Олег Андреев - Телевидение
Теперь не полихачишь. Поезд, послушный сигналам от датчиков, стоящих вдоль всего пути, сам плавно разгонялся, тормозил и менял темп движения в зависимости от ситуации на всем направлении. С АРС не побалуешь…
Правда, полгода назад ее пришлось на время отключить.
Тогда Коля первым заметил, что где-то на середине горизонтального участка на лобовое стекло кабины упало несколько мутных капель воды, которые тут же сдуло набегающим потоком воздуха, но во время второй ходки к центру по стеклу побежали уже мутные густые струйки — пришлось даже включить “дворники”. Он тут же сообщил по линейной связи о случившемся. На третьей ходке он заметил двоих в робах, метнувшихся в свете фар в специальную стенную нишу. Значит, ремонтники уже проверяли стыки тюбингов, устанавливая место течи. К вечеру приехала какая-то комиссия, и закипела еженощная работа — бригада тоннельщиков из Метростроя подтягивала болты крепления тюбингов и зачеканивала стыки. А АРС отключили, потому что после прохождения злополучного перегона перед выездом на станции помощники выходили наружу и специальной шваброй стирали следы потеков на лобовых стеклах и передке кабин, чтоб не возбуждать ненужных разговоров среди пассажиров.
Капель так и не удалось устранить, хотя специальная бригада геодезистов прошлась по контрольным меткам-реперам и не обнаружила просадок. Тогда местный главный механик нашел “гениальный” выход, за что получил бесплатную путевку в Крым: на всем двухсотметровом “плачущем” отрезке устроили легкий водонепроницаемый фальшпотолок из листовой стали, и мутное известковое молоко аккуратно стекало с него, не попадая на поезда, прямо в водоотливные канавы, а оттуда через насосную станцию уходило в городскую канализацию. И снова включили АРС и убрали из кабин помощников, с которыми так весело было коротать подземные часы…
Евдокимов заплевал и выкинул в окно окурок, потянулся и уставился в сноп света, летящий перед поездом, ожидая появления козырька фальшпотолка — уж больно красиво сверкали в свете фар капли, падающие по его краям. Но вместо праздничной капели он увидел сплошную, словно стеклянную стену воды, надвигавшуюся на него и слепящую отраженным светом. Одна рука автоматически отключила АРС, а вторая резко рванула рукоятку тормоза. Нога же сама отдернулась от рычага “мертвого машиниста” — устройство, которое контролирует состояние человека, управляющего поездом, и моментально включает систему экстренного торможения, если тот теряет сознание или с ним происходит нечто похуже.
Поезд, пронзивший стену воды, еще только начал тормозить, когда на его пути одно за другим стали складываться кольца обделки и сквозь щели на рельсы поползла густая масса плывуна из песка и воды вперемешку с осколками бетона. Один из таких осколков пробил стекло и снес Евдокимову голову, поэтому Коля уже не увидел, как наступила тьма, и не услышал, как затрещали и зазвенели стеклами стенки вагонов, прессуемые обрушившейся по всей длине поезда кровлей.
Москва
— Из-под топота копыт пыль по полю летит, — быстро повторял за логопедом Крахмальников.
Сегодня эта поднадоевшая скороговорка ему почему-то особенно нравилась. Что-то было в ней резкое и разгульное, соответствующее нынешнему настроению. Ох, как он сегодня вдарит, аж пыль полетит из-под топота копыт.
— Лучше, Леонид Александрович, уже много лучше, — сказал логопед, что-то записывая в блокнот. — На “т” поменьше атаки. А то получается, как у пэтэушниц, “уцюг”, “лецит”.
— Ага, ага, — согласно кивал Крахмальников, глядя в строгие глаза логопеда.
Этого человека он почему-то боялся, хотя логопед относился к Леониду со всем должным пиететом. Его реплики вроде сегодняшнего сравнения с пэтэушницей возвращали Крахмальникова на грешную землю, где он был обыкновенным советским образованцем, плохо говорившим, мало читавшим, узколобым и недалеким. Крахмальникову это тоже ужасно в себе не нравилось. Ему хотелось задавать самые сложные вопросы легко и непринужденно, как Ларри Кинг, а он, бывало, застревал на каком-нибудь паразитическом слове и подолгу не мог выкарабкаться из сложноподчиненного предложения. Нет, всему учили Крахмальникова в МГИМО, этом уютном гнездышке КГБ, только не учили быть простым и изящным. Впрочем, может быть, это дается только природой, но Крахмальников тем не менее с этим смириться никак не мог.
Борясь с собой, Крахмальников начал писать книгу. На первых порах настрочил страниц сорок, но на этом дело застопорилось, потому что он к рукописи возвращался только затем, чтобы исправить уже написанное.
Зазвонил сотовый. Леонид, решив, что это опять Гуровин никак не может найти Алину, резко нажал кнопку, но это был не Яков Иванович.
— Леонид Александрович, это из администрации президента вас беспокоят. Здравствуйте. Не могли бы вы завтра часам к пяти подъехать в Кремль?
Крахмальников замер. Дюкова он считал личным врагом. Тот вел с компанией “Дайвер-ТВ” долгую и беспощадную войну и ухитрился уже почти что разорить медиахолдинг, которому принадлежал “Дайвер”. Он заставлял госканалы лить на “Дайвер” ушаты грязи, — впрочем, они делали это так неумело и топорно, что только прибавляли “Дайверу” популярности. А вот теперь — “вы не могли бы?”.
— Здравствуйте. А по какому поводу? — полудружелюбно ответил Крахмальников.
— Это не телефонный разговор.
— Государственная тайна? — чуть иронично сказал Леонид.
Крахмальников знал, что Дюков вовсе не тупой аппаратчик, что он человек с юмором, и поэтому не слишком рисковал. Он просто проверял, действительно ли дело серьезное. Если не очень, то Дюков сделает вид, что обиделся.
— Строжайший секрет, — откликнулся глава администрации.
Ага, значит, серьезное дело. Вот теперь пора узнать, насколько серьезное.
— Вы, надеюсь, помните, Виктор Витальевич, что я журналист.
— Но вы же не болтун. Опаньки! Даже так.
— Хорошо, я буду.
— Пропуск вам заказан.
— А к кому? К вам?
— Нет, к моему шефу. И телефон отключился.
— Продолжим? — спросил логопед, делавший вид, что не слышит разговора.
Крахмальников спрятал во внутренний карман трубку.
— Из-под топота копыт пыль по полю летит, — проговорил он твердо.
Сегодня будет тяжелый денек, подумал он весело.
Помимо беседы с Гуровиным он должен еще поговорить с женой. Дело в том, что Крахмальников решил разводиться.
Запиликал с повышением тона, как бы требуя немедленно ответить, мобильник. На этот раз это был в самом деле Гуровин.
— Леня, у нас ЧП, — сообщил он.
— Что, Алину не нашли? Или телебашня упала?
— Не по телефону. Сплошные секреты с утра.
— Через час буду, — коротко ответил Крахмальников.
Питер
Склейку закончили к сроку.
"Склейкой” телевизионщики по традиции называют авторский монтаж, который никак не связан с ножницами и клеем, как в старые добрые киношные времена. Сейчас все делается с помощью нескольких видеомагнитофонов или компьютеров.
Результатом получасовой возни с кассетами — приходилось сводить на мастер-магнитофон бетакамовский материал с большой камеры и Серегины дивикамы — явился ролик на десять минут. В Москве его должны еще обработать в АВМ — аппаратной видеомонтажа, насытить перебивками, подправить цвет и выдать в эфир. Валера знал тамошних монтажеров и заранее подготовил им кусочки на выброс, чтоб ребята не остались без работы, а итоговый трехминутный материал включил все: и панораму пожара, и суету оперативников, и его, Балерин, комментарий, и самое главное — горящих лошадей, его коронку. В расчете на профессионализм москвичей Никитин заложил в середине мастер-кассеты и “мину” — первичные наброски о метро.
Все дело было в том, что материал нужно было переправить в Москву без потерь и утечек, так как оба сюжета были суперэксклюзивом. Если бы питерский корпункт имел свою частоту и спутниковую тарелку, проблем бы не возникало. Но “Дайвер” был не настолько богат, чтобы позволить питерцам такую роскошь. Поэтому самые ценные материалы, если позволяло время, кто-то из группы вез в столицу лично. Менее ответственные, но срочные доверяли знакомым проводникам. Самое же срочное, как сегодня, приходилось перегонять через ретрансляторный канал. И тут нужно было держать ухо востро — иногда целые куски их репортажей вдруг без всяких ссылок и оплаты появлялись то на питерском телевидении, то у московских конкурентов, а то и у иностранцев.
Из сегодняшнего ролика самым ценным был именно материал о метро — по нему еще никто не работал, в группе Никитина знали это наверняка: такие вещи не афишируются и им просто повезло, что Чак проезжал мимо. И самим поднимать волну негоже, иначе уже через час на “Северную” слетится вся журналистская братия и метрошники займут круговую оборону. А так Валера рассчитывал сразу после перегонки материала и показа его в утренних новостях на “Дайвер-ТВ” снова первым оказаться в гуще событий.
