Середина земли - Артур Кинк
Ко всем странностям, прибавлялось гнетущее напряжение, висящее в воздухе, мрак, что не пропускал лучи июльского солнца и запах. Запах сырости с чем-то, отдаленно напоминающим сырое мясо.
Я поднялся немного выше нашего съемного дома, в поисках хоть какого-то транспорта. Может у кого-то, в сарае завалялся ржавый Иж-Юпитер. Я был готов уехать отсюда хоть на дрезине.
Проходя мимо очередного, косого, утопающего в земле забора, я заметил за ним девушку. Совершенно не похожую на ту пьянчугу, с паклей вместо волос. У неё были длинные золотистые волосы, собранные в небрежный хвост, а лицо было усыпано веснушками.
Я заглянул за забор, что не составляло труда, учитывая то, что он доставал мне до шеи. За спиной незнакомки был кривой дом, с прогнившим крыльцом. Двор напоминал одну большую лужу грязи. Сама она одета в синий бабкин халат и босая. Она бродила по щиколотку в грязи, и та уже присохла на её икрах и подоле халата. Склонившись над единственных чахлым кустом, она копошилась в мягкой влажной земле, но вдруг резко обернулась.
– Вы кто? – испуганно спросила она.
– Прости, что напугал. Женя – меня зовут.
– Ты не местный. – с опаской сказала девушка.
– Я из Екатеринбурга. Застрял здесь. А машины нет ни у кого. Целую неделю ждать маршрутку.
– Далеко тебя занесло. Женя из Екатеринбурга. Анастасия. – Анастасия протянула мне через забор свою грязную руку и мне пришлось пожать её.
Почему такой молодой девушке совершенно не противно пачкаться и ходить босой по грязи, я даже не спрашивать не стал. Это место точно не поддаётся законам логики, поэтому я просто присел рядом с погибшим растением и спросил:
– Это малина? – я коснулся мелких, скрученных листочков и они осыпались, прямо под моими пальцами.
– Была. Гиблая земля. Ни росточка не всходит. Я саженцы купила на Горхоне. Все сдохли!
– Затопли. Я раз помидоры дома на окне растил. А зная, что могу забыть и засушить, будильники себе ставил, чтобы каждый день поливать. Ну и заполил.
– Дело не в этом. Тут и скотина не приживается. Дед рассказывал, что сколько местные не пытались разводить, все мрут. Коровам с козами, здесь есть нечего. Куры отказываются нестись. И что они, что свиньи, совершенно прекращали спариваться.
– А ты здесь одна живёшь?
– Мама с папой умерли, в прошлом году.
– Не страшно? Одной?
– А кого мне боятся? Здесь все свои. Разве что Тихон дебоширит и окна колотит. Но до меня, обычно, дойти не успевает.
– Ты же меня пустила. А мало-ли кто я такой. – с ухмылкой сказал я. Было в Насте что-то притягательное и одновременно отталкивающее. На лицо она была вообще не красивой, грязные ногти, старушечий халат. Фигура у неё была отличная, но в походке и чертах лица было что-то искажённое, не то болезнью, не то моим зрением. Но слушать её было приятно и даже слегка затягивало, будто бы она поёт какую-то монотонную усыпляющую песню.
– У тебя по глазам видно, что ты человек добрый. – рассмеялась Настя.
– А мне говорят, что я похож на лоха, и потому все пытаются меня кинуть.
– Я сказала – добрый, а не дурак. Просто не позволяй своим друзьям пользоваться этим. Не позволяй учить себя жизни.
– Меня много кто учит жизни. А вот на счёт друзей ты ошиблась. У меня их нет.
– Не догадываешься, почему?
– У каждого свои тараканы в голове, и я не исключение. Я человек не простой, но дружелюбный. Если ко мне потянуться и я потянусь. Если спросят – отвечу.
– Все остальные ведь лживые, меркантильные ублюдки, которые пользуются твоей доброй душой и чистым сердцем, а все женщины загонят тебя под каблук и будут запрещать пить пиво, играть в компьютер и ходить с друзьями в баню? Это так?
Она просто несёт чушь, а я немедленно примеряю её на себя, и поражаюсь, как точно она попадает в цель. Сказала то она, что я добрый, а вот думает, что дурак.
Я проигнорировал её, и она грубо выдернула свой куст малины из земли и бросила к забору.
– Значит, в субботу, ты отсюда уедешь.
– Очень на это надеюсь.
– Я тоже собираюсь на посёлок в выходные. Прикупить семян. Может цветы получиться посадить.
Возвращаясь от Насти, меня передергивало от её вида и голоса и о того, какие это в мне вызывало чувства. Желание уехать отсюда было ноющей болью в затылке.
Антон махнул мне рукой, когда я вошёл в дом. Он вёл себя крайне странно. Бутыль самогона, что мы взяли была практически нетронутой, хотя я отсутствовал пару часов. Во всём доме был выключен свет, а вместо ноутбука, Антона вернулся к письму в тетрадях.
– Я тут с девчонкой местной поболтал.
– С той красоткой на велике? – съязвил Антон.
– Нет. С другой. Настя зовут, – я покрутил пальцем у виска, но не знал видел это Антон в темноте или нет. —Ты, кстати, заметил, что здесь очень мало женщин. А детей и животных я вообще не видел.
– Не могут себе позволить.
– Ага. Тысячи всяких люмпенов рожают детей чуть-ли не каждый день по двойне, а эти такие сознательные?
– Я не о сознательности говорил. Может, они физически не могут давать потомство. Может, тут во времена СССР проводили какой-нибудь эксперимент с биологическим оружием, в результате чего, население стало бесплодным.
– Как невадский ядерный полигон?
– Как невадский ядерный полигон. – улыбнулся Антон.
Меня это успокоило. В голову лезла всякая чертовщина и мистика, а Антон, со своей любовью к теориям заговора, развевал все негативные мысли. Будто после тяжёлого дня включил РЕН-ТВ, а там рассказывают про шумеров и инопланетян.
Темнело здесь очень рано. Будто зимой. После шести опускались сумерки, а с учётом того, что ни фонарей, ни машин здесь нет, а местные то-ли любят мрак, то ли экономят электроэнергию, света в домах почти не зажигали, за окнами стояли почти непроглядные сумерки. Даже несмотря на то, что дома вокруг обитаемы. Хотя Антон писал и шуршал бумагой, ходил по комнате и открывал окна, устраивая сквозняк. Я испытывал неотвратимое чувство одиночество. Пустоты и тишины. Ни ветерка, ни скрипа калитки, ни голосов.
Я бы подумал, что Антон пьян, так как он совершенно не ориентировался в доме, натыкался на мебель и шатался. Но он так и не притронулся к самогону. Только держал возле себя наполненный стакан.
– Как ты считаешь, мной легко манипулировать? – спросил я, вспомнив наш разговор с Настей.
– Не знаю. Но думаю, что кем угодно можно манипулировать. Например, ты считаешь, что военная служба, мужественность,
