Робин Кук - Мозг
— Вы хотите сказать, что я не буду спать, когда... — Лиза не докончила фразу. Голос ее сорвался. Идея представлялась дикой.
— Совершенно верно, — ответил доктор Ранад.
— Но он же знает, где находится больная часть моего мозга, — возразила Лиза.
— Не совсем хорошо. Но не беспокойтесь. Я буду там. Никакой боли не будет. Помните только, что нельзя кашлять и делать резких движений.
Воспоминания Лизы были прерваны ощущением боли в левом предплечье. Подняв глаза, она увидела, как в сосуде над ее головой поднимаются мелкие пузырьки. Доктор Ранад начал внутривенное вливание. То же самое он проделал с ее правым предплечьем, введя в него длинную тонкую пластиковую трубку. Затем он слегка наклонил стол, так что голова Лизы опустилась.
— Лиза, — сказала Кэрол Бигелоу, — я введу тебе катетер.
Приподняв голову, Лиза посмотрела вниз. Кэрол разворачивала покрытую пластиком коробку. Нэнси Донован, еще одна операционная сестра, откинула простыню, обнажив Лизу ниже — Катетр? — переспросила Лиза. пояса.
— Катетер? — переспросила Лиза.
— Да, — ответила Кэрол, натягивая большие резиновые перчатки. — Введу трубку в мочевой пузырь.
Лиза бессильно опустила голову. Нэнси Донован взялась за ноги Лизы и расположила их так, чтобы подошвы были сомкнуты, а колени широко разведены. Лиза лежала обнаженная на всеобщее обозрение.
— Я буду давать тебе лекарство под названием «манитол», — объяснил доктор Ранад. — От него у тебя будет выделяться много мочи.
Лиза кивнула, как будто что-то поняла, чувствуя при этом, как Кэрол Бигелоу обрабатывает ее гениталии.
— Привет, Лиза, я — доктор Джордж Ньюмен. Ты меня помнишь?
Открыв глаза, Лиза всмотрелась еще в одно лицо в маске. Эти глаза были голубыми. По другую сторону от нее показалось еще лицо с карими глазами.
— Я старший стажер в Нейрохирургии, — произнес доктор Ньюмен, — а это доктор Ральф Лоури, один из наших младших стажеров. Я тебе вчера говорил, что мы будем помогать доктору Маннергейму.
Прежде чем Лиза успела ответить, она ощутила внезапную резкую боль между ног, а затем — странную переполненность мочевого пузыря. Лиза сделала вдох. Она чувствовала, как на внутреннюю сторону бедра наносят липкую ленту.
— Сейчас просто расслабься, — сказал доктор Ньюмен, не дожидаясь ее ответа. — Не успеешь оглянуться, как все уже будет в порядке. Оба доктора стали рассматривать серию рентгеновских снимков, висящих на задней стене.
События в операционной ускорялись. Появилась Нэнси Донован с дымящимися инструментами на подносе из нержавеющей стали, который она с грохотом опустила на соседний стол. Дарлин Купер, еще одна операционная сестра, уже в хирургической одежде и перчатках, взялась за стерильные инструменты и стала располагать их на подносе. Лиза отвернулась, увидев, что Дарлен Купер берет большую дрель.
Доктор Ранад намотал манжету для измерения кровяного давления выше правого локтя Лизы. Кэрол Бигелоу обнажила лизину грудь и закрепила лентой провода для снятия электрокардиограммы, и вскоре звуковые сигналы кардиомонитора смешались с доносящимся из транзистора голосом Джона Денвера.
Доктор Ньюмен кончил рассматривать снимки и стал устраивать в нужное положение бритую голову Лизы. Приставив мизинец к ее носу, а большой палец к затылку, он взялся за маркировочную ручку. Первая линия прошла от уха до уха через темя. Вторая линия, пересекающая эту, начиналась в середине лба и уходила в затылочную область.
— Теперь, Лиза, поверни голову влево.
Лиза не раскрывала глаз. Она чувствовала, как пальцем прощупывают край кости, идущей от правого глаза к правому уху. Потом маркировочная ручка провела линию, начинающуюся у правого виска, изгибающуюся вверх и заканчивающуюся за ухом. Получилась подковообразная зона, которой и предстояло стать «створкой», описанной доктором Маннергеймом.
Неожиданно по телу Лизы поползло чувство сонливости. Ощущение было такое, как будто воздух в операционной стал вязким, а ее собственные конечности налились свинцом. Ей стоило большого труда поднять веки. Доктор Ренад улыбнулся ей сверху. Одной рукой он держал трубку для внутривенного вливания, в другой был зажат шприц.
— Это чтобы помочь тебе расслабиться, — объяснил он.
Время разделилось на отдельные промежутки. Звуки вплывали в ее сознание и уплывали. Она хотела уснуть, но тело непроизвольно сопротивлялось сну. Она ощущала, как ее поворачивают, приподнимают правое плечо и подкладывают под него подушку. С полной отрешенностью чувствовала она, что обе ее кисти прикрепляют к доске, отходящей от операционного стола под прямым углом. Руки так отяжелели, что она все равно не могла ими пошевелить. Тело ее по талии закрепили кожаным ремнем. Голову протирали и чем-то мазали. Прежде чем голову закрепили каким-то захватом, она ощутила несколько уколов, сопровождавшихся мимолетной болью. Незаметно для себя Лиза уснула.
Она проснулась в испуге от внезапной резкой боли. Неизвестно, сколько прошло времени. Боль находилась над правым ухом. Вот опять. Изо рта Лизы вырвался крик, она пыталась пошевелиться. Если не считать тоннеля из ткани прямо перед лицом, Лиза была покрыта слоями хирургических салфеток. В конце тоннеля было видно лицо доктора Ранада.
— Все в порядке, Лиза, — произнес Ранад. — Теперь не шевелись.
Тебе вводят местное обезболивающее. Это будет очень быстро.
Боль возникала снова и снова. Лизе казалось, что череп ее вот-вот разорвется. Она попробовала поднять руки, но только натянула фиксирующие их петли. — Пожалуйста! — крикнула она, но голос был еле слышен.
— Все хорошо, Лиза. Постарайся расслабиться.
Боль прекратилась. Лиза услышала дыхание врачей. Они были прямо над ее правым ухом.
— Скальпель, — произнес доктор Ньюмен.
Лиза сжалась от страха. Она ощутила нажатие, как будто палец прижали к голове и провели по отмеченной линии. По шее сквозь салфетки потекла теплая жидкость.
— Зажимы. — Лиза услышала резкие металлические щелчки.
— Зажимы Рейни, — сказал доктор Ньюмен. — И зовите Маннергейма.
Скажите, что для него все будет готово через тридцать минут.
Лиза старалась не думать о том, что происходит с ее головой. Зато она думала о дискомфорте в мочевом пузыре.
Она окликнула доктора Ранада и сказала, что ей нужно помочиться.
— Но у тебя в мочевом пузыре катетер, — ответил тот.
— Но мне нужно помочиться, — повторила Лиза.
— Просто расслабься, Лиза. Я дам тебе еще немного снотворного. — Следующим, что вошло в сознание Лизы, был пронзительный вой газового мотора в сочетании с ощущением давления и вибрацией головы. Звук этот возбуждал страх, поскольку она знала, что он означает. Ее череп вскрывали пилой; она не знала, что это называют краниотомом. Хорошо хоть не было боли, хотя Лиза напряженно ожидала ее появления в любой момент. Сквозь закрывающую лицо кисею салфеток просочился запах паленой кости. Доктор Ранад взял ее руку в свою и она была за это благодарна. Она сжала его руку, как единственную надежду.
Звук краниотома замер. Во внезапно наступившей тишине возникло ритмичное попискивание кардиомонитора. Затем вновь появилась боль — на этот раз скорее напоминающая дискомфорт локальной головной боли. В конце тоннеля показалось лицо доктора Ранада. Он следил за ней, пока наполнялась манжета на ее руке.
— Костные щипцы, — потребовал доктор Ньюмен.
Лиза услышала и почувствовала треск кости. Звук располагался рядом с правым ухом.
— Элеваторы.
— Лиза ощутила еще несколько болевых толчков, за которыми последовал громкий треск. Ей стало ясно, что голову вскрыли.
— Марлю, — закончил доктор Ньюмен будничным тоном.
Продолжая обрабатывать руки, доктор Курт Маннергейм, перегнувшись, заглянул в дверь операционной №21 и посмотрел на часы на дальней стене. Почти девять. Он увидел, как его старший стажер доктор Ньюмен отступил от стола. Стажер скрестил на груди руки в перчатках и пошел смотреть снимки, установленные в аппарате. Это могло означать только одно: краниотомия проведена и для Шефа все готово. Маннергейм знал, что времени оставалось в обрез. В полдень должна прибыть комиссия из Национального института здоровья. Решалась судьба двенадцати миллионов долларов, которые могут обеспечить его исследовательскую деятельность на ближайшие пять лет.
Ему необходима эта субсидия. В противном случае он потеряет всю свою лабораторию с животными и вместе с ней результаты четырехлетних трудов.
Маннергейм был уверен, что находится на пороге открытия в мозге точного места, ответственного за агрессивность и ярость.
Ополаскивая руки, Маннергейм заметил Лори Макинтер, помощника директора операционных. Он окликнул ее по имени, и она резко остановилась.
— Лори, дорогая! У меня здесь два японских врача из Токио. — Ты не пошлешь кого-нибудь в комнату отдыха проследить, чтобы им дали одежду и все прочее?
