Олег Андреев - Телевидение

Олег АНДРЕЕВ

ТЕЛЕВИДЕНИЕ

Питер

К первому поезду всегда собиралось много народу. Несчастные люди те, кому в такую рань нужно вставать и тащиться по холодным питерским улицам к метро, ждать, когда подойдет состав, сонно глядя на таких же заспанных, недобрых, молчаливых, сумрачных. В основной своей массе это бюджетники, которым и так несладко живется на казенные гроши, да еще и вставать приходится ни свет ни заря и плестись на дежурства, посты, утренние смены. Едут к себе на рынки уборщики и разнорабочие — тоже не слишком благополучный народ, который с вечера заливает свой тяжкий труд крепким алкоголем и поутру видит мир исключительно в черно-белых (преимущественно серых) тонах. Но, разумеется, попадаются и счастливчики — они провели бурные ночные часы на дискотеках и в жарких постелях, а теперь торопятся домой опустошенные, легкие и оптимистичные. Одним словом, в тот день, как и обычно, разный люд собрался на конечной станции Петербургского метро.

И почему Господь избрал именно их, вот этих двести одиннадцать человек? Как так сошлись их судьбы, что они оказались именно в это время в этом несчастном месте.

Если бы кто-нибудь вгляделся в тот момент в их глаза, может быть, нашел бы в них что-то общее, какую-то тоску, предчувствия, обреченность.

Но никто не знает будущего, поэтому, когда к платформе подкатил голубой состав, все до единого сели в вагоны, уставились на рекламные постеры или в свои газеты и книги и приготовились к короткому путешествию. Диктор объявил следующую станцию, двери с шипом захлопнулись, поезд тронулся и исчез в черном тоннеле.

Это было ровно в пять часов семнадцать минут утра. Через три минуты состав должен был прибыть на следующую станцию.

Но он не прибыл туда ни через три, ни через тридцать минут, ни через три дня.

Он успел проехать всего четыреста метров от конечной, когда его вдруг сильно тряхнуло. Раздался скрежет и грохот, свет в вагонах моментально погас, тормоза сорвало.

Люди кричали, как кричат разбуженные страшным сном — утробно и безумно, не столько от страха, сколько от неизвестности.

Москва

Ночью Гуровину приснилось, что он умер и сам же сидит и смотрит репортаж по телевизору о своих похоронах. Репортаж ему не нравился, а то, что его уже нет, почему-то утешало.

Проснувшись, Яков Иванович никак не мог понять, что ж это ему могло так не понравиться в репортаже? Собственная кончина его больше не интересовала, потому что фактом не являлась. Он посмотрел на спящую рядом жену и подумал, что сон о ее уходе в вечность посмотрел бы с большим удовольствием.

Гуровин был из тех, кого в народе называют тяжелым словом “телевизионщик”. Но не знаменитым ведущим ток-шоу, не телезвездой. Зритель никогда бы не узнал его на улице, но и известный ведущий, и самая яркая телезвезда узнавали его еще издали и торопились улыбнуться, поприветствовать, сказать несколько заискивающих слов. Гуровин был тем, кто делает популярными ведущих и звезд, кто делает само телевидение.

Дома сидеть было незачем, более того — опасно, можно снова нарваться на скандал с женой, поэтому Гуровин поехал на работу. Хотя от работы он тоже ничего хорошего не ждал. “Бардак”, “аврал” и “развал” — вот три слова, которые последние несколько месяцев определяли то, что происходило на канале. Все рушилось, все летело в пропасть.

Всю дорогу до студии Яков Иванович старался отогнать от себя грустные мысли, но ничего не получилось.

Денег нет. И не предвидится. Канал живет за счет медиахолдинга, но у того тоже начались такие серьезные неприятности, что попахивало уже и арестами, и судебными преследованиями. Не спасали положения ни реклама, ни заказные, оплаченные проекты.

У Якова Ивановича возникло смутное подозрение, что жить “Дайверу” в прежнем статусе осталось недолго. Скорее всего, судьба телеканала уже решена.

Первые приметы грядущего краха были налицо: уже сбежал на государственный канал Балашенко, который казался Гуровину нерушимым борцом за независимость прессы. Однако Яков Иванович всячески пресекал ходившие среди сотрудников разговоры о скорых переменах на “Дайвер-ТВ” и даже дважды собирал по этому поводу общее собрание коллектива. Для себя же он выработал следующую позицию: если канал и будет перепродан, то об этом до поры до времени нужно молчать. Ни Саша Казанцев, ни Леня Крахмальников об этом знать не должны.

Яков Иванович Гуровин прекрасно знал, что в России легче открыть канал, чем его закрыть. Сам он уже поработал и на Центральном телевидении (так когда-то назывался первый канал), стоял у истоков “Взгляда”, и на втором. Российском, где наладил информационную службу и даже получил от прежнего президента награду за стойкость во время путча ГКЧП. Потом что-то между ним и президентом разладилось — и Гуровин тихонько перекочевал к его противникам, оказавшись на “Дайвер-ТВ”. За свое будущее Яков Иванович был более или менее спокоен. Так уж повелось на Руси, что номенклатура здесь непотопляема. В крайнем случае уйдет в ИТАР-ТАСС или в РИА “Новости”, но с телевидением расставаться ох как неохота.

Имелся, правда, один выход, но лучше бы его вовсе не было.

Несколько дней назад к Гуровину пришел человек, которого рекомендовал принять сам пресс-секретарь спикера Думы. Посетитель оказался странным, если выражаться мягко. Это был настоящий бандит. С татуировками на руках. Гуровин решил было, что секретарша впустила к нему кого-то с улицы, но гость сослался на пресс-секретаря и вальяжно расположился в кресле. Не особенно скрывая своих мотивов, он предлагал превратить канал в отмывочный цех. Через бухгалтерию будут прокачиваться грязные деньги, кое-что перепадет каналу, но главная цель — “постирать бабки”.

Гуровин тогда не поверил своим ушам: как мог пресс-секретарь связаться с такими откровенными подонками? Жаль, не додумался поставить скрытую камеру и снять весь разговор, было бы о чем побеседовать и с пресс-секретарем, а если не проймет, то и с самим спикером.

Теперь Яков Иванович соображал, стоит ли выяснять у пресс-секретаря спикера причину его столь неординарного знакомства или же сразу обратиться к своим приятелям в ФСБ? А может, ввиду грядущих перемен на “Дайвере”, продать спикера президентской команде?

Словом, намечалась серьезная интрига и надо было все хорошенько взвесить.

Нет, он еще повоюет.

Гуровин включил внутренний монитор, чтобы посмотреть выпуски по спутнику на Дальневосточный регион. Заказал рейтинги за вчерашний вечер, когда они показывали новый сериал. Вызвал секретаршу с дайджестом статей о “Дайвер-ТВ”.

— Яков Иванович, питерский корпункт, соединить?

— Чего они там в такую рань? — недовольно пробурчал Гуровин, но трубку все-таки поднял.

Питер

Ровно в шесть раздалось настырное пиликанье. Валера протянул в темноте руку к электронному будильнику и неуверенными со сна пальцами придушил гада. Пиликанье продолжилось, и он понял, что это бесчинствует мобильник в кармане куртки, висящей на спинке стула у самого входа.

— Кому не спится в ночь глухую? — бормотал заспанный абонент “Би-лайна”, ступая босыми ногами по предметам дамского и мужского туалета, разбросанным по полу всего пару часов назад. — Никитин слушает, — прохрипел он в трубку.

— Здорово, Валера, — раздался знакомый голос милицейского капитана из ГУВД Санкт-Петербурга. — Бобо грохнули. Палаты горят по пятой категории. Давай по-быстрому. У тебя суперэксклюзив. Я тебе первому звоню.

— А почему именно вы работаете? Там же местные под боком.

— ”02” сразу на нас кинуло — ведь Бобо же! Торопись, четвертая власть, не то сейчас наши соседи подхватятся — и тебе ничего не обломится.

"Соседями” были фээсбэшники, размещавшиеся напротив — в Большом доме. Им просто обязана перезвонить служба “02”, если дело связано с таким персонажем, как Бобо. Тем более, пронеслось в голове Валеры, там наверняка был взрыв, раз горит особняк олигарха, названный в народе “Бобохины палаты” по аналогии с Кикиными палатами — архитектурным памятником, расположенным неподалеку от Смольного.

— Все, помчался — не могу опаздывать. Смотри не засвети меня — тебе же хуже! — закончил капитан.

В трубке раздался шум сливаемой в туалете воды, и связь прервалась.

Старый приятель Никитина — со времен, когда тот работал еще в “Шестистах секундах”, был прав. Иметь такого осведомителя в местных милицейских кругах для собственного корреспондента “Дайвер-ТВ” дорогого стоило. А потерять его было легко: достаточно хоть раз показать, что они знакомы, при людях.., в милицейских погонах. Потому-то капитан и звонил Валере по мобильнику из туалета мрачного здания УВД на Литейном.

Прав он был и в том, что Никитину привалил суперэксклюзив. Неизвестно, когда кто-то из таких же добровольных помощников местного ТВ дозвонится до своего клиента. А тот еще должен будет раскачать с утра инертную махину своего канала, найти дежурный транспорт, собрать всю бригаду и добраться до места происшествия. Корпункт в этом плане куда как мобильнее. Так что не исключено, что Родина узнает о гибели одного из своих достойнейших на сегодняшний день сыновей именно от московского “Дайвера”, а не от местных сонь…