деле то и дело поглядывают в их сторону. Татьяна сердито зыркает на жену бакалейщика, которая подошла слишком близко и тоже для виду отвела взгляд.
— Пойдем отсюда, — говорит она, протягивая Донателле руку, — нечего торчать на этой пристани.
Та в изумлении смотрит на нее. Да, сочувствие ей сейчас нужно как воздух, но его источник весьма неожиданный.
— Спорю на что угодно, мы что-нибудь придумаем! — говорит она. — Мой отец — лучший друг Джанкарло. Если кто-то и может раздобыть тебе документы, то это он. — Татьяне только четырнадцать, но говорит она как гораздо более зрелый человек. — К тому же он будет рад тебя видеть.
На «Принцессе Татьяне» работают двигатели, но трап пока никто не убрал.
— Все еще ждут, — небрежно бросает Татьяна. — Если честно, то тебе повезло, в противном случае яхта давным-давно была бы уже в море. Должна была приехать парочка… гостей, но они застряли в Ницце на таможне и теперь пропустят все веселье.
— Вот как, — говорит Донателла.
На гостей Мидов ей плевать, но как хорошо было бы уйти с причала, скрыться от испытующих взглядов соседей. Оказаться как можно дальше от «Ре дель Пеше», откуда ее того и гляди окликнут.
Они ступают на палубу и идут на нос корабля. Донателла выбилась из сил. Ее душа изодрана в клочья. Она чувствует себя такой потерянной, такой выбитой из колеи, что совсем позабыла о том, что такое «право выбора». Ей лишь недавно исполнилось семнадцать лет, она очень напугана и всей душой жаждет, чтобы кто-нибудь — неважно кто — подсказал ей, что делать. * * *
Гости, собравшиеся на мальчишник, расположились на банкетках. Пьют шампанское и смеются специфичным тенорком, который присущ только богачам.
Увидев девочек, один из них толкает в бок другого. Хохот смолкает. Они пристально оглядывают Донателлу. С ног до головы. С головы до ног.
Под их испытующими взглядами она чувствует себя голой. Глупая девчушка, надевшая летнее платьице и отправившаяся на поиски приключений.
— Жди здесь, — велит ей Татьяна, уходит, а она остается стоять в проходе.
Друзья Мэтью Мида не сводят с нее глаз. Она отвечает им робкой улыбкой.
— Ну что я вам скажу, — говорит один из них, — поворот событий прямо со страниц романа.
Его спутник смеется, отворачивается и делает глоток шампанского.
Из кают-компании поспешно выходит Мэтью Мид, его багровое лицо — сама озабоченность.
— Донателла, детка! — восклицает он.
Из ее глаз опять ручьем текут слезы. Ей хотелось бы видеть сейчас перед собой мать, но та ее не поймет.
Мэтью Мид стоит и смотрит на нее, буквально лучась состраданием. Потом кладет ей на плечо свою огромную увесистую руку и чуть его сжимает.
Краем глаза она видит вдали Татьяну. Та надела огромные солнцезащитные очки, отчего стала похожа на большого жука, вышла через служебный вход и теперь направляется к трапу. В руках у нее большая сумка в цветочек, способная вместить вещей на несколько дней. В лучах солнца она сходит на берег и, даже не оглянувшись, идет по пристани.
Мэтью Мид поворачивает девушку спиной к причалу и говорит:
— Вообще-то я понимаю, почему ты решила уехать. Здесь тебе нечего делать.
От его участия ей на глаза опять наворачиваются слезы.
— Я не знаю, как поступить… — признается она. — Я не могу вернуться домой.
— Нет, — отвечает Мэтью Мид, улыбаясь снисходительной улыбкой. — Не волнуйся,
