Дин Кунц - Скованный ночью
Я выпустил очередь из «узи» и срезал обоих еще до того, как они успели открыть огонь.
От сделанного у меня свело живот, и я попытался успокоить свою совесть тем, что эти люди все равно были бы убиты Доги после того, как они застрелили Бобби. Я только ускорил это событие, заодно изменив судьбу Бобби и сумев спасти одну жизнь. Впрочем, возможно, извинениями именно такого рода вымощена прямая дорога в ад.
Стоявшие за моей спиной Саша, Доги и Рузвельт высыпали в коридор.
На лицах наших «вторых я» было написано ошеломление, сравнимое по объему только с количеством орехового масла на банановых сандвичах, которое окончательно доконало беднягу Элвиса Пресли.
Я не понимал, как это могло случиться, потому что раньше этого не случалось. Мы не встречали себя в этом коридоре на пути вниз, когда ехали искать ребятишек. Но если мы встретили себя сейчас, почему я не помню об этом?
Парадокс. Парадокс времени, понял я. Ты знаешь меня и математику, меня и физику. Я — это еще и Пух, и Элиот. У меня болела голова. Я изменил судьбу Бобби Хэллоуэя, и это казалось мне чистым чудом, а не просто математикой.
Лифт был заполнен тусклым красным светом и неясными темно-каштановыми фигурами детей. Его двери начали закрываться.
— Держи! — крикнул я.
Нынешний Доги заблокировал дверь, стоя наполовину в люминесцентном свете коридора, наполовину в сумрачном красном свете лифта.
Пронзительный электронный звук стал громче. Он внушал страх.
Я вспомнил довольное ожидание Джона Джозефа Рандольфа, его уверенность в том, что все мы скоро окажемся на другой стороне, на боковой ветке времени, имени которой он не назвал. Он сказал, что поезд уже вышел со станции. Внезапно меня осенило: он мог иметь в виду, что это загадочное путешествие совершит все здание. Не яйцевидная комната и то, что находится под ней, но все содержимое ангара и шести этажей над ним.
С новым чувством беспокойства я попросил Доги заглянуть в лифт и проверить, там ли Бобби.
— Я здесь, — откликнулся Бобби из коридора.
— А там ты куча дохлого мяса, — сказал я ему.
— Не может быть.
— Может.
— Брось.
— Как штык.
Не знаю почему, но мне казалось, что возвращаться наверх, в ангар, за пределы этой зоны перепутанного времени, с двумя Бобби, живым и мертвым, не стоит.
Все еще держа дверь, Доги-из-настоящего шагнул в лифт, помешкал и вернулся в коридор.
— Там Бобби нет!
— А где же он? — спросила Саша-из-настоящего.
— Дети говорят, что он… ушел. Они на ушах стоят.
— Тело исчезло, потому что здесь его не убили, вот и все, — объяснил я, что было так же вразумительно, как объяснение термоядерной реакции словами «это взрыв».
— Ты сказал, что я был мертв, — напомнил Бобби-из-прошлого.
— Что здесь происходит? — спросил Доги-из-прошлого.
— Парадокс, — ответил я.
— Что это значит?
— Надо стихи читать, — с крайней досадой ответил я.
— Хорошая работа, сынок, — стройным хором сказали оба Рузвельта и удивленно посмотрели друг на друга.
— Садись в лифт, — сказал я Бобби.
— Куда мы едем? — спросил он.
— Наружу.
— Что с детьми?
— Мы нашли их.
— А Орсон?
— Он в лифте.
— Клево.
— Ты наконец сдвинешь с места задницу? — рявкнул я.
— Ты чего вызверился? — спросил он, сделав шаг вперед и хлопнув меня по плечу.
— Ты не знаешь, что я вытерпел.
— Убили-то меня, а не тебя, — ответил он, исчез в мутно-красном лифте и стал еще одним темно-каштановым пятном.
Саша, Доги, Рузвельт и даже Крис-Сноу-из-прошлого выглядели растерянными, и Крис-из-прошлого спросил меня:
— А что нам делать?
Обратясь к самому себе, я сказал:
— Ты меня разочаровываешь. Я думал, хотя бы ты пораскинешь мозгами. Ради бога, Элиот и Пух!
Когда прерывистый гул моторов яйцевидной комнаты стал громче и по полу прошла слабая, но зловещая дрожь, как от начавших вращаться гигантских вагонных колес, я сказал:
— Спускаться вниз и спасать детей и Орсона.
— Ты уже спас их.
Голова у меня пошла кругом.
— Если ты не спустишься и не спасешь их, может получиться так, что мы этого не сделали.
Рузвельт-из-прошлого взял на руки Мангоджерри-из-прошлого и сказал:
— Кошка понимает.
— Тогда марш за чертовой кошкой! — зарычал я.
Все из настоящего, кто еще оставался в коридоре — Рузвельт, Саша я и Доги, державший дверь, — шагнули обратно в красный свет, но, когда мы оказались в кабине с детьми, красного света там не было. Горела только лампочка накаливания, расположенная на потолке.
Однако коридор вновь стал мутно-красным, и мы-из-прошлого минус Бобби вновь превратились в темно-каштановые фигуры.
Доги нажал на кнопку наземного этажа, и дверь закрылась.
Орсон пролез между мной и Сашей и прижался ко мне.
— Привет, брат, — тихо сказал я.
Он завилял хвостом.
Все было хорошо.
Пока мы возмутительно медленно двигались наверх, я посмотрел на часы. Светящиеся символы изменялись, но не двигались ни вперед, ни назад, как было до сих пор. Вместо них на циферблате медленно пульсировали какие-то странные световые зигзаги, которые могли быть искаженными цифрами. Я с ужасом подумал, не значит ли это, что мы начали двигаться по боковой ветке времени на ту, другую, сторону, куда так стремился попасть Рандольф.
— Вы были мертвый, — сказал Аарон, обращаясь к Бобби.
— Уже слышал.
— Но ты не помнишь, что был мертв? — спросил Доги.
— Да нет.
— Он не помнит, что был мертв, потому что не умирал! — слишком горячо сказал я.
Я все еще испытывал скорбь, и в то же время меня переполняла дикая радость, маниакальное ликование, и все это образовывало гремучую смесь чувств. К ней присоединялся страх, питавший сам себя и росший как на дрожжах. Мы еще не выбрались отсюда, и нам еще было что терять, потому что, если сейчас умрет один из нас, едва ли я сумею вынуть из шляпы еще одного кролика. Тем более что у меня и шляпы-то не было.
Пока мы ползли наверх, к этажу Б-2, внутри шахты стал нарастать грохот, словно мы были в подводной лодке, вокруг которой рвались глубинные бомбы. Механизм лифта начал поскрипывать.
— Если бы это была я, я бы помнила, — заявила Венди.
— Он не умер, — уже спокойнее сказал я.
— Нет, умер! — стоял на своем Аарон Стюарт.
— Конечно, умер, — подтвердил Энсон.
Джимми Уинг сказал:
— Вы напи́сали в штаны.
— Никогда! — возразил Бобби.
— Вы сами так сказали! — заупрямился Джимми Уинг.
Бобби с сомнением посмотрел на Сашу, и она сказала:
— Ты умирал, так что это простительно.
Светящиеся зигзаги на моих часах побежали в окошках быстрее, чем раньше. Может быть, «Загадочный поезд» уже отошел от станции и набирал скорость. Боковая ветка.
Когда мы подъезжали к этажу Б-2, здание затряслось так, что кабина стала биться о стенки шахты и мы схватились за поручни и друг за друга, чтобы сохранить равновесие.
— Штаны у меня сухие, — заметил Бобби.
— Потому что ты не умирал. — Я повысил голос. — Это значит, что ты никогда не мочился в штаны!
— Мочился, — сказал Джимми Уинг.
Чувствуя мое состояние, Рузвельт сказал:
— Успокойся, сынок.
Орсон поставил лапу на мою кроссовку, намекая, что я должен слушаться Рузвельта.
Доги спросил:
— Если он никогда не умирал, почему мы помним, что он умирал?
— Не знаю, — несчастным тоном ответил я.
Казалось, лифт приклеился к этажу Б-2. Внезапно двери открылись, хотя Доги нажимал только на кнопку «Г».
Может быть, дети не видели того, что происходило в коридоре, но мы, стоявшие впереди, оцепенели от ужаса. За порогом нас должны были ждать стены, либо ободранные до голого бетона, либо оборудованные, как несколько лет назад. Вместо этого мы увидели ландшафт. Тлеющее красное небо. Маслянистые черные грибы, образовывавшие искривленные скопления, отдаленно похожие на деревья; из вздутых узлов на стволах тек мерзкий темный сок. С некоторых ветвей свисали такие же коконы, как в бунгало Мертвого Города, — блестящие, жирные, чреватые злобной жизнью.
Мы на мгновение застыли. Со стороны фантастического ландшафта не доносилось ни запаха, ни звука, и я начал надеяться, что это всего лишь видение, а не физическая реальность. Но затем мое внимание привлекло какое-то движение за порогом, и я увидел, как косяк двери ощупывают трепещущие красно-черные усики ползучей лианы, прекрасные и опасные, словно гнездо только что вылупившихся коралловых змей. Они росли, как в документальном фильме, снятом на высокой скорости, и тянулись в кабину.
— Закрой дверь! — гаркнул я.
Доги нажал на кнопку «закрывание дверей», а затем на кнопку «Г».
