Уоррен Мерфи - Последний алхимик
– Если они такие правдивые, почему ты меня призываешь ко лжи?
– Тогда сформулируй, что ты называешь правдой. Римо посмотрел на свиток.
– Белый. Слово, которое тебе нужно – “белый”. Хочешь, чтобы я сам его написал? В каллиграфии я послабей тебя, но я все же напишу его. Ведь это я – “белый”.
– Как это грубо, – сказал Чиун. – Может, можно найти более изящные выражения? Ну, например, что посторонним людям ты можешь показаться белым, но благодаря тому, что тебя научили двигаться и ты обрел недюжинные достоинства, ты стал настоящим корейцем в душе.
– Я, – белый, – твердил Римо. – И иероглиф должен быть – “белый”. Знаешь, как он пишется? Белое озеро, огороженное палками. Хочешь, чтобы я его написал?
– Я хотел, чтобы ты мне помог, – вздохнул Чиун, – но я понял твою мысль. – Он промыл перо в чистом уксусе и воском запечатал чернильницу со специальной тушью, которая была составлена из таких компонентов, чтобы не поблекнуть в веках и донести историю Синанджу до Мастеров будущего. Он больше не будет писать, пока не избавится от горького чувства предательства. – Теперь я долгие годы не смогу писать.
– Ты не хотел называть меня “белым”?
– Твоя беда в том, что ты никогда не служил настоящему императору.
Зазвонил телефон, и с Римо заговорил компьютер. Римо знал, кто находится на том конце линии. Однако Смитти – руководитель организации Харолд В.Смит – уже много лет не связывался с ним напрямую – отчасти потому, что Римо тяжело давались компьютерные коды, но также и потому, что вся процедура была очень громоздкая. Первый код Римо набрал правильно. Ему надо было без конца нажимать кнопку с цифрой один, пока то, что поначалу было похоже на рекламные визги из громкоговорителя у входа в какой-нибудь универмаг, не обрело звучания человеческого голоса – однако пока это еще не был голос Смита. Этот голос велел ему убедиться, что за ним нет хвоста, и, добравшись до близлежащего городка Лансинг, пройти в телефонную будку. Там, в этой телефонной будке, он должен нажать и держать кнопку с цифрой два.
К центру Лансинга Римо подъехал в девять часов. Опустив в щель двадцатипятипенсовик и нажав цифру два, он наконец услышал голос Смита.
– В чем дело? Что случилось?
– Сегодня вас засняли на телекамеру, когда вы бежали по воде.
– Да, это так, – не стал спорить Римо.
– Следовательно, вы рисковали престижем всей организации.
– Я спасал маленькую девочку.
– А мы пытаемся спасти страну, Римо.
– В тот момент, – сказал Римо, – мне казалось более важным спасти эту девочку. И знаете, мне и сейчас так кажется.
– Вам больше не хочется спасать цивилизацию?
– Что вы хотите этим сказать?
– С обогатительных фабрик непрестанно похищают уран, и мы не можем этого остановить. Пропавшего на сегодняшний день урана хватило бы для изготовления четырнадцати атомных бомб. Мы не знаем пока, как они это делают. И все другие разведуправления на сегодняшний день бессильны. Вся надежда на вас, Римо.
– Вот уж никогда бы не подумал, Смитти.
– Вся надежда на вас, – повторил Смит. – Мы собираемся внедрить вас на одну из фабрик.
– Смитти...
– Да?
– Если бы мне пришлось начинать сначала, я все равно спас бы ту девочку.
– Не сомневаюсь.
– Вы меня знаете.
– Именно поэтому я и заговорил с вами на эту тему. Остерегайтесь.
– Остерегаться – чего? Со мной все в порядке.
В трубке стало слышно, как Харолд В.Смит прокашлялся. Римо не сказал, что ему было бы любопытно взглянуть на вытянувшееся лицо Смита, если бы кадры с его участием пошли в эфир. Вот это было бы действительно интересно. А сейчас ему стало как-то не по себе. Он чувствовал себя так, словно нарушил данное слово, не оправдал доверия – доверия этого человека и целого народа.
– Хорошо, я буду осторожней, – наконец выдохнул Римо.
Он с силой всадил трубку в гнездо и, проломив дверцу, вышел из будки, осыпаемый осколками армированного стекла.
Со стороны могло показаться, что человека выбросило из будки взрывом. Именно такое впечатление создалось у полицейского, который с подозрением посмотрел на странного незнакомца, столь необычным образом вышедшего из телефонной будки. Однако по мере того как он смотрел на этого человека, его подозрения рассеивались и рассеялись совсем, когда тот сорвал с петель дверцу чьего-то автомобиля и, подобно мальчишке, пинающему консервную банку, дал по ней так, что она со звоном полетела по улице. Тут полицейский вспомнил о нарушении правил парковки на противоположной полосе и заспешил туда выписывать штрафные квитанции.
Глава третья
Харрисон Колдуэлл хорошо знал золото. Любой человек, верящий во что-то иное, кроме золота, казался ему идиотом. В кризисные времена люди были готовы платить за золото бумагой, землей и имуществом. Когда цена на золото ползла вверх, наступал черед компании “Колдуэлл и сыновья” – она начинала его продавать. Эта фирма, основанная еще в 1402 году, являлась ведущей мировой компанией по торговле золотом в слитках. Время было нервное. Бумажки назывались словом “деньги”, но это было скорее данью привычке. Со временем так называемые “деньги” стали стоить не больше, чем целлюлоза, из которой была сделана бумага. Пока это происходило постепенно, то именовалось инфляцией. Когда же процесс набрал скорость, его стали называть катастрофа.
Необходимость продавать золото за бумагу всегда раздражала и нервировала Колдуэллов. Они держали капиталы в бумажных деньгах, только пока цена на золото удерживалась высокой. Результатом такого долготерпения были две вещи, которых никогда не может быть слишком многоводной было золото; другой – черепа врагов на крепостной стене.
“Если ты повесил череп врага на стену своего замка, можешь следующую ночь спать спокойно”.
Колдуэллы вели дело в Северной и Южной Америке с шестнадцатого века, а собственно в Нью-Йорке – с 1701 года, и на протяжении двух с лишним столетий фирма владела все тем же фамильным участком земли у самого порта. Со временем эта маленькая улочка рядом с Уолл-стрит, в центре торгово-финансового района, будет стоить миллионы. В этом был свой расчет. Но Колдуэллы хорошо сознавали и то, что у земли есть свои недостатки. Земля стоит ровно столько, во что ее ценят люди, поэтому она представляет собой не более прочное вложение, нежели бумага. Что до собственности на землю, то ее в значительной степени определяет сила оружия. И никому еще не удавалось остановить нашествие глупым клочком бумаги под названием “акт”.
Одно только золото оставалось нетленной ценностью. Когда Колдуэллы лишились всего, что имели в Европе, они уехали, имея в своем активе одно лишь сознание того, что золото вечно, и предание о камне, который когда-нибудь заново откроет потомок их рода. И каждому первенцу в семье говорилось: “С золотом связаны первые и последние надежды в жизни человека. Если у тебя будет много золота, ты сможешь получить все, что пожелаешь”.
И вот теперь Харрисону Колдуэллу предстоит получить больше золота, чем кому-либо из его предков. Фотографии камня и расшифровка старинных алхимических формул были надежно спрятаны в его сейфе в “Нью-Йорк-Сити бэнк”. Мертвецы же молчат, как и подобает мертвецам. Хотя их черепа и не висели на стене его замка в целях устрашения врагов, их молчание так же надежно, как обет святого.
Для Харрисона Колдуэлла то был счастливый день. Сияющий от радости, он вышел из скромной конторы фирмы по торговле золотом в слитках под названием “Колдуэлл и сыновья” и прошел мимо застывших в благоговении секретарш, которые выстроились в линию до самой двери.
– Мистер Колдуэлл, – произносила каждая, и Харрисон кивал в ответ.
То тут, то там ему бросались в глаза цветок, неуместный на рабочем столе, или обкусанный ноготок, и, хотя он ни за что не сделает замечания провинившейся, в его представлении, девушке, но кому-нибудь из экспертов указать на это не преминет. И тогда секретарше будет сделано соответствующее замечание.
Ставки у его служащих были сравнительно невысоки, а требования к ним – точны и неизменны, и хотя любой советник по трудовым отношениям назвал бы это возвратом к каменному веку, компания “Колдуэлл и сыновья” славилась практически нулевой текучестью кадров, тогда как корпорации с “программами усовершенствования”, “обратной связью с работниками” и психологическим тестированием имели текучесть, которая наводила на мысль о турникете в метро.
В компании “Колдуэлл и сыновья” не было никаких конференций “обратной связи”, и служащие знали, почему: своим работодателям они не были товарищами, как не были и партнерами по бизнесу. Они были всего лишь служащими, а это означало, что им всегда будет своевременно выплачена зарплата, обеспечена непыльная работа, причем ритмичная, а не так, чтобы сегодня работать до умопомрачения, а назавтра сидеть сложа руки. По мере того как совершенствовались их рабочие навыки, им прибавляли жалование. В некотором смысле работа в “Колдуэлл и сыновья” давала уверенность в завтрашнем дне.
