Франк Тилье - Страх
– Неделей раньше они что-то сделали с его глазами. Когда… Когда они начали калечить глаза живым, в последующие недели, как правило, эти пациенты исчезали. Директор говорил, что их выпустили из Колонии, что они вернулись к своим семьям или что их перевели в другие центры, но никто не был настолько глуп, чтобы в это поверить.
Она окинула взглядом горизонт и заметила вдалеке свет прожекторов.
– Я… я всегда надеялась, что Нандо этого избежит. Он провел в больнице уже больше двадцати лет, и его всегда оставляли в покое. Но когда настал его черед, я не выдержала. И через три дня после… после операции на глазах помогла ему бежать. Возвращаясь, я шла тем же путем, но в обратную сторону идти было сложнее, потому что я потеряла свои ориентиры. Заблудилась и чуть было не погибла, но мне все-таки удалось найти дорогу…
Она перемежала свои слова долгим молчанием, прислушиваясь, как бьется сердце болота.
– Перед этим я взяла напрокат машину и спрятала там, куда мы сейчас идем. Выбравшись из болота, мы в нее сели и проехали семьсот километров до Буэнос-Айреса. Мне казалось, что в таком большом городе они никогда его не найдут. Я оставила Нандо перед социальным центром, молясь, чтобы он выжил и чтобы кто-нибудь в конце концов узнал правду. Больше я ничего сделать не могла, это было выше моих сил. И к тому же я боялась за свою жизнь, за жизнь моих родных. Мы ведь все работали в Колонии.
– Зачем им калечили глаза?
– На самом деле этого никто не знает. Какая-то экспериментальная операция. Когда пациенты попадали к ним в руки, глаза у них начинали портиться, а потом высыхали. Директор говорил, что это, мол, из-за болезни. А вскоре эти искалеченные бедняги и вовсе исчезали, навсегда. Их топили в болоте. Но все здешние сотрудники ничего не хотели видеть. Хотя знали все. Но так никому и не рассказали.
Она остановилась и взглянула на горизонт, освещенный лунным сиянием.
– Посмотрите туда. Видите большой ствол мертвого дерева? Мы должны дойти до него, потом, немного дальше, будет островок в форме черепахи… Раздвоенное дерево, мертвый ствол, островок в виде черепахи – этим путем и надо идти. Когда доберемся до островка, останется пятнадцать минут ходу до дороги, параллельной той, что ведет в Торрес. Вы возьмете стоящую там машину, ключи уже в замке зажигания. Высадите меня через несколько километров, чтобы я незаметно вернулась в Торрес через поля с другой стороны.
Флоренсия посмотрела на мерцающие огни, которые пронизывали ночь.
– Они приближаются. Эти типы охотятся на кайманов, у них шестое чувство на все, что движется. Болото плоское, звуки тут далеко разносятся. Так что полное молчание. Ни на сантиметр не отставайте, идите за мной след в след.
Они вошли в воду как можно тише, пригнувшись, чтобы избежать шарившего по топи луча. Трясина умолкла, ни шепота, ни звука. Никогда Шарко не слышал такого безмолвия. И молча следовал сквозь мрак за своей провожатой.
Они добрались до большого мертвого ствола. Флоренсия привалилась к нему, чтобы передохнуть. Шарко сделал то же самое. Ему казалось, что из-за воды колено распухло в два раза больше. Лодки удалились. Флоренсия снова пустилась в дорогу. Она уже проделала этот путь в обратную сторону, чтобы забрать его, и теперь выглядела измученной. Шарко с трудом представлял себе ее крестную муку, когда она тащила за собой слепого да к тому же умственно отсталого из Колонии, преодолевая эти неумолимые воды.
– Мы все работали в Колонии, – продолжила она тихо. – Весь Торрес. Больница основана в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Тогдашний директор специально выбрал место на зеленом полуострове, окруженном топями, чтобы избежать побегов. Тут принимали тяжелых душевнобольных, которые никому не были нужны… С самого начала персонал составлял единую замкнутую группу. Больница стала частью их самих, их генов. Деды, отцы, сыновья Торреса проводили здесь свои дни. Они тут были везде, в каждом закоулке – на кухне, в хозяйственной части, занимались уборкой, уходом за больными…
Она надолго замолчала, продолжая свою бесконечную ходьбу по воде, которую замедляли всевозможные водяные растения. Наконец Флоренсия снова заговорила:
– Тогда, если и случалось что-нибудь, никто ничего не говорил. Потому что и экономика поселка, и наши собственные жизни целиком зависели от больницы. Так-то вот… Все были безмолвными наблюдателями того, что творилось в Колонии со времени прибытия нового директора. Он возглавил заведение в семьдесят седьмом году, его назначил сам генерал Видела. Альберто Санчес… Через год с начала диктатуры…
Призрак диктатуры… Опять.
– Сколько лет было этому Санчесу? – спросил Шарко.
– В семьдесят седьмом? Не знаю. Может, лет пятьдесят. Сейчас он, наверное, уже умер. Этот тип был безумцем – опасным, прямолинейным, непреклонным. Но, несмотря на ужасы, которые он творил в этой больнице, все держали язык за зубами. Нас затянуло в эту машину, мы боялись потерять работу, боялись его мести…
Ее глаза, блеснувшие в лунном свете, выражали сожаление.
– Мы все виноваты – кто-то из-за своего молчания, а кто-то из-за соучастия. Когда больницу закрыли из-за… стараний некоторых храбрецов, которые сунули свой нос в дела Колонии, – Торрес умер, многие обезумели. Озлобились. Они ужасно боялись оказаться на скамье подсудимых, если правда выплывет наружу. Это с ними вы сегодня столкнулись в больнице. И они же связались с теми, кто вас сейчас преследует. С мафией…
Они добрались до большого мертвого ствола. Обогнули его и направились к выпуклому, словно черепаший панцирь, островку. Место, по которому они сейчас шли, было относительно открытым и, стало быть, опасным. Флоренсия приложила палец к губам и, пригнувшись, двигалась вперед, проворная, как ондатра. Шарко старался не отставать. Они были посреди широкой протоки, когда звуки мотора стали громче. Вдалеке появились головы охотников, в лунном свете вырисовывались силуэты с ружьями. Флоренсия ускорила темп, ее лицо застыло от напряжения.
Они достигли похожего на черепаху островка и, спрятавшись в траве, перевели дух, пока мимо проплывал, удаляясь, один из «Зодиаков». Флоренсия вытянула перед собой руку и прошептала:
– Это там. Мы почти дошли, до леса метров триста осталось, а там и освобождение.
Скривившись от боли, Шарко потер колено.
– Выдержите? – спросила Флоренсия.
Он кивнул, хотя все его тело вопило «нет». Стиснув зубы, они снова вошли в холодную воду и снова выбрались на полосу зыбкой земли, но всего на несколько сотен метров. Берег и в самом деле оказался не дальше.
Вдруг прямо перед ними с низким, похожим на карканье ворона криком взлетела крупная черная птица. Потом хрустнули ветви и сразу же толстый желтый луч принялся обшаривать то место, где они угодили в ловушку.
– Скорее! – крикнула Флоренсия, уже не давая себе труда шептать.
Они побежали по воде, словно в сцене, снятой при помощи замедленной съемки. Кто-то закричал по-испански. Раздался выстрел, и пуля пробила воду в десяти метрах перед ними. Шарко схватил Флоренсию за руку и потянул ее за собой, но почувствовал сопротивление.
Женщина держалась за грудь, открыв рот.
На ее пончо расцветал красный цветок.
– Нет… Нет… – выдохнул Шарко.
Он дотащил ее до зарослей тростника, где и укрылся. Лучи все шарили, рыскали. Пули щелкали по воде совсем рядом.
– Держитесь, – сказал он, гладя ее лоб.
Из горла Флоренсии вырвался хрип. Она нашла в себе силы сказать:
– Мигель Гомес… Это… журналист, который вел расследование… насчет Колонии. Я… не знаю, где он живет… Попытайтесь… его найти… Он вам наверняка скажет… правду…
Шарко попытался приподнять ее, понести на руках, но его колено пронзила резкая боль.
Теперь кровь выступила и на губах Флоренсии.
Пробито легкое. В ее горле послышался странный звук. Ее лицо застыло, глаза остались широко открытыми, глядя в никуда. Шарко прижал Флоренсию к себе.
Потом бережно отпустил ее тело.
Лицо исчезло, поглощенное топью. Пронизанные зеленой ряской воды сомкнулись над ней, словно Флоренсии никогда и не было на свете.
Она была поглощена болотом вместе с остальными.
Лодки начали огибать последнюю полосу растительности.
Скоро Шарко сам окажется на линии прицела.
Он ринулся к берегу.
Пуля легла всего в нескольких сантиметрах от него, но он уже исчез в лесу. Машина и впрямь оказалась там, на краю небольшой поляны.
Дверца была открыта, ключи торчали в замке зажигания. Франк рухнул на сиденье и завел машину с полоборота.
Он успел заметить в зеркале заднего вида, как люди с ружьями выскочили из лодки и, крича, бросились в его сторону. Снова раздались выстрелы.
Он нажал на газ и рванул прямо в неизвестность.
По его щекам текли слезы.
69
Шарко мчался на юг, не отводя глаз от зеркала заднего вида.
Никаких следов гнавшихся за ним убийц.
