Всеволод Данилов - Бизнес – класс
Коломнин радушно пододвинул пачку к неподвижным гостям.
– А «Нафта-М»? – выдавил Четверик.
– Какая «Нафта-М»? В смысле прежняя? Она существует, и вы можете предъявить к ней все имеющиеся претензии. Другое дело, что там осталось?
– Это что же получается? – пробормотал Четверик. Слова выдавливались из него с трудом, как у человека, отходящего от заморозки. – Мало того, что месторождение ушло, как дети в школу… Так еще, выходит, мы ни за что ни про что бухнули тридцать миллионов долларов на долги какой-то пустой, бумажной компании?!
Он в ужасе посмотрел на Коломнина.
– Деньги эти наверняка будут использованы исключительно на нужды нефтяной отрасли, – успокоил его тот. – Так господину Гилялову и доложите. Зная радение министра о топливном секторе экономики, уверен, что известие это его несказанно обрадует.
– Вячеслав Вячеславович, понт все это! – выкрикнул Маковей. – Допустим, даже лицензию переоформили! Но все производственные мощности мы за долги вернем. Рупь за сто – все отсудим на базу! Тогда сами на карачках приползут, хитрованы! Смешок Богаченкова был ему ответом.
– Ишь губы раскатал. Можно сообщить, Сергей Викторович? – спохватился он. Дождался разрешающего кивка. – Так вот все производственные мощности компании проданы некой иностранной фирме. Кстати, вы ее знаете – «Хорнисс холдинг». А уж от нее возвращены «Нафте-м» в долгосрочную аренду. Так что замучишься, Пашенька, до наших буровых добираться.
– Полный звездец, – Четверик тихо заскулил.
– Конечно, передавать российские активы за рубеж – не так чтоб самый писк, – поморщился Коломнин. – Но надо было спасаться. Потому пришлось действовать вашими методами.
– Ты! – выдержанный обычно Слав Славыч безжалостно ткнул пальцем во впалую Пашенькину грудь. Накопленное отчаяние требовало немедленного выхода. – Какое дело провалил. Из-под носа за какой-то месяц огромное месторождение увели! На глазах у всей страны. И даже не заметил. Да тебе только гнилую картошку в авоське охранять! Сопля! Но Дашевскому это отольется. Ох, отольется!
И, забыв попрощаться, выскочил из кабинета.
– Мне, пожалуй, тоже пора, – определился Коломнин. – Там сейчас мой вопрос в повестке. Если что, все технические детали с господином Богаченковым.
Коротко кивнув, Коломнин вышел. Тщательно закрыл за собой обе двери. Оказавшись в пустой приемной, воровато оглянулся.
– Йес! – вскричал он и, не сдержавшись, подпрыгнул, выбросив вверх сжатый победно кулак.
Из-за приоткрытой дверцы шкафа выглянула изумленная Калерия Михайловна.
– Это вы!.. тут прыгаете?
– Мы их уделали, Калерия Михайловна! – Коломнин обхватил ее за плечи. Крутнул. -Понимаете? Мы их уделали!
– Знаете что? – Калерия Михайловна осторожно освободилась. – Давайте-ка я вас чаем напою. Смородиновый. Собственной рецептуры.
В кабинете Коломнина, несмотря на многолюдие, царила давящая, оглушенная тишина.
– Кстати, насчет активов, – припомнил Богаченков. – Соврал я, Паша. У"Нафты-М" на балансе тоже кое-что осталось. Пойдем покажу. Повезло тебе: будет чем поживиться.
Он ухватил за руку впавшего в прострацию Маковея и потащил за собой. Они спустились на этаж, где Богаченков отомкнул ключом дверь с надписью «Спортзал». В центре пыльного пустого зала стоял одинокий стул с вывалившимся сидением.
– Вот, принимайте! Все как настаивал: до последнего стула. Правда, несколько колченог. Но если починить, очень еще даже сгодится, – не скрывая иронии, произнес Богаченков. Это был миг его торжества.
Проткнув взглядом глумящегося победителя, Маковей повернулся и, покачиваясь, пошел прочь.
История с несостоявшимся поглощением Верхнекрутицкого газоконденсатного месторождения наделала много шума в нефтяном мире. При этом никто не обсуждал законность или незаконность методов, с помощью которых была достигнута цель. Никого не интересовала моральная подоплека происшедшего. Всеобщее восхищение вызвала ловкость, с какой обвели вокруг пальца матерого Гилялова. Для Генеральной нефтяной компании поражение это имело самые роковые последствия. Бездарная потеря нескольких десятков миллионов долларов и, главное, всеобщие насмешки по адресу незадачливого агрессора позволили давним недругам Гилялова – руководителям корпорации «Система» убедить мэра Москвы отказаться от ставки на прежний менеджмент и передать Московский нефтеперерабатывающий завод и АЗС в управление другой команды.
В результате Генеральная нефтяная компания лопнула столь же внезапно, как и образовалась.
Сразу зашатался на своем посту и Гилялов, – неудач в этом мире не прощают.
Зато резко возрос авторитет Ларисы Шараевой: теперь ее признали своей – без всяких оговорок.
Не прошло и недели после последних событий, как в Томильск примчался не кто иной, как президент компании «Руссойл» господин Бурлюк – собственной персоной. Но это был другой Бурлюк. Изо дня в день ходил он в «Нафту» как на работу. Безропотно с девяти до восемнадцати просиживал на стульчике в коридоре, – из приемной Калерия Михайловна выставила его без затей. При виде проходящей Ларисы Бурлюк поднимался. Она проходила, глядя сквозь него, – слишком свежи были в памяти обстоятельства смерти Фархадова. Он вздыхал сокрушенно и вновь безропотно опускался на стул. И все-таки интересы бизнеса возобладали, и Лариса позволила Богаченкову уговорить себя сменить гнев на милость. Прямо в ее кабинете состоялось внеплановое собрание собственников «Руссойла» в составе: Коломнин – от «Нафты», Шараева – от «Хорнисс холдинг», Бурлюк – от собственной зарубежной компании. В результате голосования акционеры, в том числе и Бурлюк, единогласно обязали компанию «Руссойл» выполнить все требования «Нафты». В обмен на этот жест доброй воли Шараева согласилась оставить Бурлюка на посту президента «Руссойла» – при условии полного подчинения своей воле. Надлежащие заверения были тут же получены.
А еще через несколько дней состоялось и долгожданное, судьбоносное, как назвали его в местной прессе, событие: врезка в магистральный трубопровод.
Стало известно, что по указанию президента «Нафты» Шараевой группа аналитиков под руководством Богаченкова в условиях полной конфиденциальности разрабатывает бизнес-план дальнейшего развития компании.
Все свидетельствовало о том, что «Нафта», и без того набирающая на глазах, готовится выйти на новые рубежи. Потому с особым нетерпением ожидалось Правление, назначенное на начало сентября. В повестке дня был один вопрос, – доклад президента компании.
Сама Лариса все эти дни, недели, месяцы проводила в бесконечных поездках и встречах, налаживая устойчивые связи. Мало врезаться в трубу. Нужно еще было врезаться в бизнес.
И даже долгожданное заседание Правления, назначенное поначалу на десять часов утра, было передвинуто на пятнадцать, – прилет Шараевой из Москвы задерживался в связи с какой-то внезапной встречей.
В ожидании программного выступления заждавшиеся члены Правления неприкаянно болтались по этажам. Работать никто не мог.
– "Приземлилась", «Едет из аэропорта», – то и дело коротко роняла Калерия Михайловна. Привычная система координат восстановилась, и секретарша стала прежней: всезнающей и недоступной. В пятнадцать тридцать Калерия Михайловна пригласила собравшихся пройти в конференц-зал, где они и расселись за недавно прибретенным огромным овальным столом, заставленном минералкой. «Круглый стол королевы Ларисы», как к месту пошутил Коломнин– младший. Сам Дмитрий, скрывая волнение, вальяжно раскинулся в конце стола, то и дело непроизвольно косясь на приготовленную папку с золотым тиснением «Ведущий специалист».
Через пять минут внутренняя дверь в конференц-зал распахнулась, и через нее, сопровождаемая двумя помощниками, вошла Шараева. Вид ее в сером приталенном костюме, деловом и женственном одновременно, был утомлен, – на запавших щеках установился лихорадочный румянец. Но помутневшие от привычного недосыпания глаза излучали лихорадочное нетерпение.
Она шла вдоль стола, давая на ходу отрывистые указания и одновременно приветственно улыбаясь членам правления. За прошедшее время Лариса досконально освоила этот стиль общения, так шедший ей, – непререкаемый и доброжелательный одновременно.
Проходя мимо Коломнина, она торжествующе прикрыла глаза. И он, один из немногих знавший о цели сегодняшних ее переговоров, понял, – «виктория».
В последние месяцы Коломнина крутило в потоке событий. Прежде он сам направлял их. Теперь, когда компания набрала ход, все стратегические вопросы замкнула на себя Лариса, и Коломнин все больше ощущал себя фаворитом при всевластной государыне. Судя по заискивающе-насмешливым жестам, таковым воспринимали его и окружающие. Это ранило. От приглашений в поездки он стал отказываться, представляя, как будут смотреть на него руководители других организаций. Поэтому все чаще на переговорах подменял его Богаченков, столь же деятельный и энергичный, как и Шараева. Правда, сама Лариса всячески тормошила Коломнина, стремясь возродить интерес к делу. Все новые идеи и планы она, как и прежде, обсуждала с ним. Планы эти переполняли ее. Порой, забывшись, она принималась проговаривать их прямо в постели. А он слушал, добросовестно пытаясь заново воспламениться. Но ничего не находил в душе, кроме опустошенности. Казалось, всю отведенную ему природой энергию выплеснул он на спасение тонущей «Нафты». Своего места в «Нафте», гордо вышедшей на океанские просторы, он не находил.
