А счастья может и не быть… - Татьяна Самойлова
Пройдя два квартала, она села на лавочку и принялась искать себе жилье. Копаясь в своем телефоне, штудируя интернет и обзванивая всевозможные варианты, Натка все-таки нашла однокомнатную квартиру в Ховрино. Приехав туда и обговорив все условия, она оплатила сразу, за три месяца вперед. Хозяйкой оказалась милейшая старушка, лет семидесяти, которую совершенно не интересуют документы будущего жильца. Сложив купюры в сумочку, она улыбнулась и поспешила уйти.
Закрыв за ней дверь, Натка включила старенький телевизор и расслаблено легла на диван. Щелкая кнопками на пульте, она вдруг остановилась и устремила внимание на экран:
– Сегодня ночью был разгромлен притон, находящийся в жилом доме… – говорил диктор. – Организаторы продаж живым товаром были арестованы и на данный момент, находятся в следственном изоляторе. Также в квартире были найдены наркотические вещества и оружие. Целый арсенал разнокалиберного огнестрела было обнаружено в квартире номер триста пятьдесят восемь. Здесь же банда хранила наркотики, при обыске было найдено два килограмма героина и полтора килограмма кокаина. Также в этой квартире содержали девушек легкого поведения, большую половину которых, насильно заставляли заниматься торговлей собственного тела. Всех девушек опросили и отпустили по домам. Некоторым понадобилась госпитализация, так как их состояние было отмечено, как критическое. Со слов самих пострадавших, насильственные действия производили над ними сами держатели притона. Заставляя, таким образом, обслуживать приведенных клиентов.
Натка засмеялась. Насильно держали там только ее. Все остальные, как и рассказывал ранее Эдик, пришли по своей воле. На днях, трое пьяных клиентов сняли на ночь Альбинку. Вернулась она утром вся избитая. Как она рассказывала, ее привезли в баню, а там не трое, а человек восемь было. Точное количество она назвать не смогла, так как мусолили ее, то все дружно, то по одному. Как говориться, не до подсчетов было. Потом они пережрали и начали ее бить. И еще кучу разных извращений с ней проворачивалось. В общем. Вернулась она еле живая. Последние две ночи не выходила, так как физически не могла. Странно, почему ментам она сказала, что это сутенеры ее избили, причем заставляя ее этим заниматься… Хотя… С другой стороны, а что она должна была сказать? Сдать клиентов и рассказать, что она сама решила проституткой стать? Конечно, нет. Этим все равно срок светит. Даже без барделя и девок. Наркота и оружие – это уже статья на полжизни. Так что, обнаруженные шлюшки – это так, небольшой плюс к основному. Вот Альбинка и придумала душещипательную историю, про то, как ее бедолагу, заставляли. А еще били и насиловали. А ведь народ сейчас смотрит новости и верит. Во всю это чушь, что ее принудили. Хотя ей лично, на народ плевать. Ей важнее, что бы родители этот сюжет увидели. Чтобы не ругали, а наоборот пожалели, что их приличная, во всех отношениях, дочурка, по роковой случайности попала в жестокие лапы Московского криминала. Вот и прикрыла перед семьей, Альбинка, свою раздолбленную попку. Молодец, ничего не скажешь. Хитра…
Перекинув свое внимание и мысли обратно в телевизор, она услышала заключение диктора:
– В совокупности всего, преступникам грозит до двадцати пяти лет лишения свободы. – Далее пошли видео фрагменты сюжета. Вот ведут ее мучителей, они прикрывают лицо руками, отмахиваются от камер и отказываются от каких либо комментарий.
– Ну вот и все, – умиротворенно улыбнулась Натка. – Одной проблемой стало меньше. Осталось только два нерешенных вопроса – Эдик и Анюта. Сейчас посплю, а завтра буду решать, что с ними делать, погружаясь в глубокий сон, думала Натка.
Проснувшись, она первым делом начала продумывать, что ей теперь делать: «Итак, вопрос номер один, это Анюта. Во всяком случае, это то, что можно решить или хотя бы узнать информацию. Вопрос номер два, это Эдик. Вот тут проблема. Если узнать, где сидит Анюта, не составляет проблем, то вот с Эдиком совершенно другая история. Он сейчас от всех скрывается и боится собственной тени. Но при этом он очень зол на Натку, так считает именно ее виновницей всех своих проблем. И самым лучшим и правильным решением, на данный момент, будет не попадаться ему на глаза. Да, сейчас его стоит опасаться. Так как она умудрилась сбежать, и он наверняка уже об этом знает, то больше церемониться с ней не будет. Убьет и все. Слишком много она знает, и слишком сильно он ее ненавидит. По этому, она должна быть сейчас, максимально осторожной и как бы это неприятно и унизительно для нее не звучало, но ходить и оглядываться. Либо самой его убить…» Нет. Натка, сама перед собой показала рукой отрицательный жест, – «Убить, это значит опять засветить себе перед законом. И на этот раз, уже можно будет не выкрутиться. Хотя, опять же, неизвестно, что там с Аней. Рассказывала она, не рассказывала, про все, что с ней происходило последнее время. Говорила ли она про Натку? Что там вообще происходило. Догадалась она или нет, о причастии Натки во всей этой истории? Единственный, кто может дать хоть какой-то просвет и ответить на все эти вопросы, это только сама Анюта. Значит надо найти ее. А точнее узнать, где она сидит и добиваться свидания, если оно возможно. Можно вообще сделать «ход конем» и пойти, как свидетель. Опять же, для этого нужно обладать нужной информацией. Единственное, что было ясно, на данный момент, это то, что ее не ищут. Ведь когда их привезли из притона в отделение, она называла свои данные. А именно, фамилию, имя, отчество, дату и место рождения. Если бы она была в розыске, то ее прямо оттуда и отвезли бы, и уж точно не домой. Или мент, который блажено смотрел на нее, маслеными глазками, а потом отымел в собственно кабинете, мог и не проверять по ней никакую информацию. Так, для вида спросил, типа ему это важно, а сам не о том, и ни тем местом думал.
Натка бодро шла по узкой тропинке, которая вела прямо к воротам ее бывшего детского дома. Встав у калитки, она дернула металлическую ручку и скрипучая дверь открылась. Ничего здесь не поменялось. Все точно так же, как было раньше. Только стены покрасили в какой-то непонятный, мутно-зеленый цвет. А у входа гордо восседал седовласый худощавый охранник с неровно подстриженными усами. Его маленькая голова еле виднелась из-под форменной фуражки. А многочисленные глубокие
