Андрей Курков - Ночной молочник
– Можно вам пару вопросов задать? – спросил.
– Задавайте! – пожал плечами милиционер, молодой парень с широко распахнутыми любопытными глазами.
– Пятого марта ночью сюда, к Парламенту, подкинули ребенка, новорожденную девочку, – полушепотом произнес Семен. – Вы ничего о ней не слышали?
– А-а! – протянул милиционер. – Каждый месяц сюда подбрасывают. А зимой, в январе-феврале, бывает, что и по несколько новорожденных!
Семен удивился.
– А почему зимой больше? – спросил он.
– Депутатские пикники, маевки, – усмехнулся парень. – Плюс девять месяцев, вот и получается январь-февраль. Природа, одним словом.
Семен понимающе кивнул. Потом сосредоточился, взгляд снова на лице парня в милицейской форме сфокусировал.
– А про эту девочку вы ничего не слышали?
– Пятого ночью я не дежурил. Да ведь тут не только мы, есть еще другая служба – охрана Мариинского дворца. Они в штатском ходят. У нас на случай обнаружения ребенка четкая инструкция есть – сообщаем старшему, а он звонит в клинику… То ли «Добродел», то ли «Доброе дело» называется. Те приезжают и забирают ребенка. Подождите, я сейчас узнаю!
Милиционер поднес рацию ко рту.
– Витя, пятого марта ночью «кукушонка» не было?
– Нет, Богдан, пятого не было! В конце февраля был пацан, – ответил мужской голос из рации.
– Видите, – он развел руками. – Можете этих попросить, – он обернулся на стенку Парламента и показал рукой на камеру видеонаблюдения. – Пускай пленку за нужную ночь «пролистают».
Семен крепко пожал ему руку и отправился в парк прямо по площадке перед центральным входом в Парламент. Дошел до пикета старичков-коммунистов, обосновавшихся за ограждением, оглянулся на те самые ступеньки. Решил присесть на свободную скамейку и обмозговать дальнейшие действия, хотя в целом Семен уже знал, что будет делать.
Полчаса спустя он уже говорил с милиционером, сидящим за мониторами камер наблюдения. Звали его Виктором. Виктор, убедившись, что в просьбе коллеги по охранной деятельности нет политического криминала, пообещал «полистать» видеозаписи с центрального входа и, если повезет, отрезать ему нужные кадры за каких-нибудь пару сотен баксов.
День только начинался, а Семен уже гордился его результатами.
Около одиннадцати к молочной кухне на Грушевского подъехал Володька, и дальше уже пошла обычная рутина. Бидоны, детский дом, чай-кофе у директора. Пакет с козьим сыром для Геннадия Ильича.
Около шести вечера Семен, отпустив Володьку, сидел в фойе Дома офицеров. Ожидал шефа, чтобы передать ему козий сыр и доложить о результатах поисков новорожденной.
Геннадий Ильич опоздал на полчаса, но пришел в хорошем настроении. Сразу повел Семена в ресторан. Заказал чаю, коньяка, лимон и черный шоколад.
– Сегодня удачный день, – поделился он причиной своего настроения. – Наконец парламентский буфет оформил. В частную собственность! Мелочь, а приятно! Будет теперь где без лишних бумажек козьим сыром торговать!
Удивление с привкусом недоумения на лице Семена не могло остаться незамеченным депутатом.
– Ты пойми, это же не для бизнеса! Вопрос престижа! Захочу нажать на оппозицию, если какой-нибудь законопроект не поддержат, закрою буфет, и пускай по кафе разбредаются, как тараканы!
Семен, услышав пояснение, усмехнулся. Сам бы он никогда не додумался, что парламентский буфет можно использовать в политической борьбе.
– А у тебя какие новости? – спросил депутат. – Надеюсь, тоже хорошие?
– Сегодня или завтра будет результат, – твердо пообещал Семен.
И Геннадий Ильич ему поверил. Поднял бокал с коньяком.
– За удачу! – улыбнулся он и поднес бокал к толстым губам.
Коньяк Семену понравился. И настроение шефа ему понравилось. Самое время о чем-нибудь попросить – не откажет. И у Семена была какая-то просьба, какая-то мысль, но не на поверхности, не на языке. Семен задумался, припоминая.
– Значит, так, – обжевав и обсосав ломтик лимона, заговорил снова Геннадий Ильич. – Надо будет тебе или твоим ребятам сутки возле сыроварни провести. Проверить, сколько у них в смену сыра получается. Зафиксируем в килограммах, половину будем забирать на буфет, половину им! Понял?
Семен кивнул.
– И еще! У тебя нет на примете какого-нибудь трусливого, суеверного мужика? У меня теперь вакансия при буфете, надо срочно кого-то найти!
Семен задумался. И сразу в его памяти возникло мальчишеское, напуганное и одновременно нагловатое лицо соседа напротив.
– Я спрошу, – пообещал он. – Есть один!
– Спроси! – кивнул Геннадий Ильич. – Работа не пыльная, среди вечно голодной политической элиты… Ладно, мне пора! – депутат посмотрел на часы. Достал из портмоне сотку и опустил ее на стол. – А ты посиди, отдохни, допей! У меня раньше лучшие мысли в голову приходили в ресторанах, когда я один, без компании сидел!
Проводив шефа взглядом, Семен пригубил коньяка и стал ожидать появления лучших мыслей. Но вместо мыслей вспомнилось ему, о чем он хотел шефа попросить! О переходе на ночную смену!
Семен улыбнулся. Теперь уже он этого не забудет. Теперь эта просьба будет лежать на поверхности до следующей встречи с Геннадием Ильичом. Следующая встреча – завтра. Главное, чтобы настроение у депутата было не хуже нынешнего.
101
Киев. Тихий центр
Наступила пятница, и Дарья Ивановна поспешила к своей парикмахерше в маленькую одноэтажную башенку на Пейзажной аллее.
– Возвышенную, как обычно? – спросила парикмахерша постоянную клиентку, уже устроившуюся в кресле перед зеркалом.
– Знаешь, давай что-нибудь другое. Я сегодня на свидание иду.
– С мужчиной? – вырвалось с удивлением у молоденькой парикмахерши.
– А с кем? – возмущенно посмотрела на нее Дарья Ивановна.
– Ой, вы извините! Вы всегда такая строгая! Так, может, что-нибудь чуть-чуть молодежное?
Дарья Ивановна задумалась.
– Он лет на пятнадцать младше меня. У него короткий ежик…
– Блондин?
– Рыжий!
– Я знаю, – таинственно улыбнулась парикмахерша. – У вас есть что-нибудь бордовое или светло-бордовое?
– Есть, – кивнула клиентка.
– Давайте тогда подкрасим вас в красно-рыжий цвет и прическу сделаем легкой, без объема! Сейчас так модно!
– Давай.
На Бехтеревский переулок Дарья Ивановна свернула, ощущая себя другой женщиной. Ноги ее сами вывели к парадному, в котором принимал Петр Исаевич.
В квадратный холл квартирки-кабинета она вошла легкой, невесомой походкой.
– Сделайте мне кофе, – попросила Инночку и сразу – в кабинет.
Доктор сидел за столом и что-то писал. Увидев зашедшую даму, он поднялся на ноги.
– Вы изменились, – сказал он осторожно.
– Человеку свойственно время от времени меняться, – произнесла Дарья Ивановна, улыбаясь.
Присела напротив Петра Исаевича.
– Вам кофе или чай? – спросил он.
– Я уже заказала!
Петр Исаевич попросил Инночку сделать ему чаю. После этого более сосредоточенно посмотрел в глаза гостье.
– Вас что-нибудь беспокоит сегодня? – его лицо приняло очень внимательное выражение, оно словно открылось навстречу любым проблемам пациентки.
– Я недавно похоронила мужа, – произнесла Дарья Ивановна легко и мелодично. – И вот я теперь учусь жить одна. Но меня смущает одна вещь. У меня постоянное ощущение, что мой муж не умер… Что он где-то рядом…
Петр Исаевич на мгновение нахмурился.
– Но вас ведь не тяготит это ощущение? – спросил он.
Она отрицательно мотнула головой.
– Он ведь у меня и мертвый дома был. Сидел в кресле. Ему пластилизацию сделали, ну, как бальзамирование… А недавно я его по-обычному похоронила. Знаете, если бы я была дурой, то пошла бы к колдунье и с ее помощью с Эдиком поговорила. Но я не верю во всю эту чепуху! мне кажется, что стоит только интенсивно о нем, об Эдике, поговорить, и он уйдет! Уже навсегда.
– Дарья Ивановна, – всплеснул руками доктор. – Вы же сами – врожденный психиатр! Или вы литературу читали?
– Так, Петр Исаевич, давайте говорить о нем, а не обо мне! Или, может, вам будет удобнее, если я лягу на кушетку?
– Да, прилягте! – попросил доктор.
Дарья Ивановна сбросила сапоги и устроилась на кушетке. Ей стало удивительно приятно. Взгляд ее растворился в белом потолке кабинета. Она закрыла глаза.
– Вспомните, пожалуйста, ваше знакомство с мужем, – голос Петра Исаевича прозвучал сладко и проникновенно, как у театрального актера.
– Это было ночью, – нежным полушепотом заговорила Дарья Ивановна. – Я возвращалась с дня рождения подруги. Шла по улице Воровского, по трамвайной колее – там раньше трамвай «двойка» ходил. Ко мне стал приставать какой-то мужчина. Схватил меня за руку, потащил к бульвару. Я была выпившая – мы три бутылки шампанского на троих у подруги распили. Сколько мне тогда было? Лет девятнадцать. Мужик меня за руку схватил и тянет. Я закричала что-то. И тут в тишине громкие шаги – бежит кто-то. Я оглядываюсь – молодой парень, крепкий. Бежит и на ходу на свои руки смотрит. А в руках у него перочинный нож, он его на бегу раскрывает. Добежал. Мужик меня отпустил и с матами на этого парня. А парень ножиком его в руку, а потом в живот. Мужик закричал. А парень меня за руку схватил и крикнул: «Бежим!» И мы побежали. Забежали на Сенной рынок, там отдышались. Там он и сказал, что его Эдиком зовут.
