Наследство - Ева Ми
– Поешь, я приду попозже, – сказала она и заторопилась прочь.
– Подождите, – крикнул Никита, – зайдите хоть погреться, холод же собачий.
От него ускользала его еда, которая сама пришла к нему. Досада и голод с двойной силой обрушились на него, он стукнул кулаком в дверь, на костяшках проступила кровь. Он сел прямо на пол и попытался осознать, что с ним происходит. Он плохо чувствует себя, выходя из теплого дома, при чем настолько плохо, что кажется, будто сейчас умрет. Он дико голоден, но мысли о тушенке, макаронах и хлебе ему неприятны, а вот вид живого человека вызывает зверский аппетит. Он совершенно спокойно и не без наслаждения представляет, как отделит ее ногу от тела, возьмет двумя руками и с упоением вонзит зубы в бедро, как упругое мясо поддастся, потечет кровь, густая и горячая. Он представлял себе это так явно, в таких подробностях, что почувствовал, как сжался его желудок. И тут он вспомнил о пакете, принесенном Александрой.
В пакете были кое-какие продукты и тряпица, в которую было что-то завернуто. Никита развернул узел и нашел там пучок трав. «Это чай, – догадался он, – сейчас заварю его, может, полегчает». Он наклонился, чтобы понюхать сбор, но запах показался ему мерзким, пахло чем-то кисло-гнилым. Никита поспешно завернул травы и бросил их в пакет. «Чего она тут принесла, – разозлился парень. – Отравить меня вздумала?».
Голод становился все сильнее, стало темнеть в глазах. «Придется перебиваться сайрой», – решил Никита. Вкус консервов был ему отвратителен, он заставлял себя есть через силу, кое-как глотая куски рыбы. В его сознании родилась тревога. «Что со мной происходит? – спрашивал он себя, – я что-то подцепил, какую-то заразу в этой тайге? Но в такой холод тут никакие бациллы не выживают. Почему извратились вкусы? От тушенки воротит, а от мысли о сыром мясе слюни текут. И этот гнев на пустом месте. Я ведь никогда не страдал перепадами настроения. А сейчас, как будто беременный, честное слово».
Никита сидел на полу, рядом лежала пустая консервная банка и алюминиевая ложка. Он подтянул колени к груди, уперся в них подбородком. Парень вдруг почувствовал себя таким бессильным, слабым и несчастным. Он впервые столкнулся с ситуацией, потенциально опасной для него и других, и не знал, что ему делать. От осознания бессилия хотелось выть. Никита не мог больше сдерживаться и заплакал. Первый раз в жизни ему было страшно. Он был отрезан от всех, связи не было, да если бы и была, кому бы он позвонил? Родители погибли, с другими родственниками он почти не общается, друзья не бросятся в такую глушь ему на помощь. А Александра, единственный человек, который может ему помочь, и она, кажется, знает, что с ним происходит, подвергает себя опасности, просто говоря с Никитой. Он не хочет причинить ей вред и не простит себя, если это произойдет. Вдруг юноша вспомнил, что она обещала зайти к нему попозже. От этой мысли ему немного полегчало. Значит, он не один. Было странно возлагать все свои надежды на малознакомого человека, которого он видел дважды в жизни, но ничего другого ему не оставалось.
Никита лег ничком на пол и лежал неподвижно, уставившись в одну точку.
Глава 8. Ответы
В дверь тихонько постучали. Не дождавшись ответа, вошла Александра. Она увидела Никиту, лежащего спиной к ней, в позе эмбриона. Печь давно прогорела, в доме было холодно и темно. Зайдя со света в темноту, она не сразу заметила консервную банку у себя под ногой и пнула ее. От неожиданного звука Никита вскочил и по-звериному забился в противоположный угол. Александра помедлила немного, приблизилась к нему на расстояние вытянутой руки и присела перед ним на корточки. Парень смотрел на нее затравленно и с мольбой.
– Точно зверь в капкане, – сказала Александра печально. – Не бойся, я не наврежу тебе.
– Это я могу вам навредить, – процедил Никита.
Александра опустила голову, помолчала немного и, не поднимая взгляда, сказала:
– Я надеялась, тебя это минует. Но тебе придется повторить судьбу твоего деда.
Никита дышал быстро и прерывисто. Он изо всех сил старался сконцентрироваться на дыхании, чтобы заглушить поднимающуюся в нем ярость и голод. Он чувствовал, что может сорваться в любой момент и наброситься на женщину. Наконец, он сказал:
– Я не знаю, что со мной происходит, но я могу на вас напасть. Уходите, пожалуйста, – произнеся последние слова, он поднял на Александру глаза. В них ясно читалось: «Не уходи! Прошу тебя! Помоги!».
Она посмотрела на него изучающе, горько вздохнула и достала из торбы, что висела у нее через плечо, освежеванную тушку зайца. У Никиты расширились зрачки. Он дернулся было к тушке, но силой воли заставил себя вжаться в угол.
– Я не буду, – пробормотал он, давясь слюной.
– Съешь, полегчает, – вкрадчиво и ласково сказала Александра.
Никита в нерешительности протянул трясущуюся руку и схватил зайца. Он отвернулся, будто пряча что-то постыдное, и вонзил зубы в плоть. Она хрустнула под натиском его челюстей. Он оторвал кусок мяса, стал пережевывать его медленно, смакуя.
Александра тем временем собрала пустые банки, подняла опрокинутый табурет, взяла топорик, стоявший у двери, и ушла. Вернулась через несколько минут с дровами, затопила печь и села на табурет, наблюдая за Никитой. Он к этому времени уже доел зайца, и стыдливо вытирал рукавом рот. Он выглядел уже более спокойным и расслабленным, в теле и жестах пропала напряженность. Но он по-прежнему сидел в углу.
– Тебе лучше? – спросила Александра.
– Намного, – ответил Никита.
В воздухе повисла пауза. Никто из них не решался начать этот странный и трудный разговор. Начала Александра:
– Ты болен, Никита. В тебе живет паразит, и он высасывает из тебя жизнь. В буквальном смысле. За два дня ты превратился в скелет.
– Почему за два дня? – прервал ее Никита. – Я ведь был у вас только вчера. Утром вы напоили меня чаем, и я пошел смотреть дом.
Александра отрицательно покачала головой.
– Это было два дня назад. Ты действительно выпил у меня утром чаю и ушел, но уснув тем же вечером, проспал два дня, пока оно тобой питалось. Ты видел себя в зеркало?
– Нет, мне не во что смотреться, – ответил Никита.
Александра взяла со стола миску из нержавейки и протянула Никите. В отражении на него смотрело нечто, не похожее на него прежнего. Просто череп с глазами и тонкой как пергамент кожей. Он в ужасе выронил тарелку из рук и поднял глаза на Александру. В его взгляде было слишком много вопросов.
Александра продолжила как можно спокойнее:
– Пока в доме было холодно, оно сидело где-то в анабиозе, а
