Дэвид Моррелл - Тотем
15
Она звала себя Фиби, по крайней мере, на этой неделе, и сейчас она скорчилась в углу купе, смотря на измученного мужчину, спавшего на нижнем диване. Он назвался Данлопом — Гордоном Данлопом, но так как она сама меняла имена чаще, чем перчатки, то верить своему попутчику у нее не было ни малейшего основания. И желания. Фиби видела, что его преследуют призраки, и хотя ей было страшно, она чувствовала себя обязанной остаться с ним, не из сострадания, но словно кролик, завороженный готовящейся кинуться на него змеей, чувствуя холодок какого-то неземного ужаса. И к тому же: если она соберется сейчас и уйдет отсюда, то все равно не сможет слезть с мчащегося поезда. А он-то… проснется, станет искать ее, рыскать по вагонам. Нет уж, лучше такого не провоцировать.
“Спокойнее, — говорила она себе. — Контролируй события. Скоро будет остановка”.
Она увидела его сразу, как только поезд выехал из Чикаго. Вагон-ресторан открылся, и она ушла со своего места, чтобы посидеть у стойки, он расположился в одиночестве у окна. Курил и посматривал в стакан — с чем? По виду напоминало скоч или бурбон. Несмотря на то, что пригороды большого города постепенно сменились деревенским пейзажем, мужчина все так же упорно не глядел в окно и, понаблюдав за ним минут десять, она, наконец, взяла своей стакан с вином и подошла к его столику.
— Не возражаете, если я присяду?
Поначалу ей показалось, что он ее просто не расслышал, но вот прошла секунда, и мужчина медленно поднял взгляд, рассматривая ее.
Он не отрывал глаз, но ей было плевать. На самом деле она к этому привыкла, даже жаждала подобных взглядов: ей нравилось, как глаза мужчины вбирали ее в себя, прокатывались сверху донизу и пригласительно прикрывались.
Но этот же лишь внимательно смотрел ей в глаза и будто пронзил их насквозь и прошел куда-то вглубь.
Потом кивнул на пустое сиденье.
Она нахмурилась, но, ничего не сказав, села. Фиби не понимала, зачем вообще подошла. Может, отчасти от скуки, отчасти потому, что чувствовала себя одинокой. Но по большому счету, как ей казалось, из любопытства. Она давным-давно перестала клеить симпатичных мужиков, тех, которые ей самой нравились, но этот был что-то потрясающее — седоватые волосы, хотя ему явно было не больше сорока, стальные глаза, широкие лоб и скулы. Он носил деловой костюм, шикарный галстук, белую рубашку, отлично начищенные ботинки. Но хотя он и выглядел преуспевающим, и костюм его был отменно отглажен, рубашка — без единой складочки, щеки классно выбриты, а волосы аккуратно причесаны, что-то в его виде было не то, словно костюму — шесть лет со дня покупки, да к тому же он единственный, а сам мужчина старается держаться с видимым трудом, не давая себе развалиться на куски.
Гордон Данлоп. Едет в Сиэтл. Не сам признался, а лишь ответил, когда она спросила. Фиби, привыкшая к легким признаниям после того, как первый шаг с ее стороны бывал сделан, была поражена: и, может быть, именно из-за этого она и осталась с ним, этот мужчина сильно отличался от всех остальных, он был для нее своеобразной проверкой. Фиби чувствовала, что если она будет молчать, этот человек так и станет сидеть, не произнося ни звука, уставясь в свой стакан, а ее присутствие рядом считать чем-то само собой разумеющимся.
Почему же он не летит? Потому что есть время. Спешить некуда. То, что его ждет — никуда не убежит.
А что его ждет? Он не ответил.
Она лично ехала в Сан-Вэлли.
Он кивнул.
У нее там друзья.
Он снова кивнул.
Летать она ненавидит. Самолеты приводят ее в ужас.
Он пожал плечами и заказал следующую выпивку и еще стакан вина для нее.
— Если хотите, я могу пересесть.
— Нет, все в порядке. Я люблю компанию.
— Но никак это не показываете.
— Я вообще никогда ничего не показываю.
Парировал удар и ушел в защиту. Надо было тогда же уйти… но ее купе было пусто. И в баре никого, кроме Данлопа, не было. Выбора не оставалось.
Пропустив по три стакана, они пошли к нему в купе. Она была вынуждена просто попросить его об этом. А у него в купе оказалась бутыль. Бурбон, как и в баре. Перескочив с вина на более крепкую выпивку, Фиби помогла ему прикончить полбутылки. При этом они трахались и трахались, не переставая. Ей казалось, что с ним секс будет чем-то механическим, простым отправлением половых потребностей, однако парень вонзился в нее с каким-то безумным отчаянием, словно старался с помощью траха остаться здесь, чтобы его не унес мощный поток событий. Кончая, он рыдал, словно от боли. Удовлетворения это не приносило, и он брал ее снова и снова. Они выпили и вторую половину бутылки. Он стал рыться в чемодане, показалось горлышко следующей фляги. И они снова стали пить. Поезд въехал в Южную Дакоту. Совсем стемнело.
Вот тогда все началось. Добрав свою дозу, он разговорился, но не выпалил все разом. Для откровений было необходимо горючее. Чем он больше пил, тем больше вылезало из него слов, наконец, они полились ровным потоком — он разглагольствовал, подробно растолковывал. Он стал своей прямой противоположностью и поведал, что едет в Сиэтл, в клинику, чтобы лечиться от алкоголизма. Что недавно с ним произошел нервный срыв, а заодно сорвалась и жена (она смотрела, но кольца на пальце не увидела), что срывы произошли и в других жизненных областях, что он бывшая звезда фотожурналистики (и тогда она поняла, зачем ему магнитофон и фотокамера), работавшего на “Лайф”, “Лук” и “Пост”. Но теперь таких журналов больше не существует.
— Да нет, я видела их в ларьках, — сообщила ему Фиби. — “Лайф” встал из гроба.
Но он жутко, истерически расхохотался, и вот тогда она впервые за все время испугалась.
— Черт, да я теперь на “Роллинг Стоун” работаю…
Ну это-то название ей, разумеется, было известно.
— Что-то не видала там твоей фамилии.
— И не могла видеть. После всего… Я работал под псевдонимом. Джеффри Клинкер.
— О! — Он мог прямо заявить, что сумасшедший. Фиби тут же замкнулась, выставила вперед щупальца. Она прекрасно знала его статейки: перекореженные, маниакальные, на грани безумия. Фиби была беспомощна. Его глаза, как две руки, держали ее за горло. Она думала: “Тебе двадцать три, бродяжка, никому не нужна. Ты любишь охотиться за мужчинами, и сегодня ночью попался, наконец, не тот человек, он тебя прикончит”.
Но он ее не убил. Чокнутое бормотание превратилось в отдельные всхлипы. Под размеренный перестук колес Данлоп закрыл глаза. И отключился.
Но девушка не двигалась, боясь, что разбудит его.
А через час он заорал и, выскользнув из постели, скорчился, защищаясь.
Открыв глаза, он уставился на Фиби.
— Ты их видела?
— Кого?
— Оленьи рога?
Она покачала головой.
— И еще что-то…
— Что?
Он не мог сказать ей, да и не хотел. Совершенно потный, он снова забрался на постель.
— Рога, — повторил он в недоумении и испуге. Нахмурившись, Данлоп покачал головой. — Оленьи рога. Они… Черт побери. О, Господи, прости.
И столько всего прозвучало в этих словах, но девушка ничего не поняла.
Он повернулся к ней.
— Слушай, прости ради Бога.
— Что? Ты что, обращался ко мне?
— Этот сон уже случался. Он… В общем ничего. Извини. Я тебя напугал?
— Да.
— Я себя напугал. Поэтому я и еду в Сиэтл.
Он пристально смотрел на нее. Она бездумно протянула руку и взяла его ладонь. Не понимая, зачем и почему она это сделала. Но этот жест успокоил Данлопа. Видимо, именно этого он и дожидался. Она держала его, и через некоторое время он заснул. Фиби смотрела, как его колени вначале поднялись вверх, затем опустились вниз, и тогда выползла и забилась в этом углу. Она смотрела в окно, наблюдая за восходом солнца, и наконец, увидела горы.
Они неясно вырисовывались и казались огромными. Поезд понесся вверх, добрался до линии снегов, и ледяные вершины оказались настолько близки, что Фиби просто физически ощутила потребность там походить. Посмотрев в сторону Данлопа, она увидела, что он, моргая, смотрит на нее.
— Я видел сны?
— Ты не помнишь?
— Нет.
— У тебя был кошмар.
Он, похоже, сделал для себя какой-то выбор.
— Где мы находимся?
— В горах.
— Это я вижу. Но где именно? В каком штате?
— В Вайоминге.
Он продолжал молча смотреть на нее.
Поезд шел теперь вниз. Фиби выглянула, увидела долину, горы вокруг и город посередине.
Она думала. Если поезд остановится, она сойдет.
Данлоп выкарабкался из постели. Умылся и побрился. Оделся, и она, глядя на него, поняла, насколько оказалась права. Усилие.
А поезд шел по пригороду. Замедлил ход — город раскинулся перед ним, проплыла мимо надпись — ПОТТЕРЗ ФИЛД. И поезд еще больше замедлил ход.
Фиби потянулась за чемоданом, и тут Данлоп сказал:
— Я выхожу здесь.
— А как же Сиэтл?
— Никак. Что-то здесь есть… В общем, выхожу.
Она смотрела, как он берет чемодан, магнитофон и камеру.
